слово 'розмирие' указывает на то, что разрыв был открытым. Что могло привести к этому?
В 1374 г. Мамай и Мухаммед-Бюлек потерпели поражение в войне с одним из претендентов на ордынский престол и потеряли Сарай, которым овладели в 1372 г. По вероятному предположению В.Л. Егорова, в связи с этой войной он послал Дмитрию 'запрос' — требование экстраординарной выплаты, на что великий князь ответил отказом. Представляется, что факт требования Мамаем, 'нелегитимным' правителем, средств для борьбы с Чингизидом мог сыграть роль последней капли, переполнившей чашу. Здесь уместно нарушить хронологическое изложение и обратиться к вопросу, как вообще воспринималась на Руси иноземная власть.
После похода Батыя и установления зависимости русских княжеств от монголо-татар к их правителю в русских источниках начинает применяться титул 'царь' ('цесарь'). Первоначально так именуется преимущественно великий хан в Каракоруме, а с 60-х годов ХШ в., после утверждения полной самостоятельности западного улуса Монгольской империи — Орды — хан, правящий в этой последней. Факт этот примечателен, поскольку никогда прежде царский титул не применялся на Руси к предводителям кочевников; со времени принятия христианства 'царством' в глазах образованных кругов Древней Руси была Византийская империя, именно к византийскому императору в русских источниках последовательно применяется титул 'царь' ('цесарь'). Только силой монгольского государства и присвоением его правителем верховной власти над Русью перенос царского титула на ордынского хана объяснить трудно: вполне могло бы подойти и тюрко — монгольское слово 'хан', тем более что в первые годы ордынского владычества оно встречается в русских источниках (как обозначение великого хана). Очевидно, решающим для присвоения монгольским ханам хорошо известного на Руси титула было другое обстоятельство.
В 1204 г. столица Византии Константинополь — 'Царьград' — был захвачен крестоносцами. На Руси это событие было расценено как 'погибель царства': 'И тако погыбе царство богохранимого Костянти-няграда и земля Гречьская въ сваде цесаревъ, ею же обла-дають ф^язи',
— завершает свой рассказ автор 'Повести о взятии Царырада'. Нет данных, чтобы Никейская империя, наследовавшая Византийской в период, когда Константинополь находился в руках латинян (1204–1261), рассматривалась на Руси как полноценный преемник последней — для русских людей 'царствующим градом' был Константинополь. Именно на этот период 'отсутствия царства' пришлось монголотатарское завоевание. Перенос царского титула на правителя Орды, по-видимому, свидетельствует о том, что Орда определенным образом заполнила лакуну в мировосприятии, заняла в общественном сознании место 'царства' (на момент завоевания пустующее).
Восстановление Византийской империи в 1261 г. не только не изменило положения, но скорее закрепило сложившуюся ситуацию: императоры и константинопольский патриарх вступили тогда с Ордой в союзнические отношения и тем самым как бы легитимировали положение этого государства в Восточной Европе, в том числе зависимость от него русских земель, подчинявшихся Константинополю в церковном отношении.
С появлением татарского 'царства' появляются новые черты в применении термина 'царь' к русским князьям. В домонгольский период он не использовался как официальный титул, но употреблялся иногда при прославлении князя (причем не обязательно верховного правителя Руси) с использованием византийских образцов красноречия, для подчеркивания политического престижа умершего князя, в связи с главенством князя в церковных делах и с культом князя — святого. Всего известно десять достоверных случаев употребления термина 'царь' непосредственно к русским князьям. После нашествия картина меняется: в период середины ХП-XIV вв. современные русские князья поименованы 'царями' всего три раза. Примечательно употребление термина 'царь' галицким летописцем в рассказе об унижениях, которые пришлось испытать Даниилу Романовичу в ставке Батыя: 'Дани-лови Романовичи), князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею, Кыевомъ и Володимеромъ и Галичемъ со братом си, инеми странами, ньне седить на колену и холопом называеться, и дани хотять, живота не чаеть, и грозы приходять. О злая честь татарская! Его же отець бе царь в Рускои земли, иже покори Половецькую землю и воева на иные страны вс-Ь. Сынъ того не прия чести' — т. е. Роман Мстиславич, отец Даниила, был 'царем', а Даниил, несмотря на все свое могущество, им не является, так как он стал вассалом хана. Утверждается, таким образом, представление о царе как правителе, не имеющем над собой сюзерена, а русские князья теперь не подходят под это определение.
До второй половины XIV столетия сюзеренитет Орды над Северо-Восточной Русью не оспаривался ни политическими деятелями, ни деятелями общественной мысли. Акты сопротивления татарам, как мы видели, были связаны с междукняжескими конфликтами на Руси (князья могли оказываться в конфронтации с ханом, поддерживавшим
их соперников), а не с осознанной борьбой на полное уничтожение зависимости. Лишь в 'Повести о Михаиле Тверском' (1319–1320) можно усмотреть мысль о временном характере татарского господства над Русью, но проводится она крайне завуалированно, в виде намека, путем использования примеров из истории Древнего Рима и Византии.
В произведениях русской письменности второй половины XIII — первой половины XIV в. почти нет уничижительных эпитетов по отношению к законным правителям Орды — 'царям'. При этом в литературе Северо-Восточной Руси встречается всего два исключения из этого правила: в 'Повести о Михаиле Тверском' хан Узбек именуется 'беззаконным', 'законопреступным' и 'окаянным', а в тверском рассказе о восстании 1327 г. и последующем походе на Тверь — 'беззаконным'73; два первых эпитета — достаточно мягкие, всего лишь констатирующие, что Узбек (сделавший государственной религией в Орде мусульманство) не знает истинного Закона, т. е. не является христианским 'царем'.
Но с началом в Орде замятии сложилась принципиально новая ситуация. Во-первых, обычным стало положение, когда в Орде было два 'царя' (а временами и более). Во-вторых, самым могущественным политиком в этом государстве стал (впервые) человек, не принадлежавший к 'царскому' роду. 'Цари' при нем превратились в марионеток, которых Мамай менял по своему усмотрению. На Руси такая ситуация осознавалась очень четко. Хан, от лица которого правил Мамай, мог быть пренебрежительно назван 'Мамаевым царем'74, прямо говорилось, что Мамай 'у себе въ Орде посадилъ царя другаго'75. Полновластие Мамая особо подчеркнуто в следующих летописных характеристиках: '…царь ихъ не владеяше ничимъ же, но всяко стар-ь-ишинство держаше Мамай'76; 'Некоему убо у них худу цесарюющу, но все деющу у них князю Мамаю'77.
Таким образом, к 1374 г. уже более десятилетия государственное устройство Орды находилось в 'ненормальном' состоянии: цари реальной властью не обладали, она принадлежала узурпатору. После того как к этому факту добавилось стремление Мамая передать великое княжение Михаилу Тверскому и, наконец, потеря им Сарая, в Москве решились, вероятно, в ответ на денежный 'запрос', пойти на разрыв и не соблюдать с незаконным, ненадежным в плане поддержки великого князя и к тому же не контролирующим всю территорию Орды правителем вассальных отношений.
В том же году Мамай отправил в Нижний Новгород тысячный отряд во главе с Сары-акой (Сарайкой). Очевидно, правитель рассчитывал, что нижегородский князь будет более сговорчив в отношении выделения средств в Орду. Но Дмитрий Константинович проявил солидарность с московским князем (с января 1367 г. являвшимся его зятем): татарский отряд был перебит, а Сарайка и его окружение взяты
67
в плен.
В ноябре 1374 г. в Переяславле состоялся княжеский съезд. Считается, что на нем русские князья договорились о совместной борьбе с татарами. Вероятно, что решения съезда касались все же более широкого круга вопросов, речь шла о совместных действиях вообще, в том числе и против Орды. Отношения с последней при этом, скорее всего, строились так, как это зафиксировано в следующем году в договоре Дмитрия с Михаилом Тверским: 'А с татары оже будет нам миръ, по думе. А будет нам дати выход, по думe же, а будет не дати, по думе же. А пойдут на нас татарове или на тебе, битися нам и тобе с единого всемъ противу их. Или мы пойдем на них, и тобе с нами с единого
69
пойти на них. С одной стороны, здесь допускается возможность мирных отношений с Ордой и уплаты
