что бы то ни стало найти убийц отца Сергия. В-третьих, вы хорошо относитесь к Алексею и в глубине души сами хотите, чтобы он оказался на свободе. И наконец, в-четвертых, даже зная о некоторой причастности отца к похищению иконы, без моей помощи ни один сыщик не сможет ничего доказать. Отец не так прост, иначе он не был бы тем Тихим, которого знает и с которым вынужден считаться весь криминальный Питер… И уж тем более при таком раскладе милиция и спецслужбы никогда не узнают, кто в действительности стоит за всем этим дьявольским спектаклем и кто в ту ночь был в храме под личиной сектантов. Только я могу дать следствию самую главную улику! Потому что, отец Павел, я знаю не только имя организатора, но и место, где в настоящее время находится похищенный образ Тихвинской Пресвятой Богородицы!
Упоминание о возможности возвращения украденной иконы поставило точку на моих и без того стремительно затухающих сомнениях. Я понял, что мне не найти причин, которые заставили бы меня отказаться от реального шанса не только приблизить желанное возмездие убийцам отца Сергия, но и – Алена права – помочь бывшему бандиту Алексею Гольцову вновь обрести свободу и начать жизнь заново. После годичного общения с Лехой я не сомневался, что она, его новая жизнь, действительно будет другой. Если… если осуществится план побега…
– Хорошо, – сглотнув застрявший в горле комок, согласился я. – Письмо Алексею я передам. Возможно, ваши расчеты верны и дело, задуманное вами, увенчается успехом. Но кто может дать твердую гарантию, что в процессе его реализации никто из охраняющих Алексея милиционеров не пострадает? Не стану скрывать, я с трудом представляю себе, как можно освободить заключенного из тюрьмы особого назначения, не прибегая к насилию. Если во время акции завяжется перестрелка и будут жертвы среди сотрудников милиции или, наоборот… кто-нибудь из них, имея на то полное право, убьет Алексея при попытке к бегству, ни вы, ни я не сможем простить себя до гробовой доски. Вы это понимаете?
– Я могу дать вам гарантию! – На сей раз девушка сама крепко схватила мою ладонь обеими руками. – Если вы готовы выслушать меня, я открою вам все детали. Вы сами сможете убедиться, что план до гениальности прост и совершенно реален! Я расскажу, как и когда мне стало известно о причастности отца к ограблению храма. И если в моих словах вы услышите хоть каплю лжи или посчитаете, что план побега недостаточно продуман, я… я обещаю, что откажусь от него. По крайней мере до тех пор, пока не доведу его до идеала. Но мне кажется, что он и так безупречен. Согласны?!
– Согласен… Только начните с самого начала. Как вы узнали имя того… человека?
– Случайно! За несколько часов до ограбления, вечером двенадцатого числа, я стояла возле открытого окна детской. Комната Петруши находится на третьем этаже дома, как раз над балконом отцовского кабинета. Неожиданно на балкон вышли Бульдог… это Пал Палыч, бригадир боевиков, и отец. Они не ожидали, что их могут подслушать, и совершенно открыто обсуждали предстоящую операцию. Из их разговора я узнала, что некоторое время назад тот человек, который задумал выкрасть икону и свалить все на сатанистов, обратился к отцу с просьбой найти техников, способных отключить сигнализацию и вскрыть бронированную защиту иконы. Остальное должны были сделать уже его отморозки. Икону заказал некий очень пожилой подпольный коллекционер, француз. Но отец и… тот человек решили его обмануть, всучив копию, написанную каким-то гениальным самородком. Кажется, у них получилось…
– Вы уверены?!
– Отец терпеть не может любые подделки. Если мебель, то из натурального дерева, а не из опилок. Если табак, то высшего качества. Если продукты, то без консервантов и прочей химии. Если автомобиль, то «Ягуар» специальной, ручной сборки. Эта черта его характера проявляется буквально во всем… А через сутки после ограбления в спальне отца появилась икона, как две капли воды похожая на украденную. Ее фото не раз показывали по телевидению. Значит, это оригинал, понимаете?! Только, отец Павел… Мы договорились. До освобождения Леши вы не станете сообщать в милицию о местонахождении Тихвинской Богородицы. Если отец, зная, что лучшие сыщики города брошены по следам убийц, рискнул повесить икону в доме, значит, он сделал это навсегда и полностью уверен, что никому даже в голову не придет искать пропавший образ на его вилле! Так что никуда она не денется!
– Хочется верить… А насчет остального – не волнуйтесь. Я умею держать язык за зубами, – твердо пообещал я. Хотя первым, импульсивным желанием было как можно скорее позвонить майору Томанцеву. Занимаясь расследованием, он имел все полномочия поднять по тревоге группу спецназа, способную штурмом взять дом авторитета и, обнаружив похищенную реликвию, тем самым получить все основания для привлечения Тихого к делу. Томанцев и его парни с вероятностью девяносто девять из ста выбили бы из «несгибаемого» авторитета имя организатора ограбления, а тот в свою очередь заложил бы, как миленький, непосредственных исполнителей шабаша и убийц…
Но поступить таким образом – значит поставить крест на побеге Гольцова и нарушить данное Алене слово…
Когда же девушка поведала мне детали целиком придуманного ее ушлым, повинным во многих смертных грехах родителем плана вызволения Реаниматора с острова, я вынужден был признать, что в нем, простом, как три копейки, действительно нет ни одного изъяна. Конечно, было множество «если», но даже с их учетом шанс Алексея в ближайшие два-три месяца оказаться на свободе и с помощью «тестя» затеряться в лабиринте большого города казался не таким уж маленьким. Оставалось надеяться, что старик, когда его и неизвестного пока мне организатора преступления возьмут с украденной иконой и раскрутят на полную катушку, так и не догадается, что сдала их криминальный тандем родная дочь. Впрочем, я не сомневался, что оградить Алену от подозрений такому опытному оперативнику, как Томанцев, было вполне по силам…
Мы проговорили с девушкой в общей сложности больше полутора часов. Письмо с планом побега оказалось у Алены с собой – пухлый заклеенный конверт, пронести который через КПП тюрьмы я мог только при соблюдении крайних мер предосторожности. Слава богу, с молчаливого согласия контролеров я, единственный на острове, кроме подполковника Саенко, уже давно был избавлен от необходимости личного досмотра.
Прежде чем расстаться, я не удержался и сказал, испытующе глядя на воодушевленную моим согласием Алену:
– Если твоего отца посадят в тюрьму, то дом и большую часть денег, возможно, конфискуют. Трудно придется, особенно первое время.
– Что-нибудь придумаю! – с вымученной улыбкой сказала Алена, вставая со скамейки и накидывая на плечо ремешок сумочки. – Главное, чтобы Леха был с нами. Втроем мы уж точно не пропадем. Конечно, в Питере ему оставаться нельзя. Так что, скорее всего, мы уедем за границу. Куда – пока не знаю. Рано еще об этом думать… Значит, если вдруг что, я жду вашего сообщения на электронную почту? – еще раз уточнила дочь авторитета.
Я молча кивнул…
Вскоре черный «Мерседес», в который села Алена, сорвался с места и скрылся из виду, влившись в бегущий по Невскому плотный поток автомобилей. Осенний город неуклонно погружался в сумерки. Зажглись тысячи разноцветных огней.
Я покинул Катин садик и пешком направился к Московскому вокзалу, недалеко от которого находилась квартира младшего брата Томанцева…
Весь последующий вечер и всю бессонную, бесконечную ночь со мной происходило что-то необычное. Я то и дело порывался поднять телефонную трубку, связаться с майором и, полагаясь на наши доверительные отношения, сообщить о том, что мне стало известно. Но каждый раз сдерживал себя, убеждая свое вопившее в голос второе «я», что даже если мне удастся уговорить майора до поры до времени не предпринимать в отношении Тихого никаких активных действий, Томанцев, узнав о причастности Тихого к ограблению, наверняка отдаст распоряжение скрытно вести за авторитетом круглосуточное наружное наблюдение. А наружка запросто может проколоться, и тогда, звериным нюхом почуяв опасность, Тихий запросто спрячет икону, откажется помогать в совершении побега «зятя» Гольцова и, что называется, заляжет на дно…
В начатой Аленой и поддержанной мной игре по-крупному ставки были слишком высоки, для того чтобы идти на необдуманный риск.
…Я пробыл в Санкт-Петербурге еще день, поблагодарил майора за жилье, выразил уверенность, что совместному следствию милиции и ФСБ все-таки удастся выйти на след убийц, и на следующий вечер поездом вернулся в Вологду, где меня встречал Андрей Каретников.
