первый успех первой невосполнимой потерей.
Как только уносятся по дороге последние мотоциклисты, разведчики выбираются из окопов. Рывок через дорогу, которая еще пахнет бензином и выхлопными газами… А справа уже слышится нарастающий гул моторов, уже режут мрак, словно злые, суженные глаза, огни маскированных фар…
На следующей широкой просеке — та же история: незначащаяся на карте дорога и на ней густой поток машин. Движется, грохоча, истребительно-противотанковый дивизион… Значит, и впрямь не полк, а целая дивизия, рассредоточив войска, скрытно выходит параллельными тайными дорогами к фронту! Не задумал ли Гитлер контрудар из Восточной Пруссии?…
Когда дорога пустеет на пять-шесть минут, разведчики проскакивают и эту просеку, перед носом у какой-то движущейся на восток части.
Налетает с моря свирепый норд-ост, вскипает гулом темный бор. Стонут, гнутся черные сосны, а за спиной не смолкает рокот и лязг, будто в призрачном свете скачущего за тучами полумесяца встают из семисотлетних могил рыжебородые, закованные в железо крестоносцы, встают и мчатся тяжкой рысью на скелетах боевых коней к объятой огнем восточной границе…
Река Парве. Не река, а речушка. Неширокий приток Лаукне, что впадает в залив Куришес Гаф. Лаукне на пятикилометровке можно найти, а Парве не найдешь. Она осталась бы в памяти группы «Джек» безымянной, если бы не километровка. Даже на километровке капитан Крылатых с трудом отыскивает эту речушку.
Как преодолеть водный рубеж? Мельников минут десять ходит по крутому берегу, ищет брод по следам в траве. Нет ни следов, ни брода. И даже самой завалящей лодчонки нет.
Лодки наверняка имеются на хуторах и фольварках выше и ниже по течению, но там… там люди. Лодки на цепях, а собаки спущены на ночь с цепей. Мельников измеряет палкой глубину речки у берега — палка не достает до дна. Так как же группе переправиться через эту проклятую Парве с радиостанциями, с оружием и боеприпасами? Вплавь? Кажется, Зина плохо плавает, всю жизнь прожила в Москве… Все перевозы тоже в деревнях. На паромах — замки, возможна охрана…
А на востоке светлеет хмурое небо над черной хребтиной соснового леса.
Раздумывать некогда. Капитан знает — в двух километрах вверх по течению имеется мост. Мост на шоссейной дороге Лаукнен — Гросс-Скайсгиррен… Судя по карте, никакого жилья рядом с мостом нет. До ближайшей деревни — Едрайен — почти четыре километра. Еще на дневке, изучая карту, капитан приметил, что мост окружен леском. Как будто можно рискнуть…
Капитан ведет группу вдоль правого берега. Впереди показывается небольшой каменный мост. Чуть мерцает под луной шоссейная гладь. Тихо журчит под каменными сводами черная вода.
От воды тянет холодком. Пахнет сеном и некошеными прибрежными травами. По нервам больно бьет всплеск рыбешки в заводи…
Группа залегает под редкими соснами метрах в пятнадцати от моста. Капитан всматривается. Мостик, пустынное шоссе, никаких фольварков вокруг. Все, как на карте.
Капитану очень хочется этой же ночью уйти подальше на юг, выйти к железной дороге Тильзит — Кенигсберг. Капитан не суеверен, но что-то мешает ему принять окончательное решение. Он привык прислушиваться к своему внутреннему голосу, научился доверять интуиции, шестому чувству разведчика. А внутренний голос говорит ему, что этот мост уж больно хорошее место для засады!
— На дневку остановимся в том лесу, — подавив вздох, шепчет командир разведчикам. — Весь день дотемна будем наблюдать за мостом.
Крылатых выбирает место для наблюдателей в частом молодом сосняке. Тут можно хорошо замаскироваться. Оставив первую смену — Овчарова и Зварику, — он отводит группу в глубь леса, подыскивая место для дневки погуще, подальше от вырубок и троп. Не так просто найти в хвойном лесу такое место, чтобы отовсюду оно просматривалось плохо, в подходы к нему были видны хорошо.
Наблюдатели не обнаруживают ничего подозрительного. Когда рассвело, за мостом, за березками, дубами и кленами тепло заалели крутые черепичные крыши деревни Едрайен. Утром со станции проезжает автофургон с гербом имперской почты, за ним катится несколько фурманок в сторону станции. Проносятся цивильные велосипедисты с ружьями за плечами. В поле унылым строем выходят десятка три восточных рабочих.
А в лесу спят разведчики. Аня и Зина улеглись в серединке. В головах — сумки с радиостанциями и питанием.
Около полудня капитан будит спящих, приказывает попарно чистить оружие. Всем ясно, почему оружие следует чистить по очереди: вдруг нападут немцы, а все оружие группы не готово к бою. Голыми руками возьмут…
Обедают несытно и всухомятку. Продуктов остается дней на десять.
А что будет через десять дней?
День солнечный, почти безветренный, жаркий. Часа в два — внезапный грибной дождик, сверкающий и холодный. Разведчики прячут автоматы под пальто… После молчаливого скудного ужина капитан разбирает, чистит и смазывает свой трофейный «Вальтер СС».
Аня молча следит за каждым движением капитана. С этим автоматическим пистолетом она еще не знакома, простой «вальтер» освоила, а эсэсовский нет. Слышала, что он может стрелять, как и некоторые маузеры, очередями и одиночными.
Патроны у него, видать, того же калибра, что и у простого «вальтера», и у парабеллума, и у самого ходового немецкого автомата «Шмайссер-18».
Капитан вгоняет тылом ладони обойму, заряжает пистолет, осторожно спускает курок.
— А что это за точка? — спрашивает Аня, показывая пальцем на красную точку у предохранителя.
— Если видна красная точка, — отвечает капитан, поблескивая очками, — значит, пистолет к бою готов. А отведешь вот так рычажок, закроешь красную точку — пистолет на предохранителе.
Томительно тянется время. Хочется есть, но капитан ввел железный рацион. Хочется пить, до речки рукой подать, но пойти по воду нельзя. Капитан разрешает допить воду в фляжках. Ведь ночью группа выйдет к речке. Ребята пьют медленно, врастяжку теплую воду; Аня и Зина смачивают носовые платки, протирают лицо, руки…
Гаснут свечи елок. Садится за лесом багровое солнце.
— Так точно, группенфюрер! Шеф СД в Тильзите вас слушает… Я делаю все, что в моих силах, но пока мы не нашли след этой группы. Поиски идут одновременно во всех населенных пунктах, лесах и полях района. Мне не хватает людей… Так точно, группенфюрер! Я прошу учесть, что эти люди безусловно опытнейшие советские разведчики, получившие всестороннюю специальную подготовку. Это фанатики- большевики, они работают не ради денег и не ради орденов…
ПРОЩАЙ, КАПИТАН КРЫЛАТЫХ!
Капитан, глянув на трофейные часы, решительно говорит:
— Аня! Скоро твой сеанс. Будешь работать. Зина! Зашифруй радиограмму!
Аня заливается краской. Она считает, что ей здорово повезло. Ведь Зина более опытная радистка, но вышло так, что первый радиосеанс группы «Джек» проведет не Зина — Сойка, а Лебедь!
Первый радиосеанс Лебедя в тылу врага!… Только бы не ударить лицом в грязь!…
Аня оглядывается — место возвышенное, для радиосвязи вполне подходящее.
— И вот что, Анка! — полушутя-полусерьезно говорит Крылатых. — Не бойся, ничего нового под луной нет. Радиотелеграф — штука древняя. В африканских джунглях, например, барабанщики издавна передавали кодом «телеграммы» о приближении врага или о подходе большого корабля по большой воде. Между прочим, — Крылатых лукаво улыбнулся, — если барабанщик, не дай бог, путал текст, то ему в качестве первого предупреждения отрезали уши…
— Постараюсь не остаться без ушей, — отзывается Аня.
