Вспыхнув от оскорбления, король Азам набрал в грудь воздуха… и почувствовал, что не в состоянии сказать и слова — его губы и язык вдруг превратились в камень, а горло сдавило ледяными тисками.
— Прежде чем пытаться мне возражать, выслушайте своего
Решив, что злить похитителей пока не стоит, король согласно кивнул. И тут же почувствовал, что может говорить.
Тем временем Темная повернулась к одному из своих спутников:
— Эрр… Мэлор, вас не затруднит еще раз допросить этого… нашего пленника?
— Не затруднит, ваша милость! — отозвался высокий широкоплечий разумник в броне, с мечом(!) на поясе и с повадками бывалого бойца. — Эрр Урден? Расскажите-ка нам, зачем вам была нужна баронесса Орейн?
— Баронесса Орейн — очень сильный маг Жизни, — ровным, ничего не выражающим голосом ответил маг. — Мне была нужна ее сила…
— Зачем? — поинтересовался разумник.
— Я хотел увеличить свой резерв…
С благодарностью посмотрев на ритуалиста, делающего вид, что сломлен печатью Слова правды, и даже в такой ситуации пытающегося выгородить своего короля, Азам Манорр мгновенно забыл о предупреждении Темной и рявкнул на весь винный погреб:
— Оставьте его в покое! Если вас интересуют
Баронесса жестом заставила Щепку замолчать и медленно перевела взгляд на монарха:
— Хочу предупредить вас, сир, что я вижу вашу ауру. И что умею отличать ложь от правды…
— Я не собираюсь лгать. Какой смысл? Ведь ваш разумник может в любой момент повесить на меня свои печати, и тогда я потеряю свободу воли, — криво усмехнулся король. — Сила на вашей стороне. Давайте не будем терять время…
— Не будем, — согласилась Темная. И замолчала, словно предлагая Азаму говорить.
— Вы были нужны не эрру Урдену, а мне… — постаравшись, чтобы она не почувствовала его стыд, признался король. — Он тут ни при чем… Как вам объяснить-то? В общем, в нашем роду по отцовской линии передается наследственная болезнь, которую мы называем Проклятием Манорров. Трудно сказать, почему вскоре после совершеннолетия мужчины нашего рода начинают испытывать приступы жуткой боли. Они настолько сильны, что не передать словами. И, что самое неприятное, повторяются все чаще и чаще. Увы, вылечить эту болезнь невозможно. Можно только замедлить ее развитие. А для этого надо периодически передавать больному жизнь сильного Одаренного…
В глазах баронессы промелькнуло удивление.
«Хорошо, хоть не презрение…» — мрачно подумал монарх. И, тщательно подбирая слова, продолжил:
— Звучит это… довольно неприятно… Но на самом деле… почти всегда… жизнь нам отдают наши верховные маги. Добровольно… И понемногу… Так, чтобы не подорвать своего здоровья… Ну, а когда болезнь подводит нас к самой Грани или сил магов оказывается недостаточно, иногда приходится… брать жизнь у осужденных на смерть преступников…
— О как! — мрачно буркнул иллюзионист. И король, увидев его взгляд, поежился.
С трудом вспомнив, о чем он говорил, монарх продолжил:
— В общем, я болею уже очень давно. И был на Грани не один десяток раз. Будь мой сын чуточку постарше и опытнее, я бы мог уступить ему трон и спокойно
Темная перевела взгляд на Щепку, потом снова посмотрела на короля и презрительно усмехнулась.
Король почувствовал, что к его лицу приливает кровь.
— Этот человек отдает мне жизнь уже больше двадцати лет!
— Вам так кажется… Впрочем, мы вернемся к этому чуть позже, — холодно произнесла баронесса. — А пока я бы хотела услышать, какое я имею отношение к вашей болезни…
— Вы — сильная Одаренная. Человек, в котором очень много жизни. Той самой, которая может задержать развитие болезни, — вздохнул король. — И в то же время — оружие заговорщиков…
Темная снова усмехнулась!
— Да! Именно так! Мы давно следим за вашим заговором и знаем, что вам оставили жизнь по одной- единственной причине: сильные Темные жрецы способны пройти через всю магическую защиту королевского дворца и убить меня чуть ли не в моей спальне… В общем, я хотел лишить заговорщиков их единственного оружия и заодно забрать у вас часть жизни…
— Звучит… — нехорошо посмотрев на эрра Урдена, бесстрастно сказала баронесса. — Однако эта идея принадлежит не вам: вы не Одаренный. Что снимает с вас часть вины…
— И что это меняет?
Баронесса пропустила последний вопрос мимо ушей и медленно осмотрела Азама Манорра с головы до ног:
— Я не вижу у вас ни одного серьезного заболевания, способного хоть как-нибудь подвести вас к Грани…
Король криво усмехнулся, вытянул перед собой правую руку, перевернул ее тыльной стороной ладони вверх и ткнул пальцем в многочисленные белые полоски от ритуального ножа, которые давно превратили его запястье в один сплошной шрам:
— Каждая черта — ритуал передачи жизни. Видите, сколько тут полосок? Поверьте, баронесса, каждый раз, подходя к Грани, я терпел до последнего. Стараясь оттянуть момент, когда придется… ну… забирать жизнь у другого…
— Вы не лжете, — отметила Темная. — Однако я ВИЖУ, что вы здоровы. Нет, не абсолютно — кое- какие мелочи можно и подправить. В общем, я уверена, что за Грань вы уйдете
Пропустив мимо ушей завуалированную угрозу, король Азам на мгновение прикрыл глаза, вспомнил свои ощущения во время приступов и тяжело вздохнул:
— Звучит просто замечательно. Но… В общем, наверное, вы просто видите не все…
Баронесса прищурилась:
— Допустим. Тогда опишите мне, сир, что вы обычно чувствуете, когда приближаетесь к Грани.
Король пожал плечами и снова вспомнил свои ощущения:
— Сначала замерзают пальцы рук и стопы. Потом начинает сводить икры, бедра и предплечья. Чуть позже холод добирается до живота и скручивает внутренности в тугой узел. Потом боль распространяется по всему телу и становится такой сильной, что перестает биться сердце. А еще появляется жуткий шум в ушах, сухость во рту, и на какое-то время пропадает всякая возможность соображать. Сколько времени длится приступ, сказать трудно: каждый раз по-разному. Но когда они заканчиваются, сил не остается даже на то, чтобы дышать…
— Что-то вроде этого? — поинтересовалась баронесса, и король Азам с ужасом почувствовал приближение ТЕХ САМЫХ ОЩУЩЕНИЙ!
— Да… Похоже… — выдохнул он, постаравшись говорить так, чтобы заговорщики не услышали в его голосе страха.
Меллина Орейн криво усмехнулась:
— Что ж… У меня есть кое-какие догадки по поводу того, что такое это ваше «проклятие»… Однако озвучу их не я…
Проигнорировав вопросительный взгляд удивленного короля, она повернулась к Щепке, безучастно уставившемуся в стену, и спросила:
— Эрр Урден! Что вы знаете о болезни его величества?
