указание раннего летописного рассказа о Куликовской битве, что Дмитрий отправился в поход 'за всю землю Русскую' свидетельствует, что он принял программу Киприана — Сергия — Дионисия— Феодора, подразумевавшую единую русскую митрополию (включавшую русские земли, вошедшие в состав Великого княжества Литовского), отказавшись от плана создания митрополии только для Северной и Восточной Руси (что было бы реализовано, если бы митрополитом стал Митяй — западнорусские земли остались бы тогда под юрисдикцией Киприана).
Все эти аргументы представляются несостоятельными. Гипотеза о вставках в Лаврентьевскую летопись сомнительна, скорее всего дошедший до нас текст рассказа о нашествии Батыя был уже в своде 1304 г.84 Сарайка и его люди стреляли не только в Дионисия; к тому же для людей, пытающихся спасти или хотя бы дорого отдать свои жизни, естественно желание вывести из строя наиболее заметные фигуры противоположной стороны. Если Митяй и принял от Мамая ярлык, находясь в Орде (не исключено, что ярлык был выдан ранее поездки Митяя, в феврале 1379 г.), то это было вызвано его желанием освободиться от плена, никаких указаний на то, что он специально ехал к Мамаю с политической миссией, источники не содержат; после успеха на Воже у великого князя не было причин идти на уступки, отношения с Литвой не носили в начале 1379 г. угрожающего для Москвы характера. Летописное 'вся земля Русская' не имеет никакого отношения к проблеме единства митрополии: еще со второй четверти XIV в. это понятие стало (в литературе Северо-Восточной Руси и Новгорода) прилагаться не ко всем землям, входившим до Батыева нашествия в Киевскую Русь, а только к территориям, находившимся под властью великого князя владимирского, т. е. к Северо-Восточной Руси и Новгородской земле.
Оснований для того, чтобы предполагать в период между сражением на Воже и Куликовской битвой два резких поворота в политике Дмитрия Ивановича — от противостояния Мамаю к признанию его власти и затем вновь к борьбе с Ордой — у нас нет. 30 августа 1379 г. в Москве был казнен Иван Васильевич Вельяминов. По сообщению Никоновской летописи (источник которого неизвестен), Вельяминов был схвачен в том же году в Серпухове по пути из Орды. Возможно, он был послан в Тверь с целью, как и в 1375 г., посеять рознь между русскими князьями.
Но нет оснований и полагать, что Митяй был сторонником активной борьбы с Ордой, а его противники склонялись к необходимости ей покориться. А.С. Хорошев ссылается на 'Сказание о Мамаевом побоище', в котором митрополит Киприан советует Дмитрию умилостивить Мамая дарами. Но, во-первых, митрополит, согласно тексту 'Сказания', в конце концов все же благословил великого князя 'противиться' татарам Во- вторых (и главное) 'Сказание о Мамаевом побоище' создано (в дошедшем до нас виде во всяком случае) не ранее конца XV в., скорее всего в начале XVI в.85 Наиболее же ранние источники, свидетельствующие о позиции одного из противников Митяя в московско- ордынском конфликте — 'Житие Сергия Радонежского' (первоначальная редакция создана Епифанием Премудрым в 1418–1419 гг.) и Повесть о Куликовской битве Новгородской IV и Софийской I летописей (конец 10-х или 20-е годы
XV в.) говорят о благословении Сергием великого князя на сопротивление Мамаю86.
В целом можно заключить, что водораздел между Митяем и его противниками проходил не по вопросу об отношении к Орде, и нет данных для предположений, что великий князь в конце 70-х гг. принимал решения о действиях против Мамая под решающим влиянием тех или иных лиц духовного звания — он продолжал политику в отношении правителя Орды, определившуюся ранее (еще при жизни митрополита Алексея).
К лету 1380 г. Мамай основательно подготовился к решающей схватке с Москвой. Не надеясь после Вожи только на собственные силы, он заключил союз с новым великим князем литовским Ягайлой Ольгердовичем. Власть Мамая признал Олег Иванович Рязанский, видимо, желая избежать нового разгрома своего княжества (в то же время он предупредил Дмитрия Ивановича о выступлении Орды). Поход Мамая по своей масштабности не имел прецедентов в XIV столетии.
В начале кампании, когда Мамай с войском кочевал за Доном, а Дмитрий находился в Коломне, Мамаевы послы привезли требование платить выход как при Джанибеке, 'а не по своему докончанию. Христолюбивый же князь, не хотя кровопролитья, и хотн ему выход дати по крестьяньскои силн и по своему докончанию, како с ним докончалъ. Он же не въсхотн'. Под 'своим докончанием' имеется в виду определенно соглашение, заключенное Дмитрием с Мамаем во время личного визита в Орду в 1371 г. Но тогда Дмитрий преследовал цель задобрить Мамая, чтобы вернуть себе ярлык на великое княжение. Следовательно, он соглашался на большие выплаты, чем те, что имели место до 1371 г. По мнению В.А. Кучкина^ с начала 'замятии' русские княжества вовсе перестали платить дань. Это вряд ли возможно: лояльность к Орде сохранялась и во время 'замятии', в 1368 г. в Москве отнеслись с почтением к ордынскому послу. Скорее всего, выход платился, но в условиях наличия одновременно нескольких ханов и борьбы между ними выплаты были нерегулярными и размеры их сократились. В 1371 же году Дмитрий обещал постоянную выплату выхода в Мамаеву Орду, но оговоренный размер дани все же уступал тому, который существовал при Джанибеке. С 1374 г. Москва перестала соблюдать это докончание; теперь, в условиях приближения Мамая в союзе с Ягайлой, Дмитрий соглашался вернуться к его нормам. Но Мамай, рассчитывая на перевес в силах, не уполномочил своих послов идти на уступки, и в этом была его ошибка.
Остается не вполне ясным вопрос, какие князья принимали участие в Куликовской битве. Помимо Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича Серпуховского, из ранних источников (к которым относятся 'Задонщина' и летописные повести Рогожского летописца — Симеоновской летописи и Новгородской IV — Софийской I летописей) следует, что в поход отправились белозерские и тарусские князья, а также братья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи (перешедшие на службу к великому князю московскому соответственно в 1378 и 1379 гг.). Подробные перечни князей (и воевод) — участников сражения содер жат поздние источники — 'Сказание о Мамаевом побоище', а также Новгородская летопись Дубровского (середина
XVI в.) и Архивская летопись (дошедшая в списке XVIII в.). 'Сказание' содержит много недостоверных подробностей, в том числе явные анахронизмы в перечне князей87. Иное дело — летопись Дубровского и Архивская летопись, восходящие к новгородскому своду 1539 г. В них содержится, по сути дела, разрядная роспись военачальников, участвовавших в
битве88. Происхождение этой росписи неясно, и в литературе
112
высказывались разные мнения по поводу ее достоверности.
Перечень князей, сражавшихся на Куликовом поле, в летописях Дубровского и Архивской очень близок к перечню участников похода на Тверь 1375 г. (восходящему к Троицкой летописи). С одной стороны, это порождает подозрение, не сконструирован ли он на основе этого последнего (тем более, что в летописях Дубровского и Архивской перечень 1375 г. имеется)89. С другой стороны, отличия перечня летописей Дубровского и Архивской от списка участников похода 1375 г. довольно хорошо объясняются политической ситуацией 1380 г. Не названо все семейство суздальско-нижегородских князей, которые после двукратного разорения Нижнего Новгорода в 1377 и 1378 гг. должны были быть озабочены в первую очередь охраной своих
114
владений. Не названы два из трех князей ростовской ветви — сыновья Константина Васильевича. Именно этого князя свели москвичи с ростовского стола в 1363 г. и заменили Андреем Федоровичем; Константин вынужден был довольствоваться княжением в Устюге, здесь же правили его потомки90. В походе 1375 г. на Тверское княжество Константиновичи участвовали, а при нашествии Мамая могли воздержаться от выступления в силу отдаленности своих владений от театра военных действий. Отсутствует также один из двух ходивших на Тверь ярославских князей (какой — неясно, так как в списке фигурирует лишь отчество — 'Васильевич') и вместо Романа Новосильского в походе,
согласно летописям Дубровского и Архивской, участвовал его сын. Последнее весьма правдоподобно, так как Новосильское княжество лежало на пути Ягайлы (двигавшегося с запада к верховьям Дона на соединение с Мамаем), и Роману Семеновичу было естественно остаться оборонять свою землю, отправив в