воистину причудливы пути славы.
На верхней площадке лестницы Ларри повернул налево, направляясь к тому отделению конторы, которое немытыми, выступающими наружу окнами выходило на авеню. В своем ящичке на столе Джейн Голдсон он обнаружил два новых задания, пять записок и три закрытых дела.
— Барт здесь, Джейн?
— Нет. А что, должен быть?
Джейн работала в агентстве секретарем и телефонисткой. Ее ярко выраженное английское произношение, по мнению Кёрни, прибавляло респектабельности его учреждению. Возможно, он был прав. Ноги у Джейн были поразительно стройные, а юбки столь же поразительно короткие. На редкость изящная девушка с открытым лицом и прямыми каштановыми волосами, ниспадающими у нее за спиной почти до поясницы.
— Внизу его нет, а машина стоит снаружи. Кроме того, исчез «ягуар», прибуксированный им прошлой ночью.
— Может быть, он погнал его к дилеру? — Джейн вдруг нахмурилась. — Значит, Хеслип прибуксировал «ягуар»? Странно, что он не оставил у меня на столе никакой записки.
Держа в руке свой кейс и содержимое ящичка с надписью: «Входящие документы», Баллард, стуча каблуками, торопливо спустился в подвал. Зеркальная раздвижная дверь кабинета Кёрни в дальнем конце зала была закрыта, но это ничего не значило: прозрачное изнутри стекло позволяло Кёрни видеть всех, кого он хотел. К тому же, в каком бы шеф ни пребывал настроении, необходимо было выяснить, видел ли он Барта.
Баллард еще не успел поставить свой кейс, как на его столе задребезжал внутренний телефон.
— Ларри? Зайди ко мне прямо сейчас.
Подойдя к двери Кёрни, Баллард нажал кнопку звонка, а затем, не дожидаясь приглашения, вошел. За столом сидел Кёрни. Возле его плеча, достаточно близко, чтобы в случае надобности читать деловые документы, стояла Гизелла Марк — высокая, чрезмерно худая блондинка, с хотя и костлявым, но благородным лицом и с мозгами, которые традиционно ассоциируются с толстыми роговыми очками, толстыми лодыжками и соразмерно толстым туловищем. Она все еще была в пальто.
— Я слышал, что Кати снова больна, — обронил Баллард, только для того, чтобы сказать что- нибудь.
— Да, больна. Я за нее беспокоюсь. Она слишком молода для обрушившихся на нее неприятностей.
Кати Онода, менеджеру японо-американского происхождения, исполнилось двадцать восемь. Гизелла же, как и Баллард, была на два года моложе нее.
Ларри нерешительно сел в кресло, предназначенное для посетителей, ожидая, что Кёрни вот-вот взорвется. О надвигающемся взрыве, казалось, свидетельствовали все признаки: и напряженное неулыбчивое лицо Гизеллы, и битком набитая недокуренными сигаретами пепельница, и висящий на спинке кресла пиджак Кёрни, а главное, сам шеф, который, согнувшись, уставился в крышку стола, как будто там происходили азартные скачки.
Баллард прочистил горло.
— У Барта оставалось еще одно дело. Неужели мы ничего не можем поделать с девушкой, которая снимает показания приборов?
— Когда ты видел Барта этой ночью? — спросил Кёрни.
Он выбил щелчком одну сигарету из пачки «Лакки», пододвинул пачку Ларри, а затем, закурив, стал сквозь облачко дыма прищуренными глазами изучать своего молодого сотрудника.
— Я не видел его, только говорил с ним по радиотелефону. Приблизительно в полпервого. Он сказал, что будет здесь, ему, мол, надо написать шестнадцать отчетов.
— Был ли «ягуар», о котором он написал в своей докладной, на месте? Была ли включена сигнализация?
Баллард колебался. Барт как-никак его лучший друг, не хотелось бы подвести парня.
— Ну? — поторопил его Кёрни, напористый, крепко сколоченный сорокачетырехлетний мужчина с наблюдательными глазами полицейского, массивной челюстью и слегка приплюснутым с горбинкой носом, который как будто притушевывал холодную проницательность лица. Четверть столетия он подвизался в принадлежащем Уолтеру агентстве по розыску угнанных автомобилей и только десять лет назад основал ДКК.
— Я не обратил внимания на «ягуар». Дверь была заперта, но сигнализация, кажется, не включена. А что?
— Барт в больнице, — объяснила Гизелла.
— В больнице? — Баллард резко вскочил, но, простояв всего несколько секунд, сел с глуповатым выражением лица.
— Он разбил этот «ягуар», — мягко произнес Кёрни.
— Это чушь, Дэн. Он отобрал его еще вечером. Когда я приезжал в десять тридцать, машина была здесь. — Баллард перевел взгляд на Гизеллу, которая стояла, скрестив руки и опираясь спиной о шкафчик с досье. — Он сильно пострадал?
— Он вдребезги разбил этот проклятый «ягуар»! — выпалил Кёрни. И с такой силой ударил открытой ладонью по столешнице, что коробка с шариковыми ручками подпрыгнула на целый дюйм. — Одна из новейших моделей, а он разбил его вдребезги. Катался в свое удовольствие, как какой-нибудь мальчишка.
— Барт никогда бы этого не сделал! — запальчиво воскликнул Баллард. — Он...
— Почти двенадцать тысяч еще не выплачено, черт подери, мы забрали его потому, что у владельца была аннулирована страховка. Наша собственная страховка, вероятно, сделана с учетом банковской. А ты знаешь, что это означает? — Он подался вперед и со злостью раздавил сигарету в пепельнице, тем временем другая его рука машинально потянулась к пачке. — Это значит, что мы можем оказаться по уши в дерьме. Наша страховка действует только на период изъятия машины: на время перегонки и хранения. А раскатывать в три часа по Твин-Пикс — никак не похоже на перегон машины.
Баллард упрямо замотал головой и, взглянув на Гизеллу, спросил:
— С Бартом все в порядке или?..
— Он в коме, предполагают, что у него трещина в черепе.
Баллард встал.
— А в какой он больнице?
— Сейчас ты ничем не поможешь ему, Ларри. — Закурив сигарету, Кёрни поднял глаза. — Посещение разрешается лишь с одиннадцати, а тебе, похоже, надо напечатать отчеты. Ты пока еще их не представил.
С трудом сдерживаясь, Баллард глубоко вздохнул и почти жалобно сказал:
— Дэн, если он и брал машину, то не для того, чтобы покататься в свое удовольствие. — Заметив выражение лица Кёрни, он торопливо добавил: — Да, да, сейчас отстукаю эти проклятые отчеты.
Когда десять минут спустя Гизелла вышла из кабинета, Баллард последовал за ней. На огороженной спортплощадке по ту сторону улицы резвились новые стайки детей, их крики переполняла такая же весенняя радость, как и гоготанье гусей, стаей пролетающих на север.
— Как тебе нравится наш шеф? — с горечью воскликнул он. — Больше беспокоится о проклятом «ягуаре», чем о Барте.
— Двенадцать тысяч баксов, Ларри! И за рулем был Барт.
— Я в этом вовсе не уверен, — мрачно сказал Баллард.
Гизелла пожала плечами. Даже в своих модных, на невысоких каблуках туфлях, она была всего на пару дюймов ниже него, а ведь он без малого шесть футов ростом. У нее был короткий прямой нос, небольшой рот и ясные, словно горный источник, глаза.
— Нет никаких оснований сомневаться, Ларри. Он в самом деле был там, в автомобиле, только он один.
— И вдребезги расколотил машину? Ну нет! Я хотел бы послушать, что скажут полицейские из отдела расследования дорожных происшествий. — Баллард собрался было отойти, но его остановил голос Гизеллы. Ее глаза вдруг вспыхнули ярким блеском.
