другого, чтобы потом подладиться под него. Тут пришла повитуха, которая уже много раз приглашала всех за стол; лицо ее было огненно-красным, словно по нему тоже прополз паук.
На очередное ее приглашение все встали и пошли, хотя и очень медленно, в дом: никому не хотелось оказаться у двери первым — это было правом дедушки.
На сей раз это было не просто данью обычаю, согласно которому неприлично быть заподозренным в нетерпении; это была нерешительность, охватывающая людей, когда они стоя у входа в какое-нибудь страшное место. На этот раз ничего ужасного в доме не было. На столе искрились светом свеженаполненные красивые бутылки с винами, здесь же красовались два лоснящихся куска ветчины, от громадных блюд телячьим и бараньим жарким валил пар. Между ними стоял большие тарелки со свежими халами и «татерами»,[8] окруженные тарелочками с тремя видами пирожков. Чайничкам вкусным сладким чаем тоже нашлось место. Это было прекрасное зрелище, однако мало кто обращал на все это внимание люди лишь испуганно смотрели по сторонам: не сверкнут ли где- нибудь в углу глаза паука, не уставятся ли они мертвенно-ядовитым взглядом из благоухающей ветчины. И хотя паук нигде не было, никто не отпускал обычных комплиментов вроде «не стоило беспокоиться и готовить столько всего» или «так много никто не съест»; никто не решался подняться столу, все столпились внизу.
Напрасно призывали гостей наверх и указывали им на свободные места: они продолжали стоять как вкопанные Напрасно разливал по бокалам вино новоявленный отец и зазывал всех выпить на здоровье. Тогда он ухватил под рук крестную и сказал:
— Будь самой умной и подай всем пример!
Изо всех сил — а их у нее было немало — она отбивалась и кричала:
— Ни за какие деньги я не сяду наверху! Мне жжет век спину снизу доверху, вроде по ней хлестали крапивой. А если я сяду там, возле этой балки, то сразу почувствую паука; себя на затылке.
— Ты виноват в этом, дедушка, — сказала старая мать семейства. — К чему ты только завел разговор обо всем этом! От таких вещей сегодня никакого проку, только убытки для всего дома. И если когда-нибудь дети придут из школы в слеза; и начнут жаловаться, что остальные школьники их дразнят за то, что их бабушка ведьма, то ты окажешься во всем виноват.
— Не беспокойся, — отвечал дед, — сейчас все так ж «быстро забывают плохое и не удерживают его в памяти надолго, как и прежде. Меня попросили рассказать все, как было, и я рассказал, потому что лучше людям сказать правду самому, чем ждать, пока они насочиняют небылиц. Правда никогда не принесет бесчестья нашему дому. Однако пойдемте, сядем! Смотрите, я сам сяду рядом с затычкой. Я сидел здесь уже не один день безо всякого страха, и поэтому мне ничего не угрожало. Как только возникали у меня злые мысли, за которые мог бы ухватиться черт, мне казалось, будто что-то урчало у меня за спиной так, как кошка урчит от удовольствия, когда с ней играешь или гладишь ей спину, а по спине моей пробегало странное и непонятное ощущение. А так он сидит внутри тихо, как мышь, и пока здесь помнят Бога, он не выйдет оттуда никогда.
Гости набрались смелости и стали рассаживаться, однако рядом с дедушкой никто не сел. Теперь наконец молодой отец начал угощать гостей по-настоящему и положил громадную порцию жаркого на тарелку соседке. Та отрезала себе небольшой кусочек, а остальное стала перекладывать вилкой на тарелку своего соседа, помогая себе пальцами. Так жаркое обходило круг, пока кто-то не решил весь остаток оставить себе, тем более что жаркого оставалось еще предостаточно, и новая порция пошла по кругу. В то время как муж роженицы наливал, нарезал и подавал угощение, все гости ему говорили, что у него выдался тяжелый день. Повитуха обносила всех сладким чаем, сильно приправленным шафраном и корицей, и, предлагая его, спрашивала:
— Кому нравится чай? Не стесняйтесь, его хватит на всех.
Большим любителям чая она доливала его и в вино, объясняя, что тоже любит такой напиток, к тому же вино таким образом лучше переносится и голова потом не болит. Однако едва улегся шум, всегда возникающий при появлении новых блюд, как снова стало тихо, и лица гостей стали серьезными. Заметно было, что присутствующие не могут забыть историю о пауке. Гости украдкой бросали боязливые взгляды на затычку за спиной дедушки, однако никто не решался снова начать разговор на эту тему.
Вдруг крестная мать громко вскрикнула и чуть было не свалилась со стула. Над затычкой пролетела муха, а та подумала, что это черные лапы паука высунулись из щели, и теперь дрожала от ужаса. Но смеялись над ней недолго: ее испуг был удобным поводом снова вернуться к рассказу о пауке, потому что если что-либо серьезно затронет душу человека, то это уже надолго.
— Но послушай, кузен, — сказал старший кум, — неужели паук с тех пор ни разу не выбирался из щели и вот уже несколько веков сидит там?
— Эх, — сказала бабушка, — лучше было бы не говорить о нем вообще, и без того все послеобеденное время ушло на разговоры об этом.
— Эй, мать, — сказал кузен, — пусть старик твой говорит. Он так помог нам скоротать время, а вас никто не станет ни в чем упрекать — ведь вы не из рода Кристины. Ты же не заставишь нас не думать об этой истории, а если не дашь нам поговорить об этом, мы вообще замолчим, и всем станет скучно. Ну, дедушка, рассказывай, твоя старуха разрешает!
И дедушка начал рассказывать. Все с напряженным вниманием прислушивались к его словам.
— Я знаю немного, но то, что знаю, я скажу. Может быть, это станет в наше время уроком для кого- то, и, в любом случае, никому не повредит.
Зная, что паук заперт, люди снова обрели уверенность в будущем. Им казалось, что они живут в раю и что их окружает высшее блаженство. Так продолжалось довольно долго. Люди душой стремились к Богу и избегали дьявола, да и новоприбывшие в замок рыцари, боясь кары Божией, хорошо обращались с подданными и даже помогали им.
Но на дом с пауком все смотрели с каким-то трепетным страхом, почти как на церковь. Правда, сначала людям становилось не по себе, когда они глядели на темницу ужасного паука и думали о том, как легко ему оттуда освободиться, и тогда снова с сатанинской силой разразится несчастье. Но уже довольно скоро все убедились в том, что Божья власть сильнее власти сатаны. В знак признательности матери, которая приняла за них смерть, односельчане помогли ее детям и бесплатно построили им хутор, чтобы они могли сами на нем работать, когда вырастут. Рыцари хотели дать им средства на постройку нового дома, чтобы они не боялись, что паук в любую минуту может освободиться из своего плена. Многие соседи, которым чудовище продолжало внушать ужас, также вызвались им помочь. Только старая бабушка не соглашалась. Она говорила внукам: „Паук заточен здесь именем Бога Отца, Сына и Святого Духа, и пока с этими тремя святыми именами за этим столом будут есть и пить, вам нечего бояться паука, и никакой случай этого не изменит. Здесь, за этим столом, позади которого заперт паук, вы никогда не забудете, как нуждаетесь в Боге и как могуществен Он; пусть паук напоминает вам о Боге и пусть станет, назло дьяволу, вашим спасением. Оставите вы Бога — не пройдет и ста часов, как вас найдет паук или сам дьявол“. Услышав это, дети остались в доме и выросли здесь в страхе перед Богом, и была над домом Божья благодать.
Мальчик, который был так же предан своей матери, как и она ему, вырос и стал статным мужчиной, угодным Богу и снискавшим милость у рыцарей. Поэтому он был щедро одарен земными благами, но не забывал о Боге и никогда не скряжничал: помогал ближним в их нуждах так, как желал бы, чтобы ему помогали в крайней нужде, а где его помощи было недостаточно, там он с еще большим рвением выступал как защитник перед Господом и людьми. Бог послал ему в жены умную женщину, и они жили в счастье, поэтому и дети их росли богопослушными. Дожили они оба до глубокой старости и умерли спокойной смертью. А их семья процветала в любви к Господу и в добродетелях.
Да, над всей долиной простерлась благодать Божья, и удача была и в поле, и в стойле, и был мир между людьми. Ужасный урок остался в памяти людей, и они жили в Боге; что бы они ни делали, делали они во имя Его, и там, где можно было помочь ближнему, никто не медлил и помогал. От людей, живших в замке, сельчанам не было никакого зла, а, напротив, много было хорошего. Все меньше там оставалось рыцарей, поскольку жестокие войны в стране язычников требовали каждой руки, способной держать оружие. Тем же, кто остался в замке, напоминанием служил зал мертвых, в котором паук испробовал свою силу на рыцарях. Зал мертвых напоминал живущим о том, что Бог одинаково грозен для тех, кто отошел от
