Потеряв равновесие, он упал, прокатился по крыше пикапа и приземлился на забрызганный машинным маслом цементный пол гаража. Отравленный воздух жег легкие, слезились глаза. Двигатели обеих машин работали вовсю, изрыгая углекислый газ, видимо, парнишка чем-то укрепил педали. В пикапе не было никого. Сквозь тонированные стекла «БМВ», в тумане выхлопных газов Уиллоус не мог разглядеть, что там внутри. Он попытался открыть дверь, но она была заперта. Он облокотился спиной о пикап и ударил ногой в окно «БМВ». Боковое стекло разбилось, Уиллоус отпер дверцу. Питер Ли полулежал на сиденье водителя, пристегнув ремень безопасности. Освободив Питера, Уиллоус вытащил его через пассажирское сиденье из машины. Он подтянул обмякшее тело юноши к задней двери гаража, споткнулся, упал и полз, пока не стукнулся головой о стену.
Голос Клер, ее крики откуда-то издалека.
Уиллоус с трудом поднялся — не слушались ноги. Он нащупал гладкую поверхность. Стена. Его душил безудержный кашель. В горле першило, из глаз текли слезы, легкие жгло как огнем. Он шарил обеими руками по стене. Его растопыренные пальцы наткнулись на рычажок выключателя. Уиллоус попытался поднять его, но тщетно. Он чувствовал, как воля к жизни оставляет его. Ощущение было на редкость отчетливым: ему казалось, что его силы — это прозрачная, как хрусталь, вода и через дыру, пробитую в его теле, эта вода стремительно вытекает из него… жизнь уходит вместе с ней… свет меркнет.
Рычажок выключателя, видимо, был неправильно установлен. Провода… Уиллоус потянулся вниз, а не вверх.
Раздался скрежет, и электромотор стал натягивать цепь. Дверь начала медленно подниматься над землей.
В измученном недостатком кислорода мозгу Уиллоуса пронеслась стайка скворцов, словно черная тучка с рваными краями. Он сделал один, страшно трудный, шаг вперед, к свету, и потерял сознание. Паркер подхватила его, не дала упасть. А дверь гаража продолжала подниматься.
Глава 24
Они, конечно, не пристегнули ремни безопасности. Их беспомощные тела рванулись вперед, словно они одновременно пытались покончить жизнь самоубийством, и, вылетев через лобовое стекло, они разбились бы в лепешку о бетонную стену, но «кадиллак» был оборудован по последнему слову техники, и, когда лобовое стекло неслось им уже навстречу, возникла воздушная подушка. Мгновенно надуваясь автоматическим насосом, чтобы смягчить удар, она так же быстро спадала, не мешая пассажирам вылезти из попавшего в аварию автомобиля.
Воздушная подушка сработала идеально, но с Гарретом было что-то неладно. Он не шевелился. Билли не сразу увидел, что выстрелом снесло часть спинки сиденья, а левое плечо Гаррета превратилось в кровавую кашу.
Освободившись от мягких объятий воздушной подушки, Билли открыл дверцу и выпал из машины на асфальт. К нему бежал кто-то в униформе. Схватив кольт, валявшийся рядом, Билли выстрелил раза три или четыре, было не до счета.
Человек в униформе упал в грязь и больше не двигался.
Билли вскочил на ноги. «Кадиллак» пробил довольно внушительную дыру в стене магазина «Севен— Илевен». В нее можно было войти не нагибаясь. Внутри магазина творилось что-то невообразимое. Стеклянный шкаф с банками и бутылками с молоком, фруктовыми соками, газированной водой и другими напитками обрушился. Вокруг валялись тысячи банок кока-колы. Он выстрелил еще раз просто так, ни во что не целясь. Пуля попала в бензоколонку. Пожилой человек, заправлявший в это время свой автомобиль, от страха уронил шланг. Бензин расплескался вокруг выхлопной трубы, и машина воспламенилась. Билли осторожно переступил через кусок бетонной стены, протянул руку через смятое крыло «кадиллака» и схватил ледяную банку диет-колы.
Бензобак загоревшейся машины взорвался. Осколок металла просвистел в воздухе и вонзился в бок чьего-то колли, он был привязан к велосипеду, оставленному хозяином у дверей «Севен—Илевен». Собака завизжала, завыла душераздирающе, словно заплакала совсем по-человечески.
Это его добило.
Он побежал.
Билли несся куда глаза глядят. На Мэпл-стрит он перепрыгнул через человека, распластавшегося на асфальте в луже крови, споткнулся и ударился о стену винного магазина так сильно, что снова стал понимать происходящее и вспомнил о Гаррете. Он оглянулся. Автомобиль и бензоколонка перед «Севен— Илевен» горели, огонь поднимался метров на двадцать в небо. Билли посмотрел на «кадиллак». Светились лампы торможения запоздалым предупреждением, отчаянно выла сигнализация, красновато-оранжевые вспышки освещали полулежащее на сиденье тело Гаррета. Его, похоже, уже ничто не интересовало, и Билли показалось это вполне естественным, а может, даже и справедливым.
Билли рысью пробежал по Мэпл-стрит и повернул направо, на Десятую авеню; миновал арсенал, аккуратные ряды военных автомобилей, пересек железнодорожные пути. По улице Арбитус на большой скорости сновали машины, он услышал рядом визг тормозов, кто-то крикнул ему, чтобы не лез под колеса. Билли бежал вперед.
«Пинто» ждал его там, где он его оставил. Швырнув «питон» на переднее сиденье, он рылся по карманам в поисках ключей, потом вспомнил, что спрятал их под ковриком.
Он нашел ключи и завел машину. Из выхлопной трубы вырвалось облако черного дыма. Небо позади было красно-оранжевым. При каждой новой вспышке полыхавшего там огня низко нависшая над землей туча окрашивалась в недобрый желтоватый цвет. В ушах у Билли стоял визг раненой собаки. Или это вой полицейской сирены? Страх парализовал его, мешал сосредоточиться. Он включил передачу, рванул вперед и врезался прямо в зад «форда»-пикапа. Фары «пинто» разбились и погасли.
Вслепую он повел машину к большому дому на Пойнт-Грей-роуд.
Нэнси хотелось сходить в кино, но у Тайлера не было настроения, он в это время читал вечернюю газету. Нэнси надела пальто и на своем «БМВ» съездила на Бродвей в видеопрокат, где взяла кассету с французским детективом под названием «Chou Pantin». Вернувшись домой, она заглянула на минутку в винный погреб, где выбрала запыленную бутылку «Напа Бразерс», надеясь, что красное вино хоть немного разогреет кровь ее мужа.
Когда она вернулась в гостиную, Тайлер читал спортивную страничку. Никаким видом спорта он не увлекался, но чувствовал себя обязанным быть в курсе спортивной жизни, чтобы принимать участие в непринужденной беседе с коллегами по службе.
Нэнси механическим штопором вытянула пробку из бутылки «Напа Бразерс», взяла с полки, висевшей над холодильником, два стакана, поставила их вместе с бутылкой на нежно-розовые салфетки, лежавшие на подносе из красного дерева, и по пути наверх заглянула в гостиную.
Тайлер аккуратно сложил газету и бросил ее на журнальный столик.
— Ну что, Нэнс?
— Я взяла фильм. Пойду наверх, посмотрю.
— Гм, а почему два стакана? — кивнув, спросил Тайлер. — Так сильно хочется пить?
— Я подумала: может быть, ты присоединишься ко мне?
— А что за фильм?
Нэнси ответила. Он нахмурился.
— Это… секс?
— Триллер.
— Сексуальный триллер?
— По-моему, нет, Тайлер.
— С субтитрами или дублированный?
Нэнси бросила на него недовольный взгляд. Они оба терпеть не могли дублированные фильмы, в этом они были едины еще до женитьбы. Вероятно, он забыл, и не было ему никакого дела до воспоминаний теперь, когда Тайлер разбогател, а она стала ощущать себя постаревшей и никому не нужной.
