Клавдия (вбегает со двора, встревожена). Поля, милая! Мой-то накрыл было меня с Ивановым, — слушай-ка, сходи к Дуне — пусть она скажет, что я с ней говорила через забор, — сбегай, милая… Что ты какая? Дурно, что ли, — что ты?..
Полина (как в бреду). Клава, ну — скажи правду: ведь меня можно пожалеть, выслушать? Ведь я всё молчу, я уже третий год молчу, вся живу, спрятавшись в сердце своём, — вся в своём сердце…
Клавдия (беспокойно). Поля, что ты говоришь? Нездоровится тебе?
Полина (тихо, горячо). Подожди, — ну, хорошо: если даже я грешница, если я тяжело согрешила…
Клавдия. Э, что вспомнила…
Полина. Нет, подожди! За грех мой — меня напугали, меня мучили, — господи, как мучили… А в чём я грешна? Разве несчастие — грех? Ведь я же не собака, ведь меня нельзя звать, как собаку, — свистнул кто-то, и я должна бежать к нему, если он свистнул мне, — ведь я же человек, я…
Клавдия (оглядываясь). Ах, да послала бы ты к чёрту своего кривого! Что мне делать? Сейчас придёт мой, — Полинька, сбегай к Дуне-то! Скорей…
Полина. Зачем?
Клавдия. Ах, боже мой, ты ничего не можешь понять…
Полина. Не могу.
Ефимов (идёт из магазина, тягуче говорит). А вы, сударыня, опять начали беседы ваши сквозь забор?
Клавдия. А тебе опять мерещится?
Ефимов. Ты с кем говорила?
Полина (прибирая на столе, машинально говорит). С Дуней говорила она…
Ефимов (смотрит на неё). Я спрошу Дуню!
Клавдия. Спроси.
(Полина вдруг тихонько засмеялась.)
Ефимов. Это над чем же вы?
Полина (почти со слезами, тоскливо). Над собой, право — над собой.
Ефимов. Что же такое смешное в себе нашли вы? Не вижу я ничего весёлого!
Клавдия. При тебе и с горя засмеёшься.
Бобова (зовёт из кухни). Поля, Клава…
(Обе ушли. Глинкин сносит с верха зеркало, в позолоченной старой раме, ставит на пол у лестницы.)
Ефимов (рассматривая себя, вздыхает). Дрянь зеркало.
Глинкин (поправляя галстук). Для местного населения вполне годится.
Ефимов. Дрянь. Человеку надо видеть себя в сиянии всех качеств, а тут — пятно.
Глинкин. Ты и есть пятно. Клякса на странице истории культуры.
Ефимов (отходя). Любишь ты критические слова. А по- моему, критик — просто человек дурного характера.
Глинкин (идёт в магазин). Много ты понимаешь.
Ефимов. А кто же повесит зеркало? (Ворчит.) История… На кой чёрт она мне, история! Дурак…
(Ефимов, нахмурясь грозно, смотрит вслед ему, потом берёт со стола ножницы и наносит ими колющие удары и воздух. В двери магазина стоит Лузгин, чисто и скромно одетый человек лет за сорок, в котелке, сдвинутом на затылок, с портфелем подмышкой. Стоит, склонив голову на плечо, и смотрит на Ефимова с улыбкой. У него лицо и взгляд человека ненормального.)
Ефимов (нанося удары, бормочет). А — вот… и вот!.. И напишут в газетах, а ты не прочитаешь…
Лузгин (шагнув в комнату). Гимнастика? (Делает правой рукой, с котелком в ней, нелепейшее движение.) Здравствуйте! Часовых дел мастер?
Ефимов (сердито). Нет ещё.
Лузгин. Я хотел бы часы починить.
Ефимов. Чините.
Лузгин. То есть отдать их починить.
Ефимов. Отдайте.
Лузгин. А — кому?
Ефимов. Хоть трубочисту, мне всё равно… (Лузгин идёт к нему, тихонько посмеиваясь и немного подпрыгивая. Он так забавен, что Ефимов, сначала отступавший от него, остановился, ухмыляясь. Лузгин смеётся громче, бросает портфель на стол. Ефимов тоже начинает смеяться.)
Ефимов (сквозь смех.) Да вы — кто такой?
Лузгин (так же, взвизгивая). Человек… Смешно?
(Оба хохочут.)
Ефимов. Ой, чёрт… Чем… чем… вы занимаетесь?
(Наташа на лестнице.)
Лузгин. Ищу наследников к выморочному имуществу…
Ефимов (серьёзнее). Чье имущество?
Лузгин (подмигивая). Нельзя сказать. Я скажу, а вы — вот вы — и закричите: я — наследник! И толкнёте меня на ложный путь…
(Наташа сходит с лестницы, вопросительно осматривает Лузгина, он почтительно и низко кланяется ей.)
Ефимов (улыбаясь). Желает часы починить: где отец?
Наташа. Не знаю. (Лузгину.) О каком это наследстве говорите вы?
Лузгин (ласково). Интересно? Бо-ольшое наследство! Владелец — помер, а наследники — неизвестны! Второй год ищу.
Наташа. И что же? Они здесь, в нашем городе?
Лузгин. Как будто… как если бы…
Наташа. Вдруг это — я, а?
Лузгин (кланяясь). Был бы рад… был бы очень рад!..
Наташа. Так что же? Сделайте меня наследницей, а? Вы садитесь… Сделайте — ведь вам всё равно, да?
Лузгин. Решительно всё равно! (Садится, посмеиваясь.)
Ефимов (смеясь). Чёрт знает, что! Чудак вы…
(Клавдия входит из кухни, торопливо накрывает стол, посматривая на Лузгина. Яковлев — тоже из кухни.)
Ефимов. Что ж вы уходите, не запирая магазин?
Яковлев. А какой дурак зайдёт в него?
Лузгин (вставая). Вот я зашёл.
Яковлев (смущён). Извините… Живём в таком глухом углу.
