— Что значит, 'опять'? — на мгновение забыв про испытываемую боль, возмущенно воскликнула леди Майянка. — В вашем возрасте уже пора знать, что у женщин эти недомогания случаются раз в месяц. И длятся они…
— Раз в месяц? — холодно усмехнувшись, перебил ее я. — Тогда вам еще рано: если мне не изменяет память, прошлые закончились за четыре или пять дней до моего приезда в Квайст…
Баронесса вытаращила глаза:
— Н-не поняла?
— Что тут непонятного? Перед тем, как отправиться в дорогу, я убедил одну из ваших служанок рассказать мне обо всех ваших недугах…
— З-зачем?
Объяснять ей, что пытался поставить себя на ее место, чтобы понять, каким именно образом она может вынудить меня прервать путешествие в столицу, у меня не было никакого желания. Поэтому я ограничился общими словами:
— Предпочитаю решать проблемы задолго до их появления…
В глазах баронессы полыхнуло пламя. А губы перекосило так, что я на мгновение испугался, что она устроит одну из своих любимых истерик. Поэтому я тут же выдал заранее придуманную фразу, которая должна была снова заставить ее испугаться:
— Кстати, о недомоганиях: если верить стражникам Последнего Приюта, то лучшее средство от этого дела — Кровопийца Жака Оттса: один удар, и вас уже не беспокоит ничего…
Представив себе то ли топор палача, то ли собственную казнь, баронесса нервно потерла шею. И, поймав мой насмешливый взгляд, вспыхнула:
— Вы… вы… вы…
— Я… что?
— Вы… страшный человек, ваше сиятельство… — прошипела она. — Такой же, как и…
— …мой отец… Вы это уже говорили… Знаете, я не считаю страшным ни его, ни себя. Мы просто делаем то, что должны. И делаем это добросовестно.
— Это я уже заметила… — леди Майянка саркастически поморщилась. — А то, что от вашей 'добросовестности' страдают ни в чем не повинные люди, вам побоку…
— Степень вашей вины… или невиновности установит суд… — усмехнулся я. И, чтобы окончательно унять не желающую успокаиваться женщину, добавил: — Кстати, я бы посоветовал вам не забывать о том, что Королевский Обвинитель обязательно поинтересуется моим мнением о…
— Простите мою супругу, ваша светлость! — перебил меня прислушивавшийся к разговору барон Самед. — Она просто… слегка не в себе…
— Кто 'не в себе', я не в себе? — возмутилась баронесса. И даже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы выпалить все, что она думает о своем муже и о своем состоянии. Однако, услышав оглушительное карканье, посмотрела вперед и… окаменела: головной дозор, как раз подъезжающий к придорожной виселице, потревожил покой нескольких десятков до предела обожравшихся ворон. И птицы смерти, оставив в покое исклеванные трупы казненных, начали многоголосо выражать ему свое недовольство.
— Ворье… — обратив внимание на отсутствие десниц у двоих из четверых повешенных, хмыкнул я. — Допрыгались…
Баронесса Квайст сглотнула подступивший к горлу комок и… зажмурилась…
'Надо же, как они вовремя…' — мысленно усмехнулся я. И, решив, что надо еще немного усилить эффект, добавил: — Как видите, леди, рано или поздно, но Закон все-таки торжествует. И лица, пытающиеся наживаться на чужом горе, получают по заслугам…
— Угу… — угрюмо буркнула баронесса. И потеряла сознание. По-настоящему…
…Не успели мы проехать и половины дороги от опушки леса до городских ворот, как рядом с захабом началась какая-то нездоровая суета. Солдаты королевской стражи, сорвавшись с места, как почувствовавший шенкеля рысак, принялись растаскивать в стороны телеги, перегородившие тракт. А десятник и оба мытаря, размахивая руками и что-то крича, начали разгонять пешеходов.
— Если уронят герсу, значит, война… — буркнул едущий передо мной Молот. И, развернувшись в седле, поинтересовался: — Может, в галоп, ваша светлость? Хотя… далековато: не успеем…
— Это не война… — отрицательно покачал головой Колченогий Дик. — Кажется, вся эта суета — из-за нас…
— Сомневаюсь… — криво усмехнулся Нодр. И мотнул головой в сторону ворот: — Карету видишь?
…Карета, запряженная четверкой лошадей, вылетела из захаба, как камень из требушета, и рванула по дороге с такой скоростью, как будто спасалась от преследования. Кучер, восседающий на козлах, нещадно работал кнутом, словно вымещая на несчастных животных всю свою ненависть к этому миру. А еще периодически оглядывался…
— Может, его задержать? А, ваше сиятельство? — привстав на стременах, поинтересовался Дик. — Ведет он себя… как-то странновато…
— Сопровождающие отстали — вот он и дергается… — увидев, как из захаба вылетает десяток всадников, облегченно выдохнул я. Потом разглядел цвета одежды кучера и рявкнул: — Это карета внутренней стражи. Освободите проезд! Живо!
…Подпрыгнув на какой-то выбоине, карета пролетела по воздуху шагов десять и с грохотом рухнула на дорогу. Представив себе ощущения тех, кто сидит внутри, я поморщился: при таком жестком приземлении пассажиры запросто могли сломать себе позвоночник. Или, как минимум, пооткусывать языки.
— Мда… Не хотел бы я оказаться внутри… — негромко пробормотал Колченогий. — Ездить верхом намного безопаснее…