- Ах, девочка моя, ты молода, красива, и Сидмас испытывает к тебе истинные чувства.
Наэла слабо улыбнулась в ответ. Она и раньше догадывалась, что ее жених во всем стремится быть похожим на отца, даже в отношении к возлюбленной. А в последнее время он все чаще сдерживал порывы нежности своей нареченной.
- Может, потому что в его сердце так и не проснулась страсть, и появился тот, другой, - вдруг с горечью проговорила супруга правителя.
Наэла подняла на госпожу удивленные глаза:
- Что?
Бархатистая салфеточка, которую крутила в руках юная мхарка, выпала из ее пальцев.
- Я никому не говорила об этом раньше, - госпожа Ва-Лераг быстро закивала головой, потом замерла, глядя перед собой опустошенным взглядом. – Никогда не говорила, но он узнал. Муж все равно узнал, наверное, потому что я хотела этого. Понимаешь, дорогая? Это был отчаянный крик уставшей от холода души.
- Ваш сын тоже знал?
- Не знаю. Он никогда не говорил об этом, тем более – не упрекал, - Ла-Тима взглянула на собеседницу, словно боясь увидеть в ее глазах тень укора. – Тогда я поняла, что мужская любовь может быть другой. Нежной, обжигающей… и даже тогда, когда молчат уста, женщина слышит, что сердце его бьется только ради нее одной. Не бойся, я ничем не оскорблю твоей душевной непорочности, рассказывая о тайнах наших встреч, тем более, что сами эти встречи были вполне целомудренны. Нет, супружеское ложе не осквернено мною, но наш разум, наша душа, не важнее ли тела? В помыслах я уже была неверна Астеману, и не жалею! Но понимаю, что глубоко виновата перед мужем, совесть которого чиста передо мной. И этого я не могу ему простить! Именно того, что я оступилась, а он великодушно простил меня, сохранив семью, не опозорив изгнанием из дома. Но став еще холоднее…
Наэла сидела, не шевелясь и не поднимая глаз, чувствуя, как под тонкой кожей щёк разливается огонь. Она была потрясена – та, которая все эти годы являлась для нее эталоном совершенства и безупречности, свершила деяние, достойное только корнуотки, чьи вольные нравы колоритно описывал насмешливый Креламет.
- Знаю, ты осуждаешь меня, дорогая, - тихо проговорила ее собеседница. – Я понимаю тебя. Что бы сказала я сама, поступи ты так с моим сыном? Но мне хотелось, чтобы ты знала, все знала обо мне.
- Да, конечно, - чуть слышно отозвалась Наэла.
Госпожа Ва-Лераг тяжело вздохнула, понимая, что ее откровенность оттолкнула юную и такую восторженную душу. Она поежилась, чувствуя неловкость. Но Наэла вдруг бросилась к ней, и, блестя слезинками в глазах, стала целовать ее лицо и холодные руки.
- Простите меня, простите, - зашептала она. – Я благодарна вам за то, что вы доверили мне эту тайну. Видят боги, я никому не раскрою ее!
Ла-Тима прижала белокурую головку девушки к груди.
- Спасибо, деточка моя, - сказала она. – Ты сняла камень с моего сердца. Только твое прощение хотела бы я получить за тот страшный грех.
- Разве в праве я осуждать вас? – отозвалась та.
- Ты так чиста и честна, - проговорила госпожа Ва-Лераг и замолчала, беззвучно заплакав.
Ночь уже смотрела на них множеством таинственно блистающих глаз. Стало холодно, и с близкого берега Анхи наползал туман. Желтые огни фонарей в саду просвечивали сквозь полупрозрачное покрывало ночного ультрамарина. И где-то в кудрявой листве сладко и томно, с надрывом пела птица.
- Словно вечность прошла с тех пор, как Сидмас отправился в Улхур, - немного успокоившись, вновь заговорила Ла-Тима. – Но я все еще не могу понять, зачем он сделал это.
- Маакору угрожает опасность, - дрогнувшим голосом произнесла Наэла. – Он сам мне так сказал. Сказал, что это то, к чему он был готов уже давно. Что хочет принести себя в жертву. Но я … не верю в это.
- Не веришь, что мой сын может…
- Нет. Что угроза подземелий реальна, - быстро сказала девушка. – Жрец Керх говорил мне, что предсказание, в которое поверил Бамин-Ат – кощунство, и что его сочинил безумный мхар, который был одержим злым демоном.
- Нет, дорогая, - прервала ее госпожа Ва-Лераг. – Тот, чье имя я боюсь произносить, передал мне записи, что вел тот самый служитель.
- Мне можно их увидеть?
- Конечно, - поднимаясь, заторопилась хозяйка. – Они хранятся в одном из моих ларцов. Давай поднимемся в мою спальную и…
- Нет-нет, я хотела бы еще побыть на свежем воздухе.
- Хорошо, подожди здесь, - проговорила Ла-Тима немного виновато, из-за того, что оставляет гостью одну, не желая просить слуг принести ей необходимое.
- Не беспокойтесь, прошу вас.
Наэла осталась одна, и, обхватив руками озябшие обнаженные плечи, стала смотреть на зыбкую рябь воды в бассейне. Ей было холодно в легком платье из многослойного газа, но она не решалась набросить на себя ажурную шаль госпожи Ва-Лераг.
Она вдруг подумала о том, что стало для нее мукой года два назад. Тогда, совершенно неожиданно ей стал сниться сын сотника, которого она привыкла считать другом Сидмаса и своим приятелем. Эти сны, вначале довольно туманные, но уже с томительно-горьковатым привкусом тайного влечения, обернулись для честной Наэлы настоящей пыткой. Она стала избегать общества Креламета, хотя никогда не замечала за ним особой симпатии. Он был приветливо-ровен с ней, как со многими другими девушками их круга. А потом до Наэлы дошли слухи о его едва ли не скандальной истории с некой влиятельной вдовой…
Он больше не снился. Но она каждый раз ловила себя на постыдной мысли, что ревнует друга своего жениха к другим женщинам.
Возможно, Наэла понимала Ла-Тиму больше, чем могла бы признаться даже себе самой…
Супруга правителя вернулась, принеся с собой красивый ларец и круглую маакорскую лампу. Поставив ее на стол, она присела возле Наэлы.
- Ты совсем замерзла, - ласково и заботливо сказала госпожа Ва-Лераг, укутывая гостью в свою мягкую шаль, что тонко пахла сандалом. – Вот, взгляни, - она извлекла из сундучка ветхие свитки.
Все еще дрожа, Наэла развернула один из длинных, исписанных синими чернилами листов и наугад выхватила строчки:
«ХIХ
Ты, которая дает свет для жизни, госпожа дня, царица тех, что восходят на западном небе, владычица звезды Ма-Акратус – твое имя Эморх.
ХХ
Обитающая близ источников, та, что освещает их, необоримая завоевательница»…
- Что это? – не понимая, спросила она.
- Маакорские гимны, - заглядывая в свиток, пояснила Ла-Тима. – Вот здесь, смотри, - она прочла сама из того, что был у нее в руках:
- Почет вам, богини земли и неба, сиятельные Керх и Эморх. Почет вам, богини, которые обитают среди тверди и огня.
Даруйте мне благость свою и чистоту светил, чтобы я мог стоять перед вами.
Я чист. Я подобен богам. Я наделен душой, которая есть крупица огня, что горит в груди Хепес, равной вам. Я отринул зло от сердца своего, в котором горит огонь Хепес.
Я могу встать перед вами, чтобы видеть лики ваши, которые никто не видит. Потому что я – служитель одной из вас, имя которой – Эморх.
Я, жрец Пторот-Ат, перед которым открывается истина, освещенная мудростью великих владычиц земли и неба. Имя им – Керх и Эморх.
Я, жрец Пторот-Ат, который слышит ту, кто повелевает твердью небесной и всеми звездами и Луной.
