обернулась к Фрэнку.
— Ньют звонил раз пять. Хочет, чтобы ты перезвонил ему домой.
Фрэнк сказал:
— Ага, ладно.
Лулу вытянулась на постели. Улыбнулась ему и спросила:
— Почему ты на меня так смотришь?
— Вожделение.
— Это твой вожделеющий взгляд?
— У меня их два или три. Этот всегда был самым успешным.
— Неотразимый, да?
— До сих пор.
Лулу улыбнулась.
— Что ж, пожалуй, он и на меня действует. Поди-ка сюда на минутку, Фрэнк.
— А как же хлорка?
— Что-нибудь придумаем.
Позже Фрэнк позвонил. «Домой» у Ньюта могло означать самые разные места, но вернее всего виллу в Лагуна-Бич, поэтому Фрэнк начал с нее.
Ньют снял трубку после третьего гудка. Без всякого предисловия сказал:
— Удивлен, что попал на меня, да? Автоответчик сломался. Новый на подходе, но еще не доехал, что ж делать?
Фрэнк спросил:
— Ты что, снова смотришь фильмы с Джорджем Рафтом?
— Может быть. А что?
— Ты мне звонил, помнишь?
Ньюту пришлось поразмыслить. Фрэнк слышал, как волны бьются о берег. Или это мозг его босса работал на больших оборотах. Ньют был богат, но не особо влиятелен или смышлен. Получил деньги в наследство. Порой это спасение, порой — проклятье. Без них Ньют работал бы где-нибудь на мойке машин, если б повезло.
Ньют сказал:
— Я ожидал, что к этому времени ты уже закончишь. У тебя сложности?
— Ничего серьезного.
Дверь в ванную осталась открытой. Лулу пустила воду. Ньют спросил:
— Что за шум, Фрэнк?
— Дождь идет.
— Посреди лета?
— Слушай, это же Ванкувер. Тут люди, отправляясь загорать, прихватывают две вещи: книжку и зонтик.
Лулу запела. У нее был недурной голос. Ньют спросил:
— Кто-то поет?
— Прямо через улицу, — сказал Фрэнк. — Слушай, у меня четвертаки кончаются, нужно бежать.
— Надолго еще задержишься?
— Где, в будке?
Ньют взревел: «Заткнись!» — прямо в ухо Фрэнку. Послышалось какое-то бурчание, затем звон разбитого стекла. Ньют проорал:
— Слушай меня, Фрэнки! Ты только хохмить и годишься, да и не так у тебя смешно получается, чтобы этим на жизнь заработать! — Ньют неровно дышал в трубку, стараясь взять себя в руки. Наконец он сказал: — Ты надолго собираешься задержаться в Ванкувере?
— Ни в коем случае. Дождь льет с тех пор, как я приехал. Просто потоп. Люди тонут на тротуарах пачками, газеты даже перестали об этом сообщать, — Фрэнк заговорил серьезно. — Еще дня два, может, три.
— Это дорогой отель, Фрэнк. Я проверил. Самый дешевый номер у них — сто двадцать в сутки.
Фрэнк не стал ввязываться в новый спор.
— Счет-то растет, — сказал Ньют.
— Я — профессионал. Чего ты хотел, помнишь? Человека, который выполнит работу чисто и без шума. Черт, я мотаюсь по городу в «форде». Двухдверном. Ни сдвигающейся крыши, ничего. Дай мне передохнуть.
Ньют устало вздохнул, Фрэнк словно ощутил хорошо знакомый ядовитый букет запахов. Застоявшийся дух «Мальборо». Эликсир для рта. Мексиканское пиво. Фрэнк отшатнулся, машинально отдернув трубку.
Ньют сказал:
— Это ты мне дай передохнуть, Фрэнк. Кончай тратить мои потом и кровью заработанные денежки, сделай наконец дело и возвращайся.
Фрэнк сказал:
— Слушай, это не…
Ньют повесил трубку.
Клик.
Вот так, сквалыга и хам.
Фрэнк взял трубку двумя руками и крутанул кулаки в разных направлениях. Ошметки пластмассы ударились в стены и потолок, рикошетом отлетели от окна.
— Как мы позвоним, чтобы сказать, что нам нужен новый телефон? — спросила Лулу с порога ванной.
— Ничего, я сейчас починю или раздобудем новый.
Лулу хихикнула:
— Ты смешной, Фрэнк. Хочешь, сходим в магазин?
— Ага, очень.
— Точно?
— Случится что-нибудь ужасное?
— Может быть.
Он смотрел, как она одевается. Розовая блузка с высоким воротом, длинная, до щиколоток, белая летняя юбка из ткани легкой, пенистой и прозрачной, как шампанское, которое они пили в бассейне. Белые трусики. Никакого лифчика. Она раскрасила лицо, как маску; когда закончила, Фрэнк не знал, что и думать. Это была она и не она; чудно. Она казалась страшно загоревшей, даже обгоревшей. Каким-то карандашом нарисовала себе пару темных бровей. Приклеила темные ресницы, похожие на швабры. Прошлась по губам помадой, которая превратила их в кровоподтек. Она работала медленно и целеустремленно, будто художник, пишущий автопортрет на белом полотне собственного тела. Фрэнк глядел как зачарованный. Она надела зеркальные очки, лиловый парик и розовую соломенную шляпу.
Закончив, обернулась к нему и спросила:
— Как я выгляжу?
— Хорошо, хорошо.
Фрэнк был уверен, что сквозь тонкий шелк блузки различает форму ее грудок. При мысли, что каждый дурак может пялиться, каждый дурак может разглядеть, ему стало не по себе.
— Что-то не так?
— Рубашка…
— Блузка.
— Малость…
— Откровенная?
— Ага.
— Так и задумано.
Фрэнк сказал:
— Может, это и грубо, но я должен тебе сказать: мне это не нравится.
