– Так, мелковат ты, братец, немного… – критически оглядев меня с головы до ног, буркнул Глаз, как только мы оказались за территорией больницы. – Так, где там Олежка?
Предупрежденный о наших перемещениях Коренев въехал во двор буквально через три минуты – шансов на то, что не въезжавший на стоянку при клинике автомобиль привлек внимание людей Кормухина, было мало. Заскочив внутрь, я принялся переодеваться, слушая рассказ Щепкина о беседе с медсестрой, который оказался весьма и весьма интересен:
– По рассказам ее подруги, вчера в клинику приезжали какие-то военные и, до смерти перепугав персонал и охрану, сразу направились к Макрину. Как ни странно, после короткой беседы Бессарион как его там по батюшке, так и остался в палате. И даже без охраны. Видимо, рассказал все, что знал. Правда, говорят, пил весь вчерашний вечер и ночь – баба, которую ему туда подогнали, бегала в магазин раза три, не меньше. Так что делать в его палате сейчас нам было бы все равно нечего – он наверняка с дикой похмелюги и вряд ли что соображает. Кстати, еще одна странность, поразившая медсестру, – в день, когда его привезли, посетителей к нему ломилось немерено. А со вчерашнего дня, ну, если не считать людей Кормушки, – ни одного человека…
– А почему она решила, что те, кто к нему ломились, военные? – поинтересовался Олег.
– А хрен ее знает. Не менты – точно. Те бы ксивы показали. И не стали бы ломать двери в палату… Кроме Кормухина, некому вроде…
– Ладно, будем считать, что это был он… – хмыкнул Олег и удивленно посмотрел на не пытающегося переодеться друга: – А че это ты не переоделся, тормоз? Вон, Соловей уже как огурец…
– А мне и так хорошо… Я вот думаю, ты-то влезешь в Генкино шмотье или надо где-то новое искать?
– Опять гадость какую-то придумал? – Замерев на месте, Коренев пристально посмотрел на довольно ухмыляющегося друга и расцвел: – Языка? Блин, как я сразу не сообразил-то? Тупость!
– И не говори…
Мой наряд сидел на Олеге в облипон – если бы не наброшенный на плечи халат, ему можно было бы смело выступать на конкурсе на самый сексуальный прикид. Боясь лишний раз пошевелиться, чтобы натянутая на его могучем торсе ткань не лопнула по швам, он поинтересовался причинами, из-за которых я так плохо питался в детстве, а потом, мрачно посмотрев на ухохатывающегося от его вида друга, выбрался из тачки, и, отвесив Щепкину увесистый подзатыльник, первым пошел к облюбованной нами дыре в заборе. А я задумался о том, что вряд ли попаду в школу и к пятому уроку, на который должен прийти восьмой «А», и в ближайшие дни…
Глава 23
Ольга Кормухина
Шурик Болдин, или Балда, считал себя неотразимым. В принципе, внешне он выглядел достаточно неплохо. Высокий, под два метра, рост. Великолепная, чуточку «перекачанная» фигура. Смазливое лицо. Короткая стрижка. Уверенный, нагловатый взгляд. Дурацкие усики с маленькой, только вокруг подбородка, бородой. Вечные черные очки а ля американский коп. Спичка, зажатая в зубах. Рубашка, вечно полурасстегнутая, так чтобы было видно его грудные мышцы и поросшую кучерявым волосом грудь. Мачо, да и только. Приставленный ко мне чуть больше двух лет назад, Балда умудрился достать меня буквально за неделю – рассказы о победах на соревнованиях по карате перемежались с историями о его приключениях в Чечне и в Абхазии; упоминания о том, что он был чемпионом Рязанского воздушно- десантного училища по рукопашному бою – сообщениями о «вчерашних разборках с черными». Устав от его навязчивого внимания, я где-то через месяца полтора после его появления даже пожаловалась отцу – увы, по его мнению, мне нужен был именно такой телохранитель, как Болдин, и мне пришлось научиться выживать и в этой набившей оскомину компании. Где-то год назад он вдруг заметил, что я – женщина. И решил меня обаять. Шлепки по заднице с замечаниями типа «о, какая попка» или раздевающие взгляды, – естественно, в отсутствии папы, – казались ему лучшими комплиментами, о которых только может мечтать девушка. Увы, попытки от него избавиться ни к чему хорошему не привели – отец решил, что я все выдумываю, а оскорбленный до глубины души моим «предательством» охранник удвоил свои старания. Если бы не его плохое знание английского и не мой переезд в Оксфорд, я бы, наверное, повесилась. А так ко мне приставили Гришу, когда-то закончившего институт военных переводчиков, великолепно знающего язык, и я на год забыла про свои проблемы… Увы, как оказалось, зря…
Кстати, найти общий язык с новым охранником оказалось довольно просто – Гриша любил деньги. И считал, что все, недополученное на государевой службе должен, по возможности, заработать сейчас. Пара небольших премий из своего кармана за его «закрытые» на какие-то мои шалости глаза – и мы с ним друг друга поняли. Последние месяца три я делала, что хотела, – даже пустись я во все тяжкие, в рапортах телохранителя я бы точно осталась паинькой. Кроме всего прочего Гриша был незаменим в учебе – иногда мне казалось, что английский он знает лучше его носителей. Слушая, как он говорит, мне хотелось удавиться от стыда – при желании он мог изобразить из себя, скажем, уроженца Южного Сассекса, с присущим им акцентом и привычными оборотами речи, а во мне любой англичанин сразу видел русскую. И еще Гриша не гнушался мне помогать с уроками – естественно, за отдельную плату…
На мою принадлежность к женскому полу Грише было глубоко наплевать – баб у него хватало. Не такой яркий представитель сильной половины человечества, как Балда, он, тем не менее, смотрелся даже поинтереснее. И на фоне местных забитых хлюпиков этот мощный, спокойный, уверенный в себе шкаф быстро стал пользоваться расположением эмансипированных, знающих себе цену женщин…
Мой Гарри, как ни странно, Грише понравился. Видимо, тем, что играл в американский футбол, который мой телохранитель считал мужским видом спорта. И еще, скорее всего, материальными возможностями – в определении этого Гриша был признанным специалистом. Поэтому моя идея выйти замуж за этого отпрыска богатого английского рода ему очень даже понравилась. Особенно перспективой остаться при мне и после свадьбы. В общем, появление на горизонте Балды и Ахметова не лезло ни в какие ворота…
Встречать господ телохранителей я Гришу не отпустила – после колледжа мне «надо было» идти в библиотеку, где оставлять меня одну было жутко опасно. Поэтому на лицах появившихся у меня дома около восьми вечера мужиков было написано раздражение. Вернее, не так – Ахметов был спокоен, как удав, а вот Балду клинило от бешенства:
– Че не встретили-то, а? – обращаясь к Грише, но глядя на меня, зарычал он с порога.
– Учеба… Библиотека… Пропускать нельзя – это тебе не Союз, – щелкая каналами телевизора, спокойно ответил Гриша. – Если Ольга провалит экзамены, то в Оксфорд ее не примут. Как ты думаешь, на это среагирует босс?
– Сдаст… никуда не денется… – уверенный в материальных возможностях папы, осклабился Болдин. – Бабла кому надо закинуть, и все дела…
– Угу, только вот многому она так научится?
– А на хрена бабе много знать? – хохотнул этот придурок и, томно закатив глаза, продефилировал по гостиной. – Попкой покрутит, замуж выскочит и фтюить знания… Детки там всякие пойдут… Кстати, Олюньчик, сиськи у тебя еще больше выросли… Что ты с ними делаешь такого, подскажи, а?
– А тебе зачем? Решил сменить пол? – тут же огрызнулась я и, не дожидаясь продолжения беседы, встала из-за стола, подхватила учебники и направилась к себе в спальню.
– Не, подружкам посоветовать…
– А что, у твоих с грудью совсем напряг? – не удержалась я. – Так ты поаккуратнее там – может, это мужики?
– Ох, и язва ты, Олька… – донеслось из-за закрывающейся двери…
На следующее утро Гриша и Ахметов поехали брать на прокат вторую машину. Оставшийся со мной Балда, как и ожидалось, быстро сориентировался в ситуации и взял быка за рога – ввалился ко мне в спальню и нагло уселся ко мне на кровать:
– Привет, красотка! Как спалось?
– Выйди вон. Я не одета… – «разозлилась» я.
– Че это вдруг? А если сейчас кто-нибудь запрыгнет в окно? Что ты без телохранителя делать будешь?
– Дай мне одеться… – потребовала я, прикрываясь одеялом.
– Что именно дать? – подскочив к гардеробу, радостно спросил он. – Ух ты, какие трусики… Блин, я
