— Ну, чего, вы еще полицейские или как?
Кернс сказал:
— Говори ты. — Он кинул на Оикава быстрый предупреждающий взгляд. — Если я сейчас не покурю, сдохну.
Оикава начал:
— Мать оказалась юристом. Говорит, мальчик в ужасном состоянии, комплекс вины. Шок. Падение самооценки. Возможно, никогда не придет в себя. Не исключено, что он больше не сможет продавать газеты.
— Представляешь, какой удар по бюджету, — сказал Даттон. — Долларов двадцать — тридцать в месяц, не меньше.
Оикава невольно ухмыльнулся. Спирс спросил:
— Так что стряслось-то? Чего Бредли так разорался?
Оикава взял лопнувший теннисный мячик.
— Эх, жизнь-жестянка. — Он подбросил мячик и ловко поймал его. — Не то чтобы мы его совсем зря сцапали — он заглядывал в чье-то окно. Пустился наутек, когда нас увидел. И подходил под описание Джоуи, более или менее.
— Скорей менее, — сказал Уиллоус.
— Признаю, мы поторопились. Ральфу было не по себе, после того как он наблюдение продинамил. Он хотел отличиться. Будет ли он еще когда-нибудь так поступать? Поверьте мне, я думаю, что нет. — Оикава разорвал мячик и заглянул внутрь. Пусто. — А потом инспектор сделал пару звонков, и оказалось, что у парня — ему пятнадцать лет — список славных дел длиннее, чем моя…
— Что? — спросила Паркер.
— Рука, — сказал Оикава, покраснев. — Малый — прирожденный вор. Если какая-то вещь не прибита гвоздями, он ее украдет. Если прибита, он сопрет гвоздодер. Папаша ждет не дождется, когда ребеночек дорастет до совершеннолетия, чтобы какой-нибудь крутой судья упрятал его годика на два. Спирс спросил:
— Так чего же Бредли разорялся?
— Ну, я думаю, он счел необходимым указать, что мы не знали про его заслуги, когда загребли.
— Полицейское чутье, — заметил Спирс. — Вот почему вы его сцапали. Полицейское чутье.
Оикава улыбнулся:
— Это-то Ральф и сказал перед тем, как инспектор взорвался.
— Так или иначе, — заключил Спирс, — важно, что мамаша пошла на попятный.
Оикава кивнул.
— Обе стороны сделали шаги навстречу. Нам пришлось поехать к ним домой и пообещать молокососу, что не будем больше его трогать.
— Прекратите терзать ребенка, — сказал Спирс. — Вполне справедливо.
Оикава понизил голос до заговорщического шепота:
— Ральф был в жутком состоянии. У него поджилки тряслись. Мы едем, а он всю дорогу ерзает, вертится, честное слово, его одно только в форме и держало — костюм.
Смех замер, когда внезапно распахнулась дверь в кабинет инспектора. Бредли поманил пальцем Уиллоуса и Паркер. Спирс сказал:
— Это убийство в японском квартале. Сэнди Уилкинсона и Боба Каплана уже задействовали, а теперь хотят и вас припахать.
Поднимаясь из-за стола, Уиллоус предчувствовал, что Спирс не ошибся.
Глава 26
Город был наводнен джипами «чероки», которые, может, уступали «корвету» в стремительности, зато совершенно не бросались в глаза, просто потому, что их было так много. Рикки доехал на такси до моста Лайонз-Гейт и увел темно-серую модель прямо со стоянки. Когда он вскрывал машину, синие, красные и белые флажки по периметру площадки колыхались на ветру, аплодируя его успеху.
Рикки никогда не покупал машин, даже подержанных. Украл он множество, но, вероятно, это совсем другое чувство. «Гордость временного владельца» — слыхано ли такое?
Мотор «чероки» чихнул, завелся. Рикки нежно нажал на педаль. Шесть цилиндров. Он проверил фары, сигналы поворота, радио. Все работало. Включил первую скорость и вывел машину со стоянки, повернул к мосту. Несколько лет назад вдоль всего моста повесили лампочки. Гирлянда имела форму слегка приплюснутого «М» и напоминала чуть-чуть поникшую рекламу «Макдональдс».
Рикки промчался мимо ресторана, мотеля, еще одного ресторана — этот украшала стая огромных попугаев из стеклопластика. У въезда на мост его поглотил поток «мерседесов» и «БМВ». Глубоко под ним и справа теснились поставленные на постоянный прикол передвижные домики-прицепы, катились сдерживаемые шлюзами воды реки Капилано, светились огни торгового центра. Почти все это считалось территорией резервации, но индейцев тут было днем с огнем не сыскать.
Тремя рядами движения на мосту руководили парные шеренги красных и зеленых огней. Легковые автомобили, грузовики и автобусы в среднем ряду стремглав проносились мимо Рикки, временами, казалось, едва не задевая его. Водители больше смотрели по сторонам, любуясь живописными видами океана и парка, открывающимися с моста, чем на дорогу. Рикки так вцепился в руль, что не мог отделаться от мысли: теперь никогда не удастся стереть отпечатки пальцев. Он поднялся на гребень моста. Наперерез крича пронеслась чайка. На горизонте из моря выступал крупный остров, а внизу, почти точно под ним, огромный танкер взбивал в пену темно-зеленую воду.
Вид был почти слишком роскошный. По набережной прогуливались люди, по одному и группами, катались на велосипедах, бегали. Мелькнула скала Сивош — темный каменный столп, который, по местной легенде, был когда-то человеком. Вездеходные покрышки «чероки» завизжали в другой тональности, когда он, промчавшись мимо тринадцатитонной пары бетонных львов, стерегущих южный конец моста, съехал на асфальтовую дорогу. Моторы взревели еще громче, когда «чероки» нырнул в туннель. Рикки попытался вообразить, что творится на этой дороге в дождь или снегопад. Кошмар — Лос-Анджелесу такое и не снилось.
Дорога пошла слегка в гору. По обеим сторонам тянулась плотная стена зелени, затем возник поворот к парку. Ему захотелось углубиться в заросли, не торопясь надышаться. Поймать бы одного из хваленых жирных канадских гусей, поглядеть, как свет померкнет в его глазках-бусинках, когда ему свернут шею. Развести бы костер на берегу, поджарить бы птицу и есть, раздирая руками, облизывать жир с пальцев и смотреть, как садится солнце. Но у него было назначено свидание с очаровательной дамой, нельзя допустить, чтобы она ждала.
Почти все свое состояние Ньют получил в наследство, но над каждым грошем дрожал, будто он дался тяжелым трудом. Бутылка шампанского в гостиничном баре стоила восемьдесят пять долларов пятьдесят центов. Ему хотелось промочить горло, но он еще не сошел с ума. В винном магазине — а тут неподалеку как раз был один — за такую бутылку спросят в два раза меньше.
— Фрэнк.
— Да, что?
— Надо спрыснуть наш праздник. Может, сходишь прогуляешься, а заодно прихватишь пару бутылок «Дон Периньон».
Фрэнк взглянул на Лулу, она делала гимнастику под руководством ведущей телевизионной программы. Ньют сказал:
— Она побудет здесь, составит мне компанию.
— Не успеет остыть.
Ньют нахмурился.
— А я и не предполагаю, что она остынет.
