два раза в сутки и был профессиональным кинологом.
— Едем на моей «альфа-ромео»? — спросил Корвет.
— Нет, слишком приметная, на моей. А ты сходи и принеси из «альфы» штуцер.
Корвет кликнул собак и исчез во тьме площадки. Илья с Риммой вышли за ворота, и она спросила:
— Ты видел, как я остановила этих бешеных псов?
— По-моему, это Корвет на них гаркнул.
— Вот уж нет, они его команды и не услышали. Это я их остановила телепатическим приказом.
— Слушай, знай меру, — буркнул Илья.
— В чем и зачем? — живо спросила она.
Илья засмеялся.
— Ты права. Пока не ограничивают, ни в чем не надо знать меры, поскольку это никому не требуется.
Они сели в машину, через минуту пришел Корвет, кинул умотанный в тряпье штуцер на заднее сиденье и сам нырнул туда же, спросив:
— Куда едем?
— В «Голубой клуб».
Илья тронул машину.
— Погоди! — опешил Корвет. — Да это же берлога гомосеков! Пидоров этих стовонючих! Я вылажу, тормози тачку!
— Не торопись. Помнишь, я тебе говорил, что письмо от Куприянова мне передал противный мальчик?
— Ну, помню.
— Так вот, я вспомнил, где видел его. Он работает в «Голубом клубе».
— И ты ходишь в такие места? — В голосе Корвета было столько ненавидящей брезгливости, что Илья несколько смутился.
— Заходил разок. Из любопытства.
— Ну, найдем мы этого пидора, дальше что? — сердито спросил Корвет.
— Он нас выведет на господина Куприянова.
— А если нет?
— Тогда… Тогда придется искать ресторан восточной кухни, где шеф-поваром работает мистер Чанг.
— А я знаю мистера Чанга, — беззаботно сказала Римма. — Он маленький, худой, а пиписька до колен. Работает конюхом на ипподроме во Владикавказе.
— Я сказал — повар! Из ресторана! — вышел из себя Илья. — Или ты сейчас спустишься со своего Юпитера на землю, или я отвезу тебя домой.
— С Сириуса, — педантично поправила Римма, но угомонилась.
Они вкатились в центр, повертелись в переулках Арбата и остановились у ничем не примечательных дверей, над которыми голубела вывеска, скромно и осторожно сообщавшая — «КЛУБ».
— Вы без меня не обойдетесь? — проворчал Корвет.
— Обойдусь. Сиди в машине, — махнул рукой Илья.
Корвет тяжело вздохнул, выругался и полез из машины. Римма выпорхнула следом, веселенькая, как зимняя синичка у кормушки.
Илья толкнул тяжелые двери, и навстречу гостям из глубины притененного холла с грацией медведя метнулся швейцар в галунах, безуспешно попытавшийся изобразить элегантную вежливость.
— Членский билет имеем, господа? — спросил он прокуренно-пропитым голосом.
Билет без долгих разговоров заменила мзда в широкую лапу швейцара. Правда, он подозрительно скользнул взглядом по Римме, но в тесных джинсах и свободной кофте она сошла за своего — неизвестно за кого.
Сквозь звенящий стеклярусом полог они прошли в полутемный зал, выдержанный в красно- золотистых тонах. Обычный кабак. По опыту посещения подобных заведений Илья знал, что наиболее пикантная часть производства функционирует в отдельных кабинетах или подвалах, но вход туда требовал знакомств — как везде.
Они нашли свободный столик и едва присели, как подскочил услужливый до приторности официант и положил на стол длинную и узкую карту меню.
Вокруг сидела вроде самая обычная публика. Пили, ели, посмеивались, курили — иногда странно одетые, иногда с диковатыми манерами, в неординарных туалетах, но маскарад и выпендреж — в пределах приличия.
— По-моему, — радостно оглядывалась Римма, — здесь полный набор инопланетян! От гомосеков и лесбы до гермафродитов.
— Все они кастраты, — буркнул Корвет. — Отсюда прямым ходом в баню надо бежать.
А когда он глянул в поданную официантом карту напитков, то и вовсе осатанел.
— Эти сволочи и стакан воды из-под крана подадут по цене коньяка!
Цены в клубе действительно были запредельными, но, судя по столам, и обжираловки здесь никто не устраивал. Другие интересы, другие задачи.
Внезапно вспыхнул свет прожекторов, вырывая из центра зала круглую эстраду, которую выскочивший под голубые лучи шут в костюме Арлекина тут же назвал подиумом.
— А теперь, — писклявым голосом завопил он в микрофон, — на нашем подиуме ударный номер! Космический стриптиз в исполнении звезды международного шоу — Мэрион! Аплодисменты, господа!
Аплодисменты он выпросил жиденькие. Фонограмма запрудила зал тягучей и ноющей музыкой, под которую на подиум скользящим шагом выплыл или выплыла — сам черт не разберет — Мэрион. Золотой парик на голове, пышная грудь, узкие мужские бедра.
— Повезло, — сказал Илья. — Как раз наш клиент.
В такт музыке Мэрион принялся раздеваться, отрабатывая номер стриптиза. Старый трюк — три четверти зала знала, что женщина превратится в мужчину. Как ни жеманился Мэрион на своем подиуме, но едва обнажил могучие плечи с хорошо проработанными бицепсами, как номер потерял всякую загадочность.
— И чего тут космического? — презрительно фыркнула Римма. — Попросили бы меня, я бы им показала, что такое настоящий космический стриптиз!
— Сиди, — все так же недовольно буркнул Корвет. — Дома покажешь.
Момент, когда стриптизер под гром фонограммы скинул последнюю одежонку и сквозь прозрачные трусики проявились все его мужские достоинства, — вызвал бурную реакцию зала.
Звезда космического стриптиза принялся облачаться — в обратном порядке, в чуть более ускоренном ритме.
— Передавил бы их всех, — прошипел Корвет. — Придурки ненормальные.
— А ты нормальный? — усмехнулся Илья.
— Нормальный.
— Перестань скрипеть. В каждом из нас что-то намешано. Нормы как таковой нет. Один пьет горькую, другой ширяется, третий рвется в президенты, а четвертый сутками сидит перед телевизором. Где тут норма? Все мы уроды, и не бросай ни в кого камней, а то сам получишь кирпичом по лбу.
Свет погас раньше, чем умолкла музыка. Потом узким лучом высветили только микрофон, и около него оказался седой мужчина, одетый «нормально» — с точки зрения Корвета. И заговоривший тоже в мужском диапазоне.
— Дорогие мои изгои, дорогие отверженные нашего общества! — весело и с напором начал он. — Сегодня наш день, наш маленький праздник! И я рад сообщить вам, что только что говорил по телефону с Нью-Йорком и всем вам передаю привет от общества Объединенного центра сексуальных меньшинств всех Соединенных Штатов Америки! Они посылают вам свой горячий привет!
Зал разразился криками и заздравными воплями, а Корвет откомментировал по-своему:
— На весь мир уже расползлась зараза!
