Паркер спросила:
— Нужен ордер?
— Не думаю. Нам назначена встреча. Дверь открыта…
Внутри по левую руку оказалась кладовка, дверь справа была заперта. Бусы затрещали, когда Уиллоус вошел в зал. Черри Нго лежал навзничь за стойкой. Руки сложены на костлявой груди.
Паркер почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Ее начало трясти.
Уиллоус схватил ее за руку.
— Клер.
— Да, что?
— Позвони ты, хорошо?
Паркер глубоко вздохнула, кивнула, сунула пистолет в кобуру. На обратном пути она заметила: Уиллоус с такой силой ударил по двери, что ручка сделала вмятину в стене.
Когда ее настиг запах пекарни, она упала на колени, ее стошнило.
Уиллоус присел на корточки рядом с телом. Глаза Черри Нго были широко раскрыты. Уиллоус оперся на стойку, наклонился над трупом. В глазах Нго отражались миниатюрные буйволы.
Уиллоус выпрямился. На полу у ног Черри лежала блестящая гильза 45-го калибра, а в центре его лба зияла того же калибра дыра.
Открытый рот и пустое лицо Нго были забрызганы влажными, блестящими ошметками чего-то липкого, красновато-коричневого. На правой руке, обожженной и исчерканной пороховыми ожогами, виднелась вторая пулевая рана. Он держал что-то в той руке, когда его застрелили. Фрукт?
Нет, батат.
Уиллоус услышал приближающиеся шаги. Взглянул через плечо. Паркер. Он сообразил, что все еще сжимает в руке свой пистолет.
— Коронер с командой уже в пути. — Паркер указала на магнитофон. — А что, если я это выключу?
— Валяй.
Паркер нашла розетку по проводу, выдернула вилку. Кассета остановилась, музыка замерла. Теперь сквозь пыльные окна снова стали слышны гул и громыхание уличного движения. Уиллоус спросил:
— В котором часу он звонил?
— Двадцать минут девятого. Нажав на кнопку, я как раз посмотрела на часы. Что у него в руке?
— Батат.
— Его использовали вместо глушителя?
— Ага.
— Заставили держать и застрелили.
Уиллоус ничего не сказал. У него дрожали колени. Внезапно мир наполнился возможностями. Он чувствовал себя как мужчина с новой любовницей. Он едва удерживался, чтобы не начать обшаривать место преступления прямо сейчас, познавая его интимнейшие закоулки.
— Клер!
— Да, что?
— Может, лучше поставить прослушивающее устройство на твоей линии?
— Зачем, Джек?
— Ты не была уверена, что звонил Черри. Может, это был кто-то другой?
— А как насчет круглосуточной полицейской охраны — возьмешь на Себя, Джек? — Паркер вовсю старалась казаться ироничной и безмятежной, но Уиллоус разглядел страх, таящийся в глубине ее глаз.
В переулке завыла сирена.
Теперь место преступления необходимо сфотографировать, зарисовать, припудрить и накрасить. Труп Черри увезут в морг, где вспорют ему живот и отпилят верхушку черепа, подвергнут надругательствам, куда худшим, чем пуля в лоб.
И все ради удовольствия Джека, домогательств Джека. Все для Джека, все для Джека.
Глава 8
Эта штука, которую она показывала ему вчера, семейный альбом. Что там было настоящее? Она очень странная женщина, и не только потому, что альбиноска. Она странная внутри. Может, одно следовало из другого. Зачем она хранила все эти фотографии, зачем показывала ему? Он не поверил ни слову из ее россказней про цирковые причуды и сальто-мортале на мотоцикле. Но зачем она все это напридумывала, с какой целью?
В сущности, все равно. Пятьсот за ночь — она была не его класса. Он и так превысил бюджет по меньшей мере на тысячу. У Ньюта будет припадок третьей степени.
Солнечный блик прыснул через улицу, когда распахнулась стеклянная входная дверь дома Паркер. Фрэнк пригнулся. План А лопнул как мыльный пузырь, поэтому он переключился на план Б: «встань- пораньше-сбей-и-скройся». Вилка с гнутыми зубцами, которую он прихватил в гостинице, чтобы выпустить воздух из колеса Паркеровой машины, впилась ему в живот.
Паркер ступила на свет. Да, привлекательная женщина. Высокая, стройная.
Фрэнк бросил вилку на пол и включил зажигание. Мощный мотор кашлянул и взревел. У него уйма времени. Он взглянул в зеркало заднего вида, вывернул руль, осторожно выбрался из ячейки между автомобилями, выровнял машину.
Паркер зашагала в совершенно неправильную сторону. Фрэнк не верил своим глазам. Подавшись вперед, он смотрел ей вслед сквозь сигаретный дым, сквозь зеленоватое стекло и поверх длинного покатого капота «корвета». Что, черт возьми, происходит? Она что, забыла, где оставила машину?
Затем он увидел «олдсмобиль» с выпуклыми крыльями и высоким круглым кузовом. Трещина на лобовом стекле. Модель сороковых годов, но, несмотря на возраст, черная краска лоснилась и сияла, хромированные части блестели.
«Олдсмобиль» затормозил у тротуара. Паркер села. Дверца захлопнулась.
Фрэнк закурил новую сигарету; машина проехала мимо него так близко, что можно было коснуться рукой.
Обливаясь потом, он привел раскаленный «корвет» обратно в подземное убежище и пешком вернулся в отель.
Лулу ждала его в номере в точно той же позе, в какой он ее оставил, уходя. Словно существовала лишь в ландшафте Фрэнкова воображения, не имела собственной жизни, обретала дыхание, лишь когда он был рядом, видел.
Она улыбнулась ему, когда он закрыл дверь.
— Как прошло, Фрэнк? Получилось?
Фрэнк сказал:
— Я продырявил ей колесо, а за ней заехал какой-то тип. Думал, она из эмансипированных. Видно, ошибся.
— Аппетит нагулял?
Фрэнк пожал плечами, слегка обескураженный неожиданным поворотом событий.
Лулу набрала номер. Омлет, рогалики с английским мармеладом, хромированный кофейник с крепким черным кофе.
— Гавайский и с шоколадным ароматом. Мой собственный рецепт. Нравится?
— Еще как, — сказал Фрэнк.
Рогалики были жутко рассыпчатые, крошки валялись по всей постели.
После завтрака они посмотрели автогонки по телевизору, а потом, проникшись спортивным настроением, спустились в маленький магазинчик в холле. Лулу выбрала черные купальные трусы, такие крохотные, что поместились бы у Фрэнка в кулаке. Он сказал:
— Ты с ума сошла — я не надену это на людях.
