только то, что дружки Гольцова на скорую руку разработали план и передали его бывшему бригадиру. Или в Кресты, или в следственный изолятор ФСБ… Я, как и вы, Андрей Юрьевич, понятия не имею, где его содержали в Петербурге. Для Гольцова это был шанс обрести свободу – рисковый, очень рисковый! – но он им все-таки воспользовался. Точно так же поступил бы почти каждый из содержащихся в этих стенах преступников, осужденных на пожизненное заточение. Но, судя по видеозаписи, которую мы только что увидели, Гольцов проиграл… Вряд ли майор Томанцев, офицер с таким большим опытом и таким умением владеть табельным оружием… между прочим, если вы обратили внимание, у него был не традиционный «макаров», из которого можно прицельно стрелять только с близкого расстояния, а более функциональный «стечкин»… Вряд ли он ошибался, утверждая, что попал. А в том, что труп Гольцова до сих пор так и не обнаружили, я вообще не вижу никакой несостыковки. Поставьте себя на место бандитов. Ваш бывший кореш застрелен милицией при неудачной попытке к бегству. Его что, как собаку, бросят посреди улицы? Отнюдь. Его похоронят со всеми полагающимися в такой ситуации почестями. Где – это уже вопрос отдельный. Ленинградская область большая, места на кладбищах хватает… Вот если бы в камине не оказалось никакого трупа, тогда бы вы имели все основания предполагать, что я передал заключенному план побега… Так что, Андрей Юрьевич, вы несколько погорячились.
– Возможно, отец Павел, возможно, – нехотя пошел на попятную подполковник Саенко. – Но войдите в мое положение! Не каждый день от меня бегут! Тут поневоле начнешь подозревать… Тем более вы не так давно вернулись из Питера и вообще… испытывали к этому бандиту явную благосклонность…
– И не скрывал этого, – подтвердил я.
– Мне кажется, вы зря волнуетесь, товарищ подполковник, – вмешался в наш с начальником тюрьмы более чем эмоциональный диалог майор Авдеев. – «Сто шестидесятый» сбежал не от нас. Он сбежал от питерских, почти в тысяче километров отсюда. Так что безупречная репутация Каменного ничуть не подмочена. К нам даже комиссию никто присылать не будет. Этот побег – чужая проблема.
– Это точно! – поддержал зама Саенко кто-то из расположившихся в конце длинного стола, за моей спиной, прапорщиков.
– Батюшка Павел тут явно ни при чем!
– Прикончили братка – туда ему и дорога!
– Я бы его, бычару упертого, сам грохнул… – кажется, это была реплика одного из тех двух контролеров, которые при посредстве резиновых дубинок в мое отсутствие «отвели душу» в камере беглеца.
Увы, далеко не с каждым из охранников тюрьмы у меня сложились нормальные отношения. Некоторые особо воинствующие атеисты с пудовыми кулаками и узкими лбами откровенно посмеивались у меня за спиной. Единственное, что заставляло их не переступать некую грань, отделяющую высокомерное ерничество от скрытого оскорбления, это остаток здравого смысла и, возможно, созерцание моих не очень частых, но интенсивных тренировок в спортивном зале. Об участи однажды попытавшегося взять меня в заложники серийного убийцы Маховского были наслышаны все без исключения.
– Разговорчики! – начальственным басом рявкнул подполковник. Судя по заострившемуся лицу и плотно сжатым губам, он уже жалел о своей поспешности в выводах и излишней эмоциональности.
Голоса разом стихли.
– Какая разница, где он сбежал! – Саенко окинул собравшихся тяжелым взглядом и с видом побитой собаки переключился на созерцание своих ногтей. – Все равно на душе словно кошки насра… нагадили!
Подполковник одними губами прошептал нечто и вовсе непечатное, поднял глаза, посмотрел на меня и сказал:
– Извините, отец Павел. Я погорячился. С кем не бывает?
– Не стоит извинений, Андрей Юрьевич, – ответил я, вкладывая в эту фразу куда больше смысла, чем мог предполагать начальник тюрьмы особого назначения. – Я вам больше не нужен? Тогда, с вашего позволения, я пойду… Если помните, через двадцать минут доктор Жуков будет ждать меня в «Додже». Мы с ним едем в Вологду. Или… уже не едем?
– Бросьте… Не смею вас больше задерживать, – буркнул, угрюмо кивая на дверь, вынужденно обманутый мной, как мне тогда верилось, во имя благой цели, главный на Каменном человек.
Глава 47
Сообщение от Алены я обнаружил в специально подготовленном мной для этого случая электронном почтовом ящике лишь через три недели после побега, когда я уже почти перестал его ждать. С каждым днем становилось все тяжелее на сердце и крепла уверенность в том, что меня, увы, просто использовали, купив на хитрую приманку – обещание открыть имя главного преступника. Письмо оказалась значительно длиннее, чем я мог предполагать:
«Слава богу, все получилось, отец Павел! И я сдержала слово – никто из охранявших Лешу милиционеров не был даже ранен! Впрочем, как и сам Леша… В этом ему очень помог тот самый человек, который устроил нам встречу в Крестах… Сейчас Леша в безопасности, мы втроем – я, он и Петя – живем на благоустроенной зимней даче, на берегу залива, совсем недалеко от финской границы. Ближе к концу недели отец приедет с фотографом, который сделает снимки для документов. Дед обещает, что у Леши будет самый настоящий греческий паспорт и водительские права. А пока мой безумно счастливый, как и мы все, муженек целыми днями не отходит от сына, отращивает бороду и учит не очень сложную легенду, необходимую в его положении нелегала. Одним словом, благодаря вашей, батюшка Павел, помощи все у нас отлично, и я уверена, что так будет и впредь!
Теперь о другом… Грязного подонка, виновника трагедии в храме, зовут Леонид Флоренский. Он владелец крупного казино «Полярная звезда». Это он все придумал, и это его шакалы убили отца Сергия и похитили икону. Только, боюсь, после вчерашнего происшествия узнать имена исполнителей будет очень сложно. Случилось то, чего ни я, ни кто-либо другой не могли предусмотреть! Подлеца Флоренского застрелили прямо у входа в казино. Профессионально, из снайперской винтовки. Одна пуля в голову, две в сердце… Узнав из новостей об убийстве Флоренского, я подумала, что его заказал отец с целью оборвать ведущие к подельнику ниточки. Так это или нет – остается только гадать…
Тихвинская Пресвятая Богородица за день до побега Леши еще висела у отца в спальне, я мельком видела ее через приоткрытую дверь.
Только… Батюшка Павел! Наверно, по всем неписаным людским законам, зная о стопроцентной причастности отца к похищению святыни, я не имею права просить вас о снисхождении. И все-таки я прошу! Во время нашей с вами встречи я назвала отца чудовищем, но теперь умоляю вас пощадить его! Я могу представить себе, что вы сейчас, в эту самую секунду, чувствуете! Поверьте, еще месяц назад я всей душой желала, чтобы отец ответил за все то зло, которое он совершил на этой земле своими руками и которое было совершено другими по его приказу. Но после того, как он вернул нам с сыном Алексея, теперь, когда я… мы так несказанно счастливы, я просто не могу и не хочу желать кому бы то ни было плохого! Каким бы негодяем он ни был… Я точно знаю, в тюрьме отцу не прожить и месяца. Ему семьдесят четыре года, он очень болен, хоть и скрывает это. Фактически он держится только благодаря таблеткам, ему осталось не так много дней на этом свете. Отец Павел, я умоляю вас, будьте великодушны – настолько, насколько только может быть великодушен православный священник к одному из самых величайших грешников! Подарите возможность дряхлому старику перед смертью побыть с внуком, которого он просто боготворит, и спокойно закончить свои дни дома в постели, в окружении близких, а не в тюремной больнице. Это все, о чем я прошу вас…
А чтобы вы не сочли меня неблагодарной и лицемерной, я обещаю вам сделать единственное, что в моих силах, – частично искупить один из грехов отца. Я клянусь, что в ближайшие три дня Тихвинская икона Пресвятой Богородицы вернется в Троицкий храм – вне зависимости от того, сможете вы простить отца или нет.
…Отец Павел, это Алексей. Благодарю вас за все. И присоединяюсь к просьбе Аленки. Простите старика и дайте ему шанс тихо уйти из этого мира на высший суд. Вы всегда верили мне, я благодарен вам за это. Надеюсь, поверите и сейчас. Как только мы сможем «выйти в люди», я сделаю все возможное и невозможное, чтобы взять за жабры кое-кого из подельников Флоренского и вычислить двух скотов, осквернивших храм и застреливших священника. В чем, в чем, а в таких делах я собаку съел. Заранее прошу у вас прощения, если выпадет возможность свернуть им головы… Я обещал, если побег удастся, с прошлой жизнью покончить раз и навсегда. Я – на свободе и не отказываюсь от своих слов. Но пусть отсчет нового времени начнется после того, как я достану гадов. Извините, если не слишком умело излагаю свои мысли, но
