из подпольного центра Праги и предъявил соответствующие документы.
В последующем надпоручик Дворжак, хоть и выглядел как-то не по-партизански, щеголем – ходил в коротких туристских брюках, горных ботинках и с неизменной тросточкой, – подозрений не вызывал. Теперь же, услышав недоброе от проверенных людей, Мурзин насторожился.
– Хорошо! Я разберусь с ним сам. Только больше никому об этом не говорить! – приказал он Латынову и Дубкала.
«Почему же Ушияк ничего не рассказал мне о нем, хотя и был предупрежден партизанами? – раздумывал Мурзин, оставшись один. – Поговорить с Ушняком или самому заняться проверкой этого Дворжака? Лучше попробую сам. Зачем отвлекать Ушияка от дела?»
Мурзин выглянул из свежевырытой штабной землянки и попросил посыльного разыскать партизана Козака. Этого чешского шахтера-коммуниста он хорошо знал, полюбил его за прямоту суждений, за смелость и решительность в бою.
Когда коренастый крепыш Козак, добродушно улыбаясь, спустился в землянку, Мурзин плотно прикрыл входную дверь.
– Садись, судруг Козак! Я хочу поручить тебе очень важное, ответственное задание.
Козак присел на краешек нар и вопросительно поглядывал на капитана.
– Ты надпоручика Дворжака знаешь?
– Ано! – Козак утвердительно кивнул головой.
– У меня есть подозрение, что это не наш человек. Поэтому я хочу попросить тебя, чтобы ты не спускал с него глаз. Ты должен следить за каждым его шагом. Возьми себе в помощники Михайло Дубкала. Я ему об этом скажу. Вы вместе отвечаете мне за Дворжака головой. Без моего разрешения он не должен уходить из этого леса. Ты понял?.. Пока я его не проверю, мы не можем спокойно здесь находиться.
– Ано! А как то можно проверить?
– Об этом я побеспокоюсь сам. Но ты понимаешь, что никто, кроме нас, не должен об этом знать?
– Ладно. Все сделаю.
Мурзин доверительно пожал крепкую руку шахтера.
…Через два дня Дворжак вернулся в лагерь. А еще через несколько дней Мурзин вызвал его утром и приказал отправиться в село Средняя Бычва для встречи с представителями подпольной организации.
– Эти двое придут из города Валашские Мезеричи. Они будут в ресторане у Кубоча в три часа дня. К этому времени вы должны сидеть за столиком. Закажите себе обед. Они сами подойдут к вам. Пароль: «Вы приехали из Всетина?» Ответите им: «Нет. Я из Праги». Тогда они сядут с вами обедать и передадут пакет для меня и Ушияка. Этот пакет с важными сведениями, Вы немедленно доставите его сюда.
– Хорошо! – Дворжак снял роговые очки, вытащил чистый носовой платок и тщательно протер стекла.
Только теперь Мурзин впервые разглядел его холодные голубые глаза… Да, человек этот определенно не нравился Мурзину. Однако за свою короткую, но богатую опытом жизнь капитан не раз убеждался в том, как обманчива бывает человеческая внешность. В общем-то судить о человеке надо по его поступкам, а не по тому, нравится тебе или не нравится его наружность или одежда. Поэтому, подавив в себе чувство неприязни, Мурзин сказал:
– Торопитесь. У вас остается не так много времени. Вечером вы должны вернуться обратно.
– А Ян Ушияк знает об этих людях?
– Почему вас это интересует?
Дворжак ничего не ответил. Надел свои темные очки, и глаза его снова стали невидимыми.
– Выполняйте приказание, – сухо сказал Мурзин.
Дворжак поклонился и вышел. Да, сомнительный человек, а может, просто его независимая манера держаться вызывает раздражение? Кланяется так, словно у них была светская беседа, а не разговор о боевом задании.
Весь день Мурзин с нетерпением ожидал наступления темноты. По его заданию Гаша Ташиновскнй с одним из своих подпольщиков должен был явиться в ресторан Кубоча и под видом представителей подпольщиков передать Дворжаку опечатанный сургучом пакет, заготовленный самим Мурзиным. В пакете содержались сведения о двух немецких складах оружия…
Следившиеза Дворжаком партизаны Козак и Дубкала и на этот раз не отставали от него ни на шаг. Вернувшись вечером в лагерь, они доложили Мурзину, что Дворжак ходил в село Средняя Бычва, был в ресторане. На обратном пути в трех километрax от села он долго сидел под большим одиноким дубом и вскрывал какой-то пакет. А когда стемнело, зашел в лес и скрылся во мраке. Потеряв его из виду, партизаны поспешили на базу.
Эту ночь Мурзин долго не спал, ворочался с боку на бок, поджидал возвращения Дворжака. Но тот вернулся лишь утром. Пришел весь мокрый, будто нарочно вывалялся в грязи. Молча отдал отсыревший пакет с отвалившимися сургучными печатями.
– В чем дело? – спросил Мурзин, пытаясь проникнуть взглядом за стекла его очков.
– Ночью переходил речушку, чуть не утонул. Споткнулся о камень, упал в воду. – Дворжак виновато опустил голову. – Всю ночь сушил одежду у одного пастуха.
Мурзин надорвал конверт, с трудом вытащил размокшую записку. Написанные чернильным карандашом буквы расползлись по бумаге. Нельзя было разобрать ни слова.
Понимая бессмысленность дальнейшего разговора, Мурзин отпустил Дворжака отдыхать, но предупредил, что отныне ему, как и всем остальным партизанам, запрещается покидать лагерь без особого разрешения. Серьезное подозрение, волновавшее Мурзина после разговора с Латыновым и Дубкала, укрепилось теперь окончательно.
Ян Ушияк вернулся из Всетина в приподнятом настроении.
– Вставай, Юра! – растолкал он Мурзина, дремавшего на нарах. – Дело надо решать.
Мурзин поднялся, протер глаза, уселся на нарах, по-турецки скрестив ноги.
– Что там у тебя? – спросил он зевая.
– Встречался с представителями подпольных организаций Злина и Всетина. Они просят организовать партизанские отряды в их районе. Обещают оружие, людей, деньги, продовольствие. Местность там подходящая, не хуже, чем здесь. Кругом горы, лес. Вот я и думаю, кого нам выделить на это дело?
Мурзил оживился. Сонливости словно и не бывало.
– Тут решать нечего: Степанов и Грековский. Вот тебе два готовых командира отрядов. Дать им каждому по пятьдесят человек проверенных партизан. А там отряды сами разрастутся. И у нас еще человек триста останется. В целом получится уже не отряд, а бригада. Как мыслишь?
– Я не против. И один, и другой – капитаны. Оба хорошо дрались в последних боях. Доверить им можно. Завтра с утра определим районы их действий, подберем людей – и пусть отправляются бить бошей.
– Смотри, Ян, что у нас получится. – Мурзин уже успел развернуть карту. – Степанов в районе Злина оседлает железную дорогу Бреслав – Преров и будет прикрывать подход к нам из Моравской долины. Грековский перережет железную дорогу Всетин – Валашские Мезеричи и станет нашим ближайшим заслоном…
– То я уже сам понял. Тут дело ясно. Теперь вот еще одно: к руководителям Всетинского подполья приходили представители генерала Лужа из Брно. Генерал тот возглавляет военную подпольную организацию на Моравии. Они хотят установить с нами связь, просят прислать наших представителей…
– А что мы можем ждать от генерала Лужа? – перебил Ушияка Мурзин.
– Надо послушать, что он предложит.
– Может быть, он, как генерал Голиан в Словакии, хочет поднять восстание чешских воинских частей в Моравии?
– Может, и так. Только генерала Голиана больше нет. Я не успел сказать тебе печальные вести: Банская-Быстрица пала двадцать седьмого октября. Это три дня назад. Генералы Голиан и Виест сдались в плен бошам. Словацкое национальное восстание в городах подавлено. Но партизанские бригады успели уйти в горы. Полковник Асмолов теперь один командует всеми словацкими повстанцами.
Это известие хотя и не было совсем неожиданным, все же ошеломило Мурзина. До него и раньше доходили сведения о тяжелом положении в Словакии, но он продолжал верить, что все обойдется
