Кин IV

Григорий Горин Кин IV

Горин – Человек Театра. Он знал его во всем загадочном многообразии, и, что сегодня крайне важно, его драматургическое мышление было неотделимо от режиссерского. Он мыслил не как драматург, но изначально как режиссер, понимая и зная театр изнутри.

Андрей Максимов

Для меня безусловно, что Григорий Горин – один из величайших русских драматургов XX века. Он очень хорошо понимал: драматург должен говорить про самое главное, про самое сущностное в бытие человека. Ведь тех, кто говорит про не главное, и так хватает.

Как свидетель, могу констатировать: его замысел всегда формировался не печатными знаками, но общим режиссерским ощущением. Он замечательно предчувствовал и угадывал жанровые и стилистические нюансы будущего спектакля; он не хотел, не умел сочинять вне воображаемого сценографического пространства. Потом его собственная режиссерская концепция могла видоизменяться под воздействием подключившегося к работе режиссера-постановщика, но начинал он всегда сам, с изобразительного ряда, с эстетического запаха, формируя его на сверхчувственном уровне.

Андрей Максимов

«Кин IV» вышел в 91-м году, народ валил валом. Пьеса – острая, очень глубокая, тема вечная – власть и художник.

В пьесе король Георг обожает театр, обожает Кина и даже мечтает умереть в ложе. Однако он же приказывает Кину оставить актерскую профессию, на что Кин отвечает: «Не он мне приказывал стать актером, не ему дано запрещать. Ибо мой главный зритель – там, на небесах».

Александр Лазарев

Роль Кина – богатейшая, объемная, многоплановая. Для актера просто клад. Я такой еще не играл. И вообще эта роль стала этапной для меня. Начали репетировать. Репетировали запоем, с какой-то жадностью, с радостью. Гриша сидел на репетициях, нет, не вмешивался, не диктовал, как это часто бывает с авторами. Но был ужасно нетерпелив, и мы его успокаивали – подожди, потерпи еще, все будет. Потом вдруг перестал ходить на репетиции, и оказалось, что он все время нужен: что-то подсказать, объяснить, спросить – так ли делаем. Оказалось, что помогает само его присутствие, его улыбка, шуточки.

Александр Лазарев

Действующие лица

Эдмунд Кин – актер.

Анна Дэмби – его жена.

Чарлз Кин – их сын.

Принц Уэльский, он же король Георг IV.

Граф Кефельд – посол Дании.

Елена – его жена.

Эми Госуилл – графиня.

Лорд Мьюил.

Констебль.

Доктор.

Хозяин ресторана.

Цилиндр

Шляпка, Кепка – прохожие.

Соломон – гример, суфлер, он же костюмер, рабочий сцены, слуга, гвардеец и любой другой персонаж, который потребуется для спектакля.

Время действия – начало XIX века.

Место действия – Лондон.

Часть первая

Пролог

Кулисы театра. За гримерным столиком, сидя спиной к зрителям, спит Актер, которому в дальнейшем надлежит исполнять роль Кина. На авансцене возле суфлерской будки Соломон раскладывает папку с текстом пьесы.

Соломон (разглядывая титульный лист). Итак... Начнем! «Кин» – по мотивам пьесы Жан-Поль Сартра, написанной по мотивам Дюма, сочиненной по мотивам Теолона и Курси... Боже, сколько соавторов на один сомнительный сюжет. А вот, поди ж ты, переделывают его уже второй век во всех театрах мира. А почему? Говорят – хорошие роли... Ну, не знаю. Моя – явно не удалась... Вот она здесь – в конце списка: «Соломон – суфлер». Ну, почему «суфлер» – ясно: дело происходит в театре. Но почему именно Соломон? Очевидно, для смеха. И, действительно, разве не смешно, если засадить старого еврея с радикулитом в суфлерскую будку и заставить оттуда шептать текст? А эти бездельники-актеры будут его нещадно перевирать...

Актер (очнулся, застонал, выпил воды, тупо смотрит на себя в зеркало) . Соломон...

Соломон. О! Кажется, его величество проснулись... (Актеру.) Добрый вечер, сударь! Или «доброе утро»? (В зал.) Никогда не знаешь, как приветствовать человека, который заснул на рассвете, а проснулся при луне... Сейчас, дай Бог, он очухается и начнет играть Кина. Не кого-нибудь, а Эдмунда Кина – величайшего актера Англии. Сейчас он вам исполнит и вы услышите треск. Это – театральные критики прошлого века начнут переворачиваться в своих гробах...

Актер. Соломон, что ты бормочешь? Ни черта не пойму!

Соломон. Вам не обязательно понимать. Это – не текст. Я говорю сам с собой.

Актер. А зачем?

Соломон. Не все же суфлеру подавать реплики другим. Хочется иногда подкинуть пару фраз и самому себе...

Актер. Который час?

Соломон. Полагаю, минут пятнадцать до катастрофы. Я имею в виду: до начала спектакля. Между прочим, публика уже заполнила театр и нервно ходит по фойе.

Актер. Не слышу.

Соломон. Очевидно, она ходит на цыпочках – боится вас разбудить.

Актер. Соломон, я ценю твое изнурительное остроумие, но с похмелья от него воротит. Поэтому наберись сил и помолчи! Где костюм?

Соломон. Рядом с вами.

Актер (заметил). Ну, так помогай одеваться.

Соломон. Я... (Глянул в текст.) Ах, да. «Соломон – суфлер, он же – костюмер, он же – гример, он же – все остальное»... Вчетверо больше роль, вчетверо меньше жалованье. Это у нашей дирекции называется: «современное решение».

Актер (нервно). Ты мне дашь костюм или нет?

Соломон подает костюм Отелло.

Сначала штаны, болван!

Соломон. Осмелюсь заметить, они уже на вас. Вы их не снимали со вчерашнего спектакля. Очевидно, вживались в образ... Хотя, думаю, генерал Отелло был достаточно цивилизованным человеком и предпочитал спать в пижаме.

Актер. Слушай, если ты не замолчишь – убью!

Соломон. Убийство во втором акте...