Розалина (со вздохом). И самая невезучая!
Антонио. Неправда, моя девочка… (Обнял ее). Я выиграл тебя, ты – внука Герцога. Разве это мало?
Розалина (прижавшись к нему). Плевать мне на Герцога! Главное – это твое дитя, Антонио. Ты не откажешься?
Антонио. Теперь уж точно нет. Я при всех сказал!
Розалина. Ты – славный. Ты даже мне начинаешь нравиться… (Целует его). Я тебе нравлюсь?
Антонио. Еще бы…
Розалина (игриво). А что тебе хочется… Для полного счастья?…
Антонио. Не обидишься?
Розалина. Нет… Можешь не стесняться…
Антонио. Если совсем честно – поесть бы хоть чего-нибудь!.. С этой свадьбой дурацкой с утра маковой росинки во рту не было. Живот свело!
Розалина (вскочив). Господи, как же я забыла? Жена называется… (Подбирает брошенные горожанами корзинки с едой). Чертовы гости! Сами жрут, а новобрачные – живи поцелуйчиками… (Приносит корзинку Антонио). Вот. Тут и хлеб, и сыр, и рыбка запеченная… (Антонио набрасывается на еду.) Кушай, муж мой! Кушай!. (С нежностью смотрит на него). Когда мы заживем семьей, я тебе готовить стану… Знаешь, как я умею готовить?!
Антонио (пережевывая). Представляю… Я как тебя увидел – сразу подумал: эта – умеет готовить!
Розалина. Ты только не бросай меня.
Антонио. Сказал же…
Розалина. Что бы ни случилось… Поклянись!
Антонио. Что еще может случиться?
Розалина. Мало ли… (Нерешительно). Я думала: говорить – не говорить… Но ты – славный, и я не хочу, чтоб потом получилось, будто я от тебя что-то скрывала… В общем… Один из двоих – тех… в беседке… ну, помнишь, я рассказывала… из Милана которые… друг Джорджи… так вот… он – негр был!
Долгая пауза.
Антонио… (довольно спокойно). Ну и что?… (Пауза). Но, вообще-то, девочка, когда человек ест рыбу, такие вещи сообщать не обязательно…
На площади появляется Бальтазар, направляется к бочонку с вином.
Бальтазар (Антонио). Вино-то я забыл в суматохе… Вовремя вспомнил.
Антонио. Очень вовремя, Бальтазар… И перед тем, как уносить бочонок, не хочешь его чуть-чуть облегчить?
Бальтазар. Конечно, синьор… Прошу! Угощайтесь! (Наливает кружку Антонио, тот залпом выпивает.) Ну, как… Нравится?… А бесчестный Самсон говорит, что это хуже мочи!
Антонио. Неправда! Поскольку мне почти постоянно приходится пить мочу, авторитетно заявляю: это – лучше! (Вновь подставляет кружку).
Бальтазар (со вздохом наполняя кружку). Разлучает нас с дружком злая судьба… Ах, это так больно!.. У вас ведь то же самое?…
Антонио (задумчиво). Почти.
Бальтазар. Значит, вы меня понимаете?
Антонио. Как никто…
Они выпили. Бальтазар неожиданно запел, Антонио подхватил:
«Чему положено, то пусть исполнится!Что суждено, того не миновать! Ах, серенада, ты, как я, – невольница!Хочу тебе свободу даровать!..»Конец первой части.Монашеская келья.
Лоренцо складывает в специальную чашу еловые шишки, ветки можжевельника, сухую траву. Перед тем, как все это поджечь, подходит к столику, где разложены листки рукописи, обмакивает перо в баночку с чернилами, задумывается…
Лоренцо.
Любезные потомки!В час, когдаНайдете пожелтевшие страницыТрудов моих, молю вас их судитьНе строго, без презрительной усмешки… Конечно, станете вы все мудрее нас,Как мы мудрее Евы и Адама,Но их грехи нас до сих пор гнетут,А наши – в вашей жизни отзовутся…Зачем такой круговорот судьбы? Спросите у ТОГО, КЕМ ОН ЗАДУМАН…Я лишь монах… И грамоте учен,Чтобы событий круг был в повесть занесен…Итак, продолжим!Время не стоит…Оно бежит с тех пор, как наш АнтониоУехал из Вероны за решением Епископа…Пять месяцев промчались.И нет ни жениха… Ни писем… Ни вестей!..А впрочем, вести есть… Но лучше бы не знать их.Чума – в Италии! Простонародью, знати, —Всем смерть грозит косой! Всех гонит по домам!Закрылись города! Повсюду – карантины…Ни праздников! Ни ярмарок! Картина – Печальней не придумаешь…Чума! Кто мог представить, что слова МеркуциоТакой реальной правдой обернутся?!.Поджигает костер. Дым заполняет сцену.
Картина пятаяЗала в доме Капулетти. Дым.
Кашляя, чихая и чертыхаясь, Самсон обкуривает углы тлеющей вязанкой травы.
В дыму незамеченным возникает синьор Капулетти, громко чихает.
Самсон (испуганно). Ой! Кто здесь?!. Это вы – синьор? А я вас не приметил…
Синьор Капулетти. Бездельник!.. Почему дверь в доме открыта настежь? Любой бродяга может зайти!
Самсон. Где вы видели бродяг, синьор? Улицы пусты. (Кашляет.) А дверь открыл, чтоб дым хоть немного выветривался…
Синьор Капулетти. Вот и дурак! Весь смысл в том, чтоб не выветривался. Только так можно удить «пастуарелла пестис»… (чихает).
Самсон. Это кто, синьор?
Синьор Капулетти. Я тебе объяснял… Возбудитель заразы (чихает). По-латыни… (чихает).
Самсон. Я не силен в латыни, синьор… (чихает).
Синьор Капулетти. Что ты расчихался, дурак? Еще заразишь меня.
Самсон. Вы первый начали, синьор.
Синьор Капулетти. Да! (чихает). Но я чихаю благородно (чихает). В платок. А ты трясешь головой, как дятел, и «пастуарелла пестис» летят во все стороны…
Самсон. Господи, хоть бы раз увидеть их, этих мерзавцев! Руки-ноги поотрывал бы…
Синьор Капулетти. «Пастуарелла пестис» – такой маленький, что не виден (чихает). Но дым его убивает…
Самсон (безнадежно). Тогда и Мне – конец! Я – виден, а дым не переношу! (Пытается чихнуть, синьор Капулетти зажимает ему нос рукой.)
Синьор Капулетти. Где синьора Розалина?
Самсон. Спит в своей комнатке.
Синьор Капулетти. Не ходи там и не чихай… А где синьора Капулетти?
Самсон. Уехала в город.
Синьор Капулетти. Как рискованно! Лицо-то она хоть прикрыла маской?
