«МАРЕК»: «Через несколько дней с помощью Мочара нам удалось установить связь с советскими партизанами из Брестского соединения, которые должны были снабдить нас лодками для переправы через Буг…
Мы двинулись вчетвером под охраной хорошо вооруженного отряда А.Л. состоявшего примерно из двух десятков бойцов. Мы шли пешком или ехали на фурманках подчас среди бела дня, по ночам устраивали в деревнях митинги. Мы были убеждены, что ночью немцы не осмелятся заглянуть в партизанский район. У люблинских партизан была популярная поговорка: день принадлежит немцам, а ночь — полякам.
Последний этап пути перед Бугом оказался очень трудным. Погода держалась отвратительная — то вьюга, то снег пополам с дождем.
Теперь мы пробирались только ночами по лесам и болотам. С большим риском пересекали дороги, охранявшиеся немцами. Все время надо было быть начеку, чтобы не наткнуться на вражеский патруль, не выдать себя чавканьем грязи под ногами. При всем этом нужно было торопиться…
Идти становилось все трудней. Несмотря на холод, порой мы по несколько суток не вылезали из воды. Обувь обледенела. Обобьешь ледяную корку прикладом, а через короткое время она опять нарастает. Тонкий снежный наст на полях не выдерживал тяжести наших тел. Мы тащились, проваливаясь в мерзлую грязь и талую воду. Иногда приходилось пробираться ползком. Потом подымались и снова шагали вперед…»
«ТАДЕК»: «25 марта. Присоединяемся к большому советскому отряду имени Ворошилова (Брестского партизанского соединения). Свою шляпу поменял на зимнюю советскую шапку военного образца.
26 марта. Двинулись в путь с отрядом имени Ворошилова. Длинный караван возов и пеших. Ужасные болота. Непрерывно падает легкий мокрый снег. Но это еще ничего по сравнению с тем, что ждет нас впереди. Ночью идем окольными лесами и болотами, чтобы миновать большие дороги, где можно наткнуться на немцев. Все основные дороги сейчас зорко охраняются, потому что германская армия отступает по ним. Всю ночь шли страшной трясиной по колено в воде и рыхлом снегу. Кое-где проваливались по пояс и с трудом, с помощью товарищей, вылезали из ям. Больше всего было хлопот со старым «Янеком» и одним раненым советским партизаном. «Янек» много раз отставал, выбившись из сил, мучаясь в неудобных ботинках. Однако инстинкт самосохранения подсказывал ему держаться группы… Каким же было наше разочарование, когда мы после ночного похода по болоту вышли в ту же деревню, из которой отправились в путь!
В течение дня немного отдохнули в деревне. Из нее перед самым нашим возвращением выехали немцы после стычки с партизанами. Вечером снова вышли в тяжелый путь, вброд по болотам, тайком через железные и колесные дороги».
«МАРЕК»: «Наконец вышли к Бугу. Широко разлились его мутные, темные воды. По ним то и дело скользили во тьме лучи вражеских прожекторов. Если лодка попадает в перекрестие лучей — пиши пропало!»
«ТАДЕК»: «28 марта. Сегодня дошли до Буга. Брели через его ответвления по пояс в воде, шли по ломающемуся льду. Лед ужасно трещал. Шум разносился далеко. Призывы к соблюдению тишины не помогали. Вдруг сообщили, что мадьяры крепко охраняют Буг, переход невозможен. Измученные, пошли назад, еле волоча ноги. Партизаны почти бежали. Мы, штатские, отстали, особенно «Янек». Я не мог оставить «Янека» одного.
Шли по следам, не зная твердо направления. Было уже темно. Все же добрались до места, где поджидал нас отряд.
Тревога оказалась ложной. Стали переправляться на лодках. Переброска отряда заняла несколько часов. Замерзли жестоко. Брюки и ботинки обледенели. Сначала ехали на санях по мелкой воде, чтобы не замочить ноги, но это было уже бесполезно. В нашу лодку село больше людей, чем полагалось. Раз лодка опасно накренилась. Вымазали пальто и костюмы в дегте»…
Эстафета боевой дружбы
«МАРЕК»: «Несмотря на многочисленную венгерскую охрану, мы переправились относительно спокойно. Только в мою лодку, куда набралось слишком много пассажиров, стала протекать бужская вода. Мы вычерпывали ее котелками, пригоршнями, сапогом, снятым с ноги, — всем, чем попало. И добрались- таки до берега».
«ТАДЕК»: «Наконец — противоположный берег. Одна из самых больших преград осталась за нами. Едем на санях в ближайшую деревню. На санях холодно, ноги омертвели. Хожу, хочу согреть ноги. Каждый шаг давался с огромным трудом. Заметил, что на санях нет моей винтовки… Меня жестоко отругал партизанский командир. Он принял меня за обыкновенного партизана..
Отдыхать в деревне нам пришлось недолго. Тревога. На деревню напал враг. Мы быстро отошли к лесу. Стрельба. Все ускорили шаг… Наконец — лес. В лесу не так опасно, как на открытой дороге. Стрельба позади не утихала. Шли большими болотами. Через несколько часов утомительного марша добрались до главной базы партизанского отряда имени Ворошилова. Приняли нас сердечно. Накормили. Только донимал ужасный холод. В землянках нельзя было топить печи, чтобы дымом не выдать врагу место лагеря. Всю ночь прободрствовали, стуча от холода зубами».
«МАРЕК»: «Партизанская база находилась километрах в пятнадцати от берега Буга. По пути нас обстреляли гонведы, проводившие в это время очередную облаву. Каратели сунулись и на базу, потеряли в боях и стычках несколько десятков солдат. Дней десять пробыли мы в отряде имени Ворошилова и в бригаде имени Ванды Василевской».
«ТАДЕК». «30 марта. Послали радиограмму в Москву. Ждем совета, каким путем дальше пробираться. В бригаде нам сказали, что мы опоздали. Не так давно через фронт можно было ездить на подводах. Теперь — отступление германской армии. Все дороги забиты и хорошо охраняются. Нам не пройти. В отряде большинство поляков, украинцы, евреи… Отправляем назад сопровождавшую нас группу польских партизан из отряда майора «Метека».
«МАРЕК»: «После выхода Красной Армии на линию Припяти немцы сосредоточили в Полесье значительные силы и, создавая сплошной рубеж обороны, закрыли полесский коридор. О том, чтобы перейти линию фронта по старому коридору, предложенному партизанами, не могло быть и речи. Фронт на Припяти стабилизировался, и было ясно, что такое положение сохранится вплоть до летнего наступления Красной Армии.
Форсировать Припять, учитывая состояние неприятельского фронта и паводок, было почти невозможно. Но мы все же решили попытать счастья».
«ТАДЕК»: «31 марта. Тревога. Враг приближается к нашему лагерю. Стрельба. Удираем в глубь леса, где прячемся, голодные и холодные, весь день. Наконец — обратно в лагерь. Была схватка с мадьярами. Обе стороны имели раненых…
1–4 апреля. Ежедневно ожидаем информацию из Москвы…»
«МАРЕК»: «Восьмого апреля мы двинулись в сопровождении партизан отряда имени Жукова того же Брестского соединения на партизанскую базу Каплуна и Черного, находившуюся в 60 километрах».
«ТАДЕК»: «Вечером добрались в деревню, где была расположена группа поручника (Матеюка). Поручник принял нас очень сердечно. Убили кабана. Жарили свежую свинину, варили колбасы. Давно мы так не пировали.
9 апреля. Двинулись в дальнейший путь. Поручник импонирует нам своей отвагой и своей заботой о нас. На опасных переправах, как, например, через железнодорожное полотно, он первым выходит на место переправы и последним отходит с автоматом на боевом взводе.
Шли главным образом ночами. Днем неплохо отдыхали на захолустных хуторах. Ночью хоть глаз выколи. Не раз шлепались ничком и навзничь в воду или болотную грязь. Разговаривать, перекликаться нельзя — враг услышит. Надо было быть очень внимательным, чтобы не потеряться. «Янек» нес за плечами портфель. У портфеля блестящий латунный замок. Шел за ним, как за путеводным указателем».
«МАРЕК»: «Несколько раз пересекали бдительно охраняемое шоссе и железные дороги. Однажды наткнулись на моторизованный патруль силой в несколько танкеток и мотоциклистов. Переправлялись через
