От имени Центра Директор выразил Домбровскому благодарность и сообщил, что командование представило всех разведчиков группы «Феликс» к правительственным наградам.
На следующий день после этого радостного известия Пупок принес два экстренных сообщения из лесных «почтовых ящиков».
Первое приятное, по-польски:
«Догнали и добили раненого кабанчика. Спрятали его от немцев в дровах на большой вырубке. 002. Приятного аппетита».
«002» — это Юзек Османский. Он же Тесть.
Второе неприятное, по-немецки:
«Шеф СС и полиции Вартегау приказал в трехдневный срок провести прочесывание лесов в этом районе с одновременной ликвидацией всех банд парашютистов. Специально указывается, что парашютисты укрываются в лесу в подземных убежищах. Кроме того, рейхсфюрер СС Гиммлер приказал лесному управлению объявить Бялоблотский лес и ряд других близлежащих лесов государственным заповедником, прекратить все лесозаготовки, запретить всему населению вход в эти леса, заблокировать все дороги, ведущие к ним, выселить все фольварки в радиусе пяти километров, а также всех лесников и лесных объездчиков... Фавн».
«Фавн» — это Меллер.
— Немцы затевают что-то очень серьезное, — забеспокоился Констант. Надо посоветоваться с нашими поляками — Казубским и Исаевичем. У них большие связи в Познани.
Но Богумил Исаевич, заместитель командира разведгруппы Войска Польского Казика Казубского, ничем не мог помочь своим русским друзьям.
— Да, у меня имеются свои люди — тайные бойцы Армии Людовой в аппарате гаулейтера Вартеланда Грейзера, — сказал он, придя ночью в землянку разведгруппы «Феликс». — Имеются и в штабе шефа СС, и в полиции провинции СС-группенфюрера и генерал-лейтенанта полиции Гейнца Рейнефарта. На днях я получил характеристику этого главного и непосредственного нашего противника в этом краю. Его номер в СС 56 634, юрист по образованию. После убийства Гейдриха являлся генеральным инспектором рейхспротектората Богемии и Моравии. В ноябре прошлого года сменил СС-обергруппенфюрера Вильгельма Коппе, который стал правой рукой Ганса Франка в Польском генерал-губернаторстве, на посту шефа СС и полиции в Вартегау. Рейнефарт один из самых лютых генералов СС. За участие в подавлении варшавского восстания и зверское истребление варшавян 30 сентября этого года Гитлер наградил его «дубовыми листьями» к Рыцарскому кресту. В Варшаве он был убийцей номер два после СС-обергруппенфюрера фон дем Баха. Кстати, то, что Рейнефарт по приказу Гиммлера, приезжавшего в Познань в августе, срочно перебросил подчиненные ему части СС и полиции из Вартегау в Варшаву, помогло нам с вами продержаться здесь последние три месяца. Сообщения Меллера мои люди подтверждают полностью, но и они не всемогущие боги, доступа в сейфы Рейнефарта не имеют. Известно, что за голову каждого из нас назначена премия в десять тысяч рейхсмарок. Судя по всему, здешние гитлеровцы отлично понимают, что Красная Армия скоро перейдет в новое наступление, и заранее хотят очистить от разведчиков будущий прифронтовой район. Вот они и собираются провести «гроссфандунг» — «большую облаву».
— Словом, надо быть готовыми ко всему, — сказал Констант, выслушав поручника. — Если немцы выселят Османских, всех поляков, Меллера, будем жить как робинзоны... В общем, наступают горячие денечки.
3. РАЗГОВОР С ГИТЛЕРОМ
И они наступили, эти денечки. Началась «гроссфандунг» — «большая облава». Трое суток отсиживались в землянке. Когда кончились продукты и пришлось взяться за НЗ, Констант предложил разделить концентраты по ложке на брата, плюс сухарь в сутки. Его заместитель Евгений не согласился с ним.
— Предлагаю выдать весь харч сразу. Чем раньше кончится все, тем быстрее и решительней мы что-нибудь придумаем. Безвыходных переплетов не бывает. Костя обрекает нас на голод — мы обессилеем, впадем в апатию, а потом тихо скончаемся в этой «братской могиле».
— Надо любой ценой переждать блокаду, — упорствовал Констант.
А совсем рядом с потайной землянкой, у края загайника денщики эсэсовских оберштурмфюреров и гауптманов распаковывали ранцы и чемоданчики с судками-термосами, сервировали обед из походных пластмассовых сервизов. Офицеры садились на удобные складные стулья, уплетали консервированные длинноствольные франкфуртские сосиски, гамбургские котлеты, глотали горячий чай с ромом и, рыгая, утирали жирные губы белоснежными салфетками. И затем, справив нужду, снова приступали к «гроссфандунгу».
На пятый день Домбровский вывел группу из «братской могилы» и попытался просочиться сквозь эсэсовские и жандармские цепи в другой, отдаленный лесной квартал, но не смог этого сделать. «Коронный» — то есть выпускной класс эсэсовского училища в Трескау держался стойко. Юнкера СС, вооруженные автоматическими карабинами, неплохо дрались в лесу. Из разведчиков прорвались только трое — Евгений, Димка Попов и Олег. Только они пришли на явку в условленном месте.
Темнело. В лесу слышались командирские свистки, у эсэсовцев происходила какая-то перегруппировка штурмовой группы батальона СС «Позен». Видимо, фрицы не собирались, как обычно, уходить на ночь из леса.
— Давай ударим в спину! — предложил Димка Попов, взводя автомат. — А то бегаем, как кабаны. У меня уж давно руки чешутся.
— Что толку от наших трех пукалок? — резонно возразил ему Пупок.
— Вот что, — сказал Евгений. — Выходим из лесу, расходимся в трех направлениях и поднимаем шум-гам на трех фольварках за спиной карателей. Обязательно подальше от польских хуторов. Да побольше шуму, чтобы немцы решили, что партизаны вырвались из Бялоблотского леса, и помчались бы за нами.
— Это дело, — согласился Пупок. — Айда!
— Пустое задумали, — проворчал Димка. — Лучше бы из автоматов вдарить...
— Заодно набирайте на фольварках побольше продуктов! — напутствовал Евгений товарищей, прощаясь с ними за деревней Лендек.
Сам Евгений решил наведаться в гости к одному престарелому барону, о котором он не раз слышал от Юзека Османского.
А почему бы и нет!
Обстоятельства управляют тобой или ты обстоятельствами — вот подлинное мерило настоящего разведчика.
От Османского он слышал, что барон фон Югенбург, полковник в отставке, отец двух эсэсовцев, сильно притеснял «остарбайтеров» — «восточных рабочих».
Сначала Евгений, подобравшись к большому господскому дому, расположенному в живописном парке недалеко от берега Варты и городка Бремен, хотел было оборвать телефонные провода, но потом раздумал: пригодятся — он давно собирался поговорить кое с кем по телефону... Почти полчаса потратил он, пока облюбовал окно с балконом на втором этаже, осторожно выдавил стекло и забрался в дом. В темном коридоре он услышал чье-то астматическое, со свистом дыхание. Луч фонарика выхватил из темноты жирное бульдожье лицо с закрученными в футлярчики усами а-ля Вильгельм II. Барон был в золотисто- желтом стеганом шелковом халате и держал в дрожащих руках двустволку. За его могучей спиной грозно смотрели с полотен в золоченых рамах Фридрих II и фельдмаршал Гинденбург.
Евгений затащил тучного барона в первую попавшуюся комнату. Комната оказалась спальней барона с громадной кроватью под балдахином. На ковре лежали все двенадцать томов мемуаров Джованни
