заснула нормально!
— Ты сама-то идешь? — вдруг спросил Глаз.
— Естественно!
— Тогда пойду и я. Одну тебя не отпущу.
— Но… — начала было я, и вдруг поняла, что своего решения он не изменит: легкий в общении, абсолютно не умеющий обижаться на мои шутки и подначки, он в глубине души так и остался тем самым холодным, расчетливым и мужественным воином, который был беззаветно предан друзьям, Долгу и Чести. — А если я останусь?
— Мы идем оба… — не задумываясь, ответил он. — Вместе мы — сила… А по одному — нет. Все будет нормально, милая… Я тебе обещаю…
Услышав тон, которым он произнес последнюю фразу, мне впервые за долгие годы захотелось заплакать!
— Он прав! — внезапно буркнул Ольгерд. — С ним все будет нормально. Я ЗНАЮ.
Дальнейшее обсуждение процесса перехода прошло мимо меня: усевшись на колено мужа, я прислонилась спиной к его груди, закрыла глаза и млела от ощущения того, что он жив, здоров и рядом со мной. А через час приперся Эол и, потребовав внимания, вывел на стену рекомендации Манышевских аналитиков. Откровенно говоря, слушала я вполуха — во-первых, большинство нюансов, которые оспаривали Щепкин, Ремезов и Ольгерд, требовали специфических знаний, которых у меня не было, во- вторых, я не понимала, откуда взялся этот безумный страх, а, в-третьих, мне было просто наплевать — хотелось просто остановить время. Или откатить его назад. К моменту, когда я лежала у запруды на ручейке рядом с Волчьим Логовом, вспоминала Арену, львиц, выстрел мужа, спасший мне жизнь, и слушала, как Щепкин признавался мне в любви.
— Я должна тебе три жизни как минимум! — эти мои слова вызвали у него странную реакцию. Он захихикал и буркнул:
— О, черт! А я мечтал только о двух!
— О каких двух? — не поняв, что он имеет ввиду, поинтересовалась я, и получила сумасшедший ответ:
— О двух детях! Но от трех не откажусь, милая!
Тогда мне казалось, что не пройдет и пары лет, как я подарю этому мужчине и сына, и дочку, и искренне этому радовалась! А в реальности, захваченная безумным ураганом Предназначения брата, я не смогла родить ни одного…
— Вова… — потянувшись к его уху, прошептала я. — Когда мы вернемся, я возьму отпуск. Который у вас, на Земле, называется декретным. И ближайший год буду сидеть дома…
Щепкин, поперхнувшись, дико посмотрел на мой живот, потом — в глаза, и с диким, запредельным выражением счастья в глазах так же еле слышно спросил:
— Какой срок?
— Дурачок… Пока никакой… — в душе кляня себя за недогадливость, пробормотала я и добавила: — Но я уже все решила…
— Спасибо… — в его шепоте было столько радости, что я снова ощутила подкатывающий к горлу комок и… отвернулась… … — И еще… — к моменту, когда я снова оказалась в состоянии соображать, совещание близилось к концу. Ольгерд, прохаживаясь перед стеной, превращенной в просмотровый экран, перечислял то обмундирование, которое, по его мнению, необходимо было изготовить: — нам нужны ножи, причем, по возможности, такого же качества, как наши черные мечи. Без всяких технологических наворотов и изысков.
Далее. Нужна аптечка с возможностью применения препаратов БЕЗ использования электроники. И инструкция по их применению. По поводу вашего человека — найдите специалиста, способного хоть на что- то БЕЗ штурмового комплекса, компьютеров, серв-приставок и тому подобной хренотени. Желательно, чтобы он обладал хорошей реакцией, был вынослив, силен и… легок…
— А почему легок? — не врубился Эол. Я, впрочем, тоже.
— В экстремальных ситуациях я бы не хотел тащить на себе тушу, подобную Угги. Да и толчок в джуше инертное тело переносит хуже…
— Без штурмовых комплексов вы не выживете! — нахмурился Хранитель. — Сами же сказали, что пойдете ПОСЛЕ «подарков». То есть температура, и состояние окружающей среды там будут… не самые благоприятные…
— Мы пойдем в них. Но мы должны быть готовы к тому, что все это хозяйство может отказать. Кстати, предусмотрите возможность снятия этой вашей хрени при полностью отключенных управляющих цепях. Изображать памятник себе мне что-то не улыбается.
— Хорошо… — Эол сделал отметку в своем терминале.
— Далее, этот ваш маячок должен быть отключен, экранирован от всего, чего можно, и, по возможности, легок, прост в управлении, и не реагировать на удары, температуру, влагу… и все, что может его испортить… Что-то я еще хотел сказать… Не помню… Ладно… Все остальное я продиктую позже, а пока я бы хотел уделить время заложникам. Нам не пора начинать? — «Эска» подстроена. Первый импульс прошел минут двадцать назад. Можно начинать…
— Хранитель пожал плечами, пробежался по клавиатуре терминала, и навел курсор на пиктограмму, появившуюся в правом верхнем углу проецирующегося на стену экрана.
А через пару секунд завибрировал телефон Ольгерда: — Бери трубку. Соединение с мобильным Шарля установлено…
— Шарль? — голос брата звучал абсолютно спокойно. Если бы я не знала, чего это ему стоило, то могла бы подумать, что он планирует побеседовать о чем-нибудь нейтральном. Например, о погоде. — Это Коренев. Если вас беспокоит судьба персон, имена которых я вам недавно перечислял, то советую поинтересоваться их самочувствием. Думаю, информация заставит вас серьезно задуматься. Я перезвоню минут через десять… Нет, мне не нужна ВАША жизнь… Быть может, пока…
Дождавшись, пока Эол оборвет соединение, я удивленно посмотрела на брата и поинтересовалась:
— А что за персоны? И что с ними не так?
— Президент, его жена, несколько министров… Почти все руководство Франции… — криво ухмыльнулся Ольгерд. — Эол как-то перенастроил «Эску», и теперь она генерирует сигнал, который вызывает жжение на месте, куда поставлена метка…
— Что за метка?
— Да что-то вроде маячка. С ее помощью я могу определить их местоположение с точностью до метра. В любом месте планеты, над которым летают спутники.
— А если залезть в бункер? — поинтересовался Щепкин.
— Жечь перестанет… — пожал плечами Эол. — Но мы же не зря выбрали это время — в Париже сейчас половина третьего ночи. Все объекты спят в своих домах. Вернее, спали…
— А сейчас? — улыбнулась Оливия.
— Сейчас трясутся от страха и звонят личным врачам… — оскалился Ольгерд. — Ощущения не очень приятные. Угу, Эрик, я пробовал на себе… Говорит, плющить их будет нереально…
— Прикидываю, какая там сейчас паника… — восхитился мой благоверный. — Хотел бы я посмотреть на их морды!
— Голос Шарля ты услышать сможешь… — в глазах Эола промелькнула искорка ехидства. — Минут через пятнадцать…
— Ольгерд обещал через десять… — напомнил Сема.
— Пусть подергаются… Я, пожалуй, съем булочку… — Ольгерд встал со стула и направился в сторону синтезатора. — А то что-то проголодался… …Особой паники в голосе Шарля я не услышала — офицер, удостоверившись, что соединение установлено, без лишней спешки и эмоций попросил разрешения организовать конференц-связь, мотивировав его тем, что отстранен от операции, и ничего не решает. Слышно его было просто прекрасно — качество громкой связи в «берлоге» было выше всяких похвал.
— Я буду вести переговоры только с вами… Мнение будущих трупов мне не интересно… Итак, как вы уже наверное поняли, у вас серьезные проблемы. И, что интересно, это — лишь первый звоночек. Не буду
