— Они растягиваются. Безразмерные.
— Черта с два, — сказал Фрэнк и заплатил тридцать долларов плюс налог за то, в чем чувствовал себя ловко: купальный костюм типа боксерского, бледно-голубой с зелеными пальмами, который делал свое дело, не будучи столь откровенным.
Бассейн помещался на третьем этаже, под стеклянным навесом. Он был пуст, за исключением парня, плававшего наперегонки со своей подружкой, который, подхватив ее, ретировался, едва лишь увидел размах плеч, рифленый живот и узкие бедра Фрэнка, вены-канаты и твердые бугры мышц на руках и бедрах, рубцы и складки шрамов, оставленных несколькими крупнокалиберными пулями, что не отскочили от него, а главное, эти светлые, безразличные глаза убийцы.
Лулу надела эластичную повязку, чтобы придержать волосы. На ней был сногсшибательный раздельный купальник, точно совпадающий по цвету с ее кожей, отчего она казалась обнаженной. Она нырнула в ярко-голубую толщу, почти не оставив зыби на поверхности воды.
Фрэнк бросился за ней, сотворив небольшое цунами, которое прокатилось по всему бассейну и выплеснулось за бортик, куснуло за пятки удаляющихся купальщиков. Он пошел ко дну, пробыл под водой, пока не заболели легкие, затем оттолкнулся от кафельного пола и вынырнул, пуча глаза и выплевывая фонтаны хлорированной воды. Лулу порхала вокруг него, как эльф из диснеевского мультика. Он снова начал тонуть, заколотил руками и ногами, вспенивая гладкую поверхность. Добрался до бортика и крепко ухватился за него, задыхаясь и отплевываясь.
— Где ты учился плавать, Фрэнк, в наперстке?
Фрэнк отдышался:
— Тут глубже, чем кажется.
— Серьезно? С твоими способностями ты можешь утонуть в кухонной раковине. Я хочу немного поплавать. Посиди пока в «водовороте», чтобы мне за тебя не беспокоиться, а я приду через несколько минут, ладно?
Фрэнк выбрался из воды и спустился к «водовороту» в дальнем конце застекленного зала. Так-то лучше. Вода была теплая и приятная и доставала только до пояса. Он сел. Не страшнее, чем ванна. Он начал успокаиваться, любуясь своей белобрысой зазнобой, что скользила туда-обратно в родной стихии. Наверное, в цирковые времена она ныряла с высоты в бадью с ледяной водой. Надо спросить. Тень упала на воду. Фрэнк поднял глаза.
— Привет, Роджер.
— Принес вам полотенца.
— Вижу.
— И бутылку шампанского. Французское. Холодное.
Фрэнк кивнул, не произнес ни слова.
Лулу поднялась из бассейна, движения мягкие, плавные. Прошлепала по плиткам, поцеловала Роджера в щеку и спустилась в «водоворот».
Фрэнк откровенно восхищался изгибом ее бедра, гладкой белой кожей, силой и изяществом линий. Лулу не отводила взгляда от Роджера; пока их глаза не встретились, уютно устраиваясь на мускулистых коленях Фрэнка, свернувшись калачиком, как ребенок.
— Шампанское, папа? Как чудесно!
Роджер сказал:
— Прощальный подарок.
Фрэнк спросил:
— С чего ты взял, что я уезжаю?
— Номер был забронирован на двое суток.
— Ну и?
— Выписка в одиннадцать. Сейчас полдвенадцатого. Чемоданы у стойки администратора.
Лулу улыбнулась Фрэнку, в ее светлых глазах горел, пламенел костер чистой любви. Фрэнк спросил:
— Мы будем пить шампанское?
— Конечно. — Роджер нагнулся, поставил поднос на пол. Развернул золотую фольгу, откупорил бутылку. Сильные руки для человека не первой молодости. Он налил оба бокала доверху и протянул один дочери, другой Фрэнку.
Фрэнк поднял свой. Внимательно посмотрел в глаза Лулу.
— За нас с тобой.
— Да.
Бокалы, встретившись, звякнули, будто разбилась крошечная сосулька.
Фрэнк осушил бокал, поставил его на поднос, протянул руку и ухватил Роджера за бордовый галстук, потянул его медленно, но непреклонно в воду.
Роджер замолотил руками по воздуху, заорал.
Фрэнк сдернул его в воду, повернул лицом вниз, удерживая железной хваткой.
Выждав достаточно долго, Лулу сказала:
— Фрэнк! Это мой папа как-никак. Фрэнк!
— С чем тебя и поздравляю. — Фрэнк досчитал до шестидесяти, перевернул Роджера и приподнял его седую голову над бурлящей водой. Роджер лежал в его руках тихо, не сопротивляясь. В эту минуту он был доволен уже тем, что остался жив.
— Верни мне мой номер.
— Хрен тебе, — слабым голосом ответил Роджер.
— Причем сию же минуту, — сказал Фрэнк. — Пока я живу в этом отеле, я не желаю, чтобы кто- нибудь, кроме меня и твоей прекрасной дочери, спал на нашей кровати. Можешь даже поразмыслить, не опечатать ли его, когда мы уедем. Не устроить ли музей.
Роджер попытался высвободиться, сесть. Фрэнк выпустил его.
— По-твоему, она прекрасная? — спросил Роджер.
— По-твоему, нет?
— Необычная, — сказал Роджер. — Может, интересная…
Фрэнк оттолкнул его:
— Пошел вон. Устроил бардак, теперь наводи порядок.
Роджер выкарабкался из бассейна. Отряхиваясь и истекая водой, побрел прочь. Фрэнк сказал:
— Извини. Вспылил.
— Не извиняйся. Это тебе не идет.
Фрэнк усмехнулся, наклонил голову и вытряс воду из уха.
— Роджер не хочет, чтобы ты связывалась с типом, который живет на чемоданах. Не могу сказать, чтоб я его винил.
— Это не худшее в тебе.
Фрэнк кивнул. Истинная правда.
— Хочешь еще шампанского? — спросил он.
— Нет, спасибо. Я иду в душ.
Из воды поднимались мраморные ступени. Лулу задержалась, поставив ногу на верхнюю ступеньку, оглянулась на него.
Какая поза. Фрэнк порадовался, что не купил черные плавки.
— Сердишься?
— Хлорка губит мою кожу. Если я не сполоснусь, меня обсыплет так, что ты глазам не поверишь. — Она протянула руку. — Пойдем со мной. Не хочу, чтобы папа увидел меня одну и решил, что мы поругались.
Когда они вернулись к себе, горела красная телефонная лампочка — у гостиничной телефонистки для них сообщение. На ковре темнели следы. Фрэнк проверил шкаф. Снова мокрые следы. Чемодан стоял в точности там, где он его оставил, рубашки и серый спортивный пиджак аккуратно повешены заново. Старина Роджер выполнил, что ему велели, даже не позаботившись переодеться.
Лулу скинула купальник, уселась на кровать и набрала номер. Минутку послушала, положила трубку и
