— Дочурка Жерди, — ответил маг. И с удовольствием уставился на высоченную грудь накрывающей на стол девушки. — Кстати, можешь не облизываться: она знает себе цену. И хитра, как десяток лисиц. Что «ну-у-у…»? Говорю сразу — за околицу не пойдет. И на сеновал — тоже. А во двор — пожалуйста. Только не одна, а со старшим братом и парой его друзей…
— Че бы не пойти-то? — услышав разговор, усмехнулась девица. — Только позовите! И даже замуж пойду… С удовольствием… Конечно, если за вас, эрр Эйд…
— А за меня? — поинтересовался мечник.
— И за вас пойду, ваша милость… Когда серьгу[62] покажете…
— Круто берешь, девка! — обиженно хмыкнул десятник. А потом зачем-то потрогал себя за мочку уха, лишенную серебряного дворянского «гвоздя».
— Ну, так есть с чего… — ухмыльнулась девица. Потом уперла в бока кулачки, выставила грудь, слегка прогнулась в пояснице, томно облизнула губы… И, увидев, как замерли мужчины, весело расхохоталась.
В этот момент скрипнула дверь, и в комнату ввалился хозяин дома. Мгновенно сообразив, что вытворяет его дочь, он подхватил с подоконника хворостинку и перетянул ее по спине:
— А ну-ка марш отсюда, егоза! Не доводи людей до греха!!!
— Сколько ей уже стукнуло, Жердь? — улыбаясь, спросил маг.
— Весной сватов принимать начну. И, наверное, сразу же и закончу… — сказал столяр. — Хоть вздохну спокойно. А то ни сна, ни покоя: что ни вечер — так полдеревни на заборе…
— Ну, дай тебе Создатель справного зятя, — искренне пожелал маг. И, вспомнив о знахарке, свел брови у переносицы: — Ну, где там Фазия? А то после ужина, приготовленного твоей красавицей, мне будет уже не до нее…
— Сейчас прибежит, ваша милость! Сенька сказал, что ужо постолы [63] обувать начала…
…Знахарка вломилась в дом старосты без стука. И, выскользнув из-за широченной спины Жерди, склонилась в низком поклоне:
— Доброго дня, эрр Эйд! Доброго дня, десятник!
Перейдя на истинное зрение, Обух внимательно осмотрел резерв женщины, замершей по другую сторону стола, потом оценил скорость его восполнения и вздохнул: увы, за прошедший год они так и не увеличились. А значит, использовать Фазию, как боевого жреца, было невозможно.
Правильно истолковав его вздох, знахарка вновь склонила голову — чтобы маг не заметил ее счастливого взгляда.
Мысленно обозвав женщину дурой, Обух приказал ей подойти поближе, потом сдвинул в сторону тарелку, достал из дорожной сумки чистый кусок пергамента и стило и положил их перед собой.
Раздраженно прижав глиняным кувшином пытающийся свернуться лист, он снова перешел на истинное зрение, наложил на женщину печати Слова правды и Ясности, а на себя — печать Усвоения.
— Все. Я готов. Давай, рассказывай…
— Значица, село Черная Гать. У Беора Кузнеца родился сын. Стихийник, четвертая категория силы. Но не жилец — желтушный и кашляет кровью. У Федула Беззубого — дочь. Слабенькая, но выживет. Иллюзионист. Вне категорий[64]. У Фрола Паленого — сын. Ритуалист. Четвертая… У Гаррета Ушастого — дочь. Была бы жрецом четвертой категории, но умерла родами. Тело я хоронила сама… У Грани Стряпухи — двойня. Мальчишки. Один — стихийник, вне категорий, второй — разумник, немного не дотягивает до четвертой…
…Перечисляла Фазия сравнительно недолго: год выдался неудачный. И на восемь деревень, которые были под ее ответственностью, родилось всего двадцать семь Одаренных. Девять стихийников, восемь разумников, четыре иллюзиониста, четыре ритуалиста и всего два жреца. Что было не очень хорошо: как показывала практика, до четырнадцатилетнего возраста, считавшегося идеальным для начала обучения, доживал лишь один Одаренный из восьми. Остальные умирали от родовых травм, болезней или изменений в организме, спровоцированных усиливающимся Даром.
Еще раз пересчитав будущих магов, Обух расстроенно вздохнул, отодвинул исписанный свиток и снова полез в сумку. За пергаментом, на который писари ордена перенесли имена Одаренных, найденных в графстве в предыдущие годы.
— С новорожденными — ясно. Теперь давай пройдемся по тем, кто родился раньше…
Перечисление этих заняло почти час: мало того, что детей было много, так, услышав имя родителя того или иного ребенка, знахарка детально описывала состояние его здоровья, перенесенные болезни и полученные травмы. Правда, иногда рассказ получался очень коротким — Фазия, глядя в пол и хмурясь, еле слышно называла причину смерти.
Как ни странно, в этом году от голода и болезней умирали мало — зима выдалась достаточно теплая, год — урожайным, и большинству семей хватало продуктов, чтобы кормить своих отпрысков как полагается. Поэтому в основном Одаренные умирали от собственной глупости. Или от недосмотра родителей — скажем, четырехлетний ритуалист с третьей категорией силы утонул в полынье. Стихийник четвертой, семи лет от роду — уронил на себя половину поленницы. А девятилетний маг Жизни четвертой категории умудрился оттяпать себе ногу топором. И, не сумев заговорить кровь, умер буквально за час до прихода Фазии.
…Внося в список пометки, эрр Эйд внимательно наблюдал за состоянием знахарки. И иногда заставлял ее остановиться и рассказать о действиях, которые она предпринимала, чтобы вылечить заболевших детей.
Как обычно, особых претензий к ней не оказалось — жрец «от Создателя», женщина всегда делала все, что могла. И щедро тратила свой невеликий резерв даже в самых безнадежных случаях. Поэтому, закончив корректировку, маг снял с пояса кошель, достал из него двадцать серебрушек и сложил стопочкой в середине стола. А потом, перейдя на истинное зрение, принялся расплетать рабочие печати и вносить изменения в ее печать Подчинения.
— Ну что, все? — нетерпеливо спросил десятник, заметив, что знахарка вышла из ступора.
— Почти… — кивнул Обух. И, поймав взгляд Фазии, негромко произнес: — У ордена к тебе претензий нет. Ты сделала все, что могла. Поэтому прими нашу благодарность…
— Спасибо, ваша милость! — Знахарка согнулась в поклоне. А потом, выпрямившись, молниеносным движением руки смела серебро со столешницы.
— Все, иди… — улыбнулся маг. — Да не оставит тебя сила Создателя…
Глава 26
Эрр Маалус Облачко
Мда. Силы воли девочке было не занимать — буквально через несколько минут после того, как баронесса опустошила последний амулет Чистого разума, она наложила на себя оборотную руну Великого сна, и, взбодрившись, снова склонилась над Молчуном.
Глядя на то, как девушка работает с каналами жизни своего сводного брата, эрр Маалус то и дело ловил себя на мысли, что почти не понимает смысла ее манипуляций. Нет, то, что положение печатей Восстановления и Великой жизни требует постоянной коррекции и подпитки, было очевидно. А вот понять причину, заставившую ее милость поменять большинство печатей Гармонизации на руны Ускорения, маг так и не смог. Просто не хватило знаний. Впрочем, расстраиваться по этому поводу и тем более вмешиваться в процесс лечения Крегга Облачко не собирался — судя по уверенности, с которой баронесса подошла к работе, она точно знала, что делает. Поэтому следующие полчаса маг посвятил зарисовке создаваемых ее милостью структур, а также созданию схемы, описывающей последовательность их появления и привязки к тем или иным каналам организма.
Процесс оказался жутко интересным — за какие-то полчаса баронесса умудрилась восстановить почти две трети разрушенной сети каналов чувств, приблизительно половину каналов жизни и срастить все еще не восстановившиеся мышечные волокна. Причем использовала для этого не канонические плетения, подробно описанные в трактате Гериельта, а какие-то непонятные конструкции, частенько состоящие из взаимоисключающих частей. Если Облачко правильно понимал суть происходящего, то ее милость
