Решено было свернуть с пути и укрыться от палящего солнца, чтобы продолжить путь с заходом солнца.
Разместив в тени обоз и карету, путники расположились в небольшой пещере, которую им посчастливилось обнаружить. Там оказалось довольно прохладно, темно и сухо.
Сбросив с себя длинный плат, послушник разжег огонь, помогая повару приготовить мясную похлебку с крупой. Ормонд в то время устроился на мягкой попоне, приглашая Ва-Йерка испить из сосуда, принесенного Гродвигом, который прихватил с подвод все, что было нужно к обеду.
- Приято слышать, тмехт, что испытание мое подходит к концу, - сказал он. – Магнус напрасно пугал меня опасностями хэмаибской земли. Мы не встретили здесь ни одной живой души, - принц засмеялся. – Магистр подвержен старческим страхам?
- Нет, ваше высочество, - вежливо, но холодно ответил Ог Оджа. - Большая часть пустыни дика и безлюдна, но пределы Гефрека служат пристанищем разбойников.
- Кого им грабить здесь? – удивился наследник.
Со странной усмешкой он посматривал на женщину, которая, освободилась от тяжелого плата и присела к костру, где Ларенар с Гродвигом ловко разделывали мясо только что заколотого ягненка, поджаривая куски на огне. Барон перехватил этот взгляд, и глубокая складка залегла между его широких бровей. Со временем мужчины смирились с обществом странной особы, которая приносила некоторую пользу, предугадывая пыльные бури в Хэм-Аибе. Знаменитая Локта, сумевшая окружить себя тайнами, та самая легендарная Локта, наделенная страшной магической властью над всеми стихиями и духами оказалась просто неопрятной, тихой старушкой, одинокой и очень несчастной, до самых глубин своей загадочной души, преданной наследнику Дэнгора. И это обстоятельство крайне смущало участников похода, которые никак не могли взять в толк – что общего могло быть у столетней старухи и молодого господина.
- А грабят они кифрийских торговцев, которые ходят с товаром в Антавию и Арбош, - пригубив вина, пояснил тмехт, - или случайных путников, как мы.
- Не думаю, что на долю этого отребья так часто выпадает такая удача, - заметил на это Гродвиг, и протянул старухе большой кусок зажаренного мяса, нанизанный на тонкий столовый нож.
- Что скажет на это наша гадалка?
- Мы не столкнемся с грабителями, - забрав угощение, ответила Локта. – Нам уготована другая встреча.
Барон засмеялся. Ведьма, вздрогнув, подозрительно и опасливо взглянула на него и отодвинулась от костра. Эти двое испытывали друг к другу своеобразные чувства. Локта старательно избегала Гродвига, как будто, даже боялась его, а тот, напротив, упорно искал ее общества, снова и снова затевая неприятные для нее разговоры. Барон, который никогда не упускал возможности «позубоскалить», не уставал подтрунивать над ней, потешаясь над ее нежными чувствами к его кузену. Только иногда в веселье этом проскальзывала необъяснимая горечь. Это забавляло принца Ормонда, давно заскучавшего в путешествии, длившемся уже около месяца. Тмехт относился к ведьме настороженно, никогда открыто не обвиняя ее в служении бесам. Гродвига говорившего со старухой, как с равной, он не осуждал, хотя и находил его издевки не достойными «такого прекрасного господина». Ларенар же никогда не вмешивался. Строгий устав военно-монашеского ордена, к которому он принадлежал, запрещал ему всякие отношения с женщинами.
- Я не чародей, но смогу, пожалуй, назвать имя той, с кем «уготована нам встреча», – заметил барон не без сарказма.
- Посмотрим, воин, - буркнула старуха. И, прикрывшись рукой, стала торопливо поедать ароматное мясо.
- Я слышал, что ведьмы пьют кровь невинных дев, которая дает им силы, – продолжал он, с жалостью, смешанной с презрением, глянув на некрасивую жадность Локты.
- Как не устанет человек от глупых шуток, – вмешался принц и заразительно зевнул. – Наша гадалка не замешена в этих историях.
- Простые смертные не могут знать, чем занимается колдунья в темном своем жилище, где принимает злобных существ.
- Но мы можем это узнать от нее самой, – сказал Ог Оджа. – Разве не так? Скажи нам, - обратился он к Локте, - кому ты служишь?
Она сжалась, от чего ее горб показался еще больше и промолчала.
- Кто сделал тебя такой? – продолжал настаивать тмехт. – Я слышал, что ты не та, за кого себя выдаешь.
- Брогомскую ведьму с таким именем, полвека назад сожгли на костре жители одной деревушки, за то, что та приносила их детей в жертву, – добавил послушник, неожиданно поддерживая Ва-Йерка. - Она не могла уйти от возмездия. А кто – ты, взявшая ее имя?
Зеленые глаза Локты вспыхнули. Но она еще дальше подвинулась от огня, прикрывая лицо темными и костлявыми ладонями.
- Иногда, - меланхоличным тоном проговорил Ормонд, - тот, кто сует нос в чужие тайны, плохо кончает. Разве твой ученый батюшка не говорил тебе, мальчик мой, что существует на свете нечто, о чем нельзя даже говорить, тем более, этого касаться.
Ларенар усмехнулся:
- Ваше высочество предупреждает или угрожает мне?
- Да ты кто такой, чтобы так отвечать отпрыску Бэгов! – принц вскочил, выхватывая меч. – Горемычный приемыш, который вырос среди таких же голодранцев!
На тонком лице наррморийца не дрогнул ни один мускул. Только очень внимательный наблюдатель мог бы заметить, как в самой глубине его продолговатых глаз вспыхнул недобрый огонь.
- Мой бог велит мне отвечать смирением на оскорбления. Гнев – скверный попутчик, – проговорил он ровно. – Я навсегда запомнил слова Магнуса: «Гнев есть зверообразная страсть, жестокая и непреклонная по силе, союзница несчастья, пособница вреда и бесчестья, которая служит причиной убийств».
- Отличные слова для воина! – бросил Ормонд и глумливо расхохотался. – Так вот чему учит вас безумный старец из Гонориса – трусости! Как можно посылать на войну таких неженок?!
- Убийство и война – это не одно и то же, – заметил Ларенар. – Война – священна, если цель ее – освобождение земли и народа от захватчика.
- О-го-го! – весело скаля белые ровные зубы, подхватил принц. – Сколько походов наших славных королей были захватническими? Ты берешься осуждать за это дэнгорских владык, мальчишка?
- А сколько, ваше высочество? – переспросил послушник. – Ни одного, со времен Атавия Великого. С тех пор, как он установил границы Антавии, мы воюем только с племенами, что вторгаются на нашу территорию.
- Ормонд! – весело рассмеялся Гродвиг. - Ты напрасно никогда не интересовался историей. Но скажу тебе по секрету – он прав.
Наследник насупился.
- Даже короли признают себя неправыми, принося извинения за оскорбительные слова, обращенные к своему верному подданному, – добавил барон многозначительно.
Принц бросил на кузена мрачный взгляд, не желая ссоры из-за послушника. С первого знакомства, сразу и навсегда, он преисполнился к Ларенару враждебностью. И не только за то, что тот был сыном Магнуса Наррморийского, хотя, обстоятельство это неким таинственным образом ставило «приемыша» выше наследника Дэнгора в его собственных глазах. Он презирал чистоту послушника, ненавидел его отзывчивость и миролюбие, его подозрительное стремление бескорыстно служить ближнему. Он чувствовал – за показным спокойствием этого человека кроется опасная и лживая сущность. И не понимал, почему этого не видят те, кто был так приветлив и открыт с коварным наррморийцем. Особенно унизительным и обидным для принца стало зарождение крепкой дружбы между послушником и Гродвигом. Его коробило воспоминание о происшествии на границе, после которого барон сблизился со служителем и стал называть того «братцем». Да, Ормонд ревновал. И тем сильнее ненавидел Ларенара.
- Я погорячился, – сказал он, с раздражением отправляя меч в ножны. – Пойду, отдохну в карете. Прощайте.
После его ухода в пещере стало тихо. Уставшие от зноя и долгого пути, странники научились ценить
