'Выглядывает, кого-то утащит, за собой поведет'.
Душа для русского человека, присоединившего к своим языческим верованиям верования христианские, сохраняет все, что свойственно телесному существу при жизни: она видит и слышит, чувствует боль, голод, жажду, холод, гнев, обиду, способна радоваться и страдать, мстить и покровительствовать живым.
Именно поэтому для древнерусского сознания был столь важен момент смерти - момент отделения духа/души от тела. Считалось необходимым присутствие всех родных при последнем издыхании. Умирающего нельзя было ни на минуту оставлять одного, а при наступлении агонии созывали всех родственников и даже соседей.
Верным признаком того, что человек скоро начнет отходить, была его просьба перенести его с постели на пол. Во время агонии требовалось соблюдать тишину. Нельзя было плакать и лить слезы. Слишком сильная скорбь присутствующих затрудняет умирание.
Более того, существовало даже поверье, что, если хоть слезинка упадет в гроб или даже на щепки гроба, глаза плачущего или плачущей заболят так, что самые сильные знахари не смогут данного человека вылечить.
День погребения был наиболее насыщен самыми разными обрядовыми действиями, в общем и целом лишь отдаленно напоминавшими христианские традиции. К выносу тела собирались все родственники, знакомые, друзья - проститься с покойником и попросить у него прощения.
Лишь знахари, ведуны, которым были подвластны и силы загробного мира, не ходили просить прощения у покойников. Зато когда в мир иной уходил сам знахарь или ведун, с ним прощались абсолютно все. Важно было, чтобы не только умерший простил всех своих родных и знакомых, но и они не затаили бы на него обиду.
Прощение обязательно должно было быть обоюдным. И обычай этот просто невероятно, потрясающе мудр: в сознании древнерусского человека не только покойный мог навредить оставшимся в живых, но и весь живой белый свет был способен со своей стороны нанести точно такой же вред покойнику.
И вот для того, чтобы обеспечить себе покой в загробной жизни, он должен был попросить прощения за свое отношение к силам, обитающим в тех местах, где протекала его жизнь земная. Он просил прощения за все зло, вольное или невольное, что причинил при жизни физической всему мирозданию.
'... Готовящегося к смерти, вели под руки в поле... Он вставал на колени и с крестным знамением клал четыре земных поклона на все четыре стороны... Прощаясь с землей, он говорил: 'Мать - сыра земля, прости меня и прими!', а со светом: 'Прости, вольный свет-батюшка!'
Сами видите, не так уж много здесь осталось элементов христианской религии. Скорее уж в данном случае мы имеем дело с верой в существование особой магической силы, что есть всюду, и что может быть особенно опасна в критических ситуациях перехода человека в иной статус - смертный.
Русский человек принял христианский обычай 40-дневных 'мытарств души', но все равно трансформировал их почти до неузнаваемости. Считалось, что через 40 дней кончались посягательства мертвого на живых, прекращались его возвраты в родной и чужие дома, утрачивалась его сила (порой очень даже вредоносная). Душа умершего окончательно покидала этот свет и навсегда уходила за границы забвения.
Так, в 40-й день устраивался специальный прощальный обряд. В полдень всем миром выходили провожать душу в царство все забывающей Смерти, брали с собой иконы, кутью и пряженики.- Изворотливо-языческий ум охристианенного русского человека придумал и соответствующие прощальные причитания:
Считалось, что если душа 'уедет' в царство Смерти и выпьет смертной водицы, то не будет она больше тревожить и обременять своими 'визитами' живущих в мире земном. Но здесь важен еще один момент.
В данном прощальном причитании прямым текстом говорится, что смерть - это переход в мир будущего ('ты сойдешь... на тот да свет на будущий'). А будущее, как известно, всегда предполагает надежды и перспективы жизни, а потому славяне, уже принявшие христианство, все равно с языческим упорством твердили: смерти нет и не будет, и отправлялись, смертью смерть поправ, в мир забвения, устремляясь в Будущее.
Так что не сложно в общем-то сделать выводы о том, что новое, уже христианизированное сознание русского человека не смогло расстаться с совершенно языческим, самобытно-славянским отношением к загробному миру Смерти и ее подданных - покинувших ареал обитания живых людей.
В свое время эту мысль со всей очевидностью замечательно удалось выразить известному русскому мыслителю Василию Васильевичу Розанову (1856-1919):
''Языческое', 'язычники' вовсе не умерли с Зевсом и Палладою,-но живут среди нас то как странствующие люди, то как странствующее явление, то как оттенок нашей биографии, души и совести,- наших идеалов, чаяний и надежд'.
Таким образом, традиции и обычаи, верования и пристрастия, посвященные теме загробной жизни и сложившиеся многие тысячелетия назад, однажды войдя в плоть и кровь славянской жизни, сохранились там навсегда. Другое дело, что любое новое, так сказать 'новорожденное' поколение распоряжается этой неисчерпаемой кладезью мудрости на свой собственный лад и на свое собственное усмотрение.
Мы все не знаем, что ждет нас за Тем порогом. С самого рождения есть у нас свой ангел-хранитель, что записывает все добрые дела наши вплоть до самого смертного часа. Но есть у нас и лукавый дух, что тоже не 'дремлет' - ведет статистические записи злых и преступных наших деяний. Но вот отлетела душа от тела и оказалась на границе Царства Небесного, вышли навстречу новоприбывшей иностранке грозные таможенники-мытари, преграждают путь душе, визу въездную требуют... Что скажу я о болезни телесной, о жесточайших страданиях, которые претерпевают умирающие?
Подобно тому, как если кто-нибудь брошенный в сильный пламень, горя, как бы истаивает и обращается в пепел, так и болезнь смертная разрушает человека. Воистину люта смерть для подобных мне грешников. И была убогая душа моя в великом страхе и трепете. И вот пришла смерть, рыкая как лев,- вид ее был очень страшен, она имела некоторое подобие человека, но тела совсем не имела, и была составлена из одних только обнаженных костей человеческих. С собой она несла различные орудия мучений: мечи, стрелы, копья, косы, серпы, рога и иные орудия неизвестные. Увидев все это, смиренная душа моя затрепетала от страха,- святые же ангелы сказали смерти:
