– Этот шериф либо не промах, либо ему нечего делать, кроме как рассиживаться на заднице и читать объявления о розыске. Короче, он сказал, что ему показалось что тот парень выглядел знакомым. И тогда он вытащил листок и посмотрел опять. Он говорит – это Эдисон, точно.
– Черт, это чушь какая-то, – запротестовал Малчек.
Гонсалес засмеялся.
– Это то, что я ему сказал. Я заставил его прислать отпечатки пальцев и сравнил их с теми, которые имеются в твоей картотеке.
– Но там только частичные.
– Да, я знаю. Но тем не менее я нашел семь пунктов схожести. Это совсем неплохо.
– Но и не доказательство.
– Что ты от меня хочешь – группу крови и девичью фамилию его матери?
– А они у тебя есть?
– Еще нет, но будут.
– Так где, ты сказал, он находится?
– В малюсеньком городке, недалеко от тебя, под на званием Пауковые Луга. На шоссе номер 32. Ты там должен быть завтра, так?
– И у них есть телепринтер, в городке с названием Пауковые Луга? Этот шериф, действительно, не промах!
– Да нет, господи боже мой. Он съездил на машине в Парадиз и послал их из тамошнего полицейского участка.
– Ах так… Значит, Эдисон теперь в Парадизе? – Это звучало подходяще, но маловероятно.
– Ну… Вообще-то… Нет, он все еще в Пауковых Лугах.
– Почему?
Голос Гонсалеса стал извиняющимся.
– Ну… Этот шериф Хоскинс… Он немного беспокоится по поводу доставки Эдисона в тюрьму Парадиза.
– Что еще? – Малчек начинал уставать от разговора.
– Ну… Девчонка, которую изнасиловали…
– Девчонка? У меня нет на него информации как на извращенца.
– Нет, нет… Ей пятнадцать, шериф сказал, и все приней. Ну… Кажется, она его племянница. Маленький город, сам понимаешь. И…
– И он отделал Эдисона по полной программе, ты мне это пытаешься сказать? Здорово, – Малчек секунду подумал. – Значит, говоришь, шоссе 32. С моей стороны от Парадиза, или с твоей?
– С твоей.
Малчек вздохнул.
– О'кей, мы заберем его с собой. Этот Хоскинс, он на первенство не будет претендовать?
– О, нет. Мне кажется, он хочет из этого дела поскорее выбраться. По-моему, он Эдисона побаивается и уже не очень уверен по поводу обвинения изнасиловании.
Малчек усмехнулся и покачал головой, взъерошивая рукой волосы. «Надо постричься», – в который раз подумал он.
– А чем этот шериф занимается в остальное время?
– Вообще, он местный торговец крупой и кормовыми.
– Храни боже полицейских-любителей.
– Он схватил его, так ведь? – казалось, Гонсалес был обижен недостатком энтузиазма у Малчека.
– Да, конечно, ему повезло, а ты и я, и профессионалы из большого города даже близко не подошли. Я тебя понял. Мы заберем его оттуда завтра. Я соберу всех своих – у нас должна быть смена. Надеюсь, шестерых достаточно, чтобы справиться с Эдисоном.
– Вас же семеро.
– У меня еще девушка, или ты забыл?
– А, да. Она, пожалуй, не захочет проехаться домой рядом с Эдисоном.
Малчек усмехнулся.
– Нет, почему-то мне так не кажется.
Когда они наконец-то вернулись в мотель после ужина с остальными шестью полицейскими, Клер чувствовала себя отдохнувшей и беззаботной. В отличие от Малчека, она много выпила. Он стоял, наклонившись к телевизору, переключая каналы, когда она подошла к нему сзади провела руками по спине и плечам, взъерошила волосы. Еще минуту он продолжал регулировать цвет лица ведущего, затем выпрямился и повернулся к ней без всякого выражения.
– Я просто… – она поколебалась под взглядом его холодных, зеленых глаз, но продолжила: – Я просто хотела сказать спасибо за… все… что ты сделал… Я имею в виду… Я знаю, опасность… Он мог бы…
– И ты хотела бы сказать спасибо в постели, так? – его легкий металлический голос резко прервал ее заикание. Она даже отступила на шаг под его действием.
– Ну… Это…
Он наклонил голову к плечу.
– Это приятный жест, я не против. Не так-то легко спать с хорошенькой цыпочкой, ночь за ночью, ничего не предпринимая. Конечно. Почему бы и нет?
Он оглядел Клер с ног до головы, усмехнулся и потянулся к ней. Она отступила еще на шаг.
– Не прикасайся… Ты превращаешь это в физический акт.
Его глаза сузились.
– Ну и что, что это еще может быть? Приятный жест, как я и сказал. Люди этим занимаются все время, и это нормально.
– Я не хотела сделать приятный жест, – она боролась со смятением и шоком от его неожиданной бесцеремонности. – Я… Ты мне нравишься, Майк. Ты особенный. Я чувствую, что я…
– Это мило. Ты мне тоже нравишься, – сказал он не терпеливо.
Почему-то в его устах это прозвучало совсем по-другому, и он разрушал что-то каждый раз, когда говорил. «Она опять сжимается», – подумал он в отчаянии, прячась за собственным лицом.
– Нет, – она наконец отвернулась. – Извини… Я, кажется, слишком много выпила.
Он с силой сжал за спиной кулаки и сказал самым ледяным тоном, на какой только был способен:
– Так ты хочешь трахаться или нет?
Она вскинула голову и ее плечи сжались.
– Нет. Нет, спасибо. Я… не… хочу… трахаться. Забудь об этом. Извини.
– Как скажешь. Изнасилований я и сам не люблю.
Он увидел, как она, не глядя, схватила пижаму и захлопнула за собой дверь в ванную.
Малчек закрыл глаза. «Ты подонок, – сказал он себе, поворачиваясь, чтобы уставиться в телевизор. – Поправка. Настоящий подонок улыбнулся бы и сказал то, что требовалось. Вес равно это был обыкновенный «культ полицейского». Всего лишь благодарность, облегчение и бутылка вина. Я тоже не хочу трахаться с тобой, Клер я хочу любить тебя, а это испортило бы жизнь нам обоим. Но если есть где-нибудь святой, покровительствующий полицейским, послушай меня, а, приятель? Не позволяй ей больше так на меня смотреть. Пожалуйста».
На экране ведущий телепрограммы увлеченно разговаривал с шимпанзе. Обезьяна продолжала есть банан глазея на публику. Тогда ведущий тоже съел банан. Малчек переключил телевизор на другой канал и стал смотреть, как храбрый герой-одиночка мощным ударом выкидывал пьяного ковбоя из окна бара, взорвавшегося миллионом осколков.
«У меня в душе есть место только для меня одного, – попытался он объяснить парню в белой шляпе. – Я никого не могу впустить сюда. Мне больше не будет больно. Никто больше не сделает мне больно. Когда я хладнокровно убил своего первого, я запер дверь на замок. Она заслуживает большего».
Население Пауковых Лугов превышала тысячу, только когда в разгар сезона лыжные курорты поблизости оказывались переполнены. Теперь же, в августе, под деревьями было жарко и пустынно, а на
