Николаевым.
– Где капитан? – спросил Куделя. Он еще не остыл от только что закончившегося боя. Голос его звучал отрывисто, дыхание прерывалось.
– Там, – кивнул Николаев на открытую дверь. – Старуху какую-то в чувство приводит. Она с перепугу, кажись, язык проглотила. Слова сказать не может.
Партизаны перевязывали раненых товарищей. А тот, которому пуля попала в грудь, уже не нуждался в медицинской помощи. Из двери показался Мурзин.
– Старуха говорит, что в подвале еще кто-то есть. Надо проверить, – сказал он.
Со вскинутыми автоматами, подталкивая перед собой пленных немцев, партизаны спустились вниз. В подвале они обнаружили перепуганных жителей дома, Немецких солдат среди них не было.
Приказав отвезти военнопленных в штаб и пристроив раненых в одной из квартир освобожденного дома, Мурзин с партизанами кинулся к соседнему зданию, которое атаковал Ян Ушияк со своей группой. Но и там уже все было кончено; Небольшая горстка немецких солдат сдалась на милость победителей.
Частая перестрелка слышалась теперь в соседнем квартале, да над центром города поднимались клубы густого дыма. Оттуда доносилось гулкое эхо взрывов.
К Мурзину подбежал Ян Ушияк.
– Юра! Ты зачем убежал из командного пункта? Зачем сам в огонь лезешь?
– Не могу я сидеть без дела, когда кругом бой идет. И хлопцы у нас еще не обстрелянные. Их поддержать надо…
– Я и сам с ними справлюсь. – Ушияк прислушался к раздававшимся на соседней улице частым выстрелам. – Там наши ребята с Морозовым атакуют. Видно, боши крепко засели. Мы пойдем к ним на подмогу, а ты, Юра, отправляйся в штаб. И трофейные автоматы возьми с гобой. У нас весь резерв сидит без оружия.
– Хорошо, Ян! Если будет туго, присылай связного. Мы с ребятами к тебе на подмогу двинем.
Увесив шею и плечи одиннадцатью трофейными автоматами, сгибаясь под их тяжестью, Мурзин побрел назад на окраину го рода, где в просторном сарае нынешним утром был наскоро оборудован штаб партизанского отряда имени Яна Жижки. Собственно, никакого штаба в обычном понимании этого слова не было. В сарае разместились только радисты с радиоаппаратурой, да около сотни партизан, не имевших оружия, расположились возле него.
Бой в городе Мартин длился в тот день недолго. К обеду разрозненные группы гитлеровцев и гардистов прекратили сопротивление и сложили оружие. А несколько подразделений немецкого гарнизона поспешно отступили за реку Ваг. Партизаны освободили небольшой лагерь военнопленных, за счет которых пополнили свои ряды. В захваченном арсенале оказалось много оружия и боеприпасов.
Начальником гарнизона освобожденного города был назначен подполковник словацкой армии Перко. По его распоряжению отряд имени Яна Жижки занял оборону по берегу реки севернее Мартина. На этом направлении немцы подтягивали крупные силы из района города Жилина.
Отдохнуть после боя так и не удалось. До поздней ночи Ушияк и Мурзин проверяли участок обороны своего отряда, раздавали оружие, заставляли людей глубже закапываться в землю. Но, несмотря на усталость, настроение было приподнятое. Окрыленные первым успехом, партизаны поклялись отстоять город. Предполагаемая атака немцев никого уже теперь не страшила. Винтовки были у каждого. Многие обзавелись трофейными автоматами, ручными пулеметами. Патроны оттягивали карманы, на поясах болтались гранаты.
В полночь, выставив боевое охранение, командир отряда разрешил партизанам спать. На ночлег устраивались тут же, в свежевырытых блиндажах и окопах. Утомленные после бессонной мочи, после огромного напряжения первого боя, уставшие от рытья траншей, люди в изнеможении опускались на землю и сразу же засыпали беспробудным сном.
Только Ушияк и Мурзин, расположившись в ближайшей хате, еще долго беседовали о нуждах отряда, подсчитывали потери за минувший день. Около сорока партизан были убиты сегодня в бою, более ста получили ранения и отправлены в городскую, больницу. Среди них оказался и комиссар отряда Саша Турский. Правда, несколько человек во главе с Яном Милеком после перевязки вернулись в строй. Остальные нуждались в долгом лечении.
– Ничего, Юра! – успокаивал Ушияк Мурзина. – Впереди еще много боев, и потери тоже будут. К этому всегда трудно привыкнуть. Но главное сделано. Отряд сформирован. Сегодня он получил боевую закалку. Наши люди показали, что могут бить бошей. Мы еще…
Последние слова Ушияка Мурзин уже не слышал. Подперев голову руками, он так и уснул за столом. Ушияк тихо поднялся, стараясь не шуметь, отодвинул от стены топчан поближе к Мурзину и осторожно, словно ребенка, перевалил его с табуретки на мягкий матрац. Затем расстелил на полу тюфяк, оставленный предусмотрительной хозяйкой, и, не раздеваясь, вытянулся на нем.
…Проснулись они одновременно, разбуженные сильными взрывами, натужным ревом авиационных моторов. За окнами было уже светло. Стекла в рамах звонко дребезжали, стены вздрагивали при каждом взрыве.
– Кажется, нас бомбят, – крикнул Мурзин и, схватив автомат, бросился к двери.
За ним выбежал на улицу и Ян Ушияк.
В небе с ревом кружились одиннадцать «юнкерсов». Над позициями партизан они по одному, словно ястребы, устремлялись к земле, и тогда от них отделялись маленькие черные точки. С неистовым свистом бомбы рассекали воздух, упав рядом с траншеями, рвали землю в клочья.
– Лапотники! – проговорил Ян Ушияк, вспомнив, как на фронте советские воины называли немецкие Ю-87.
– Точно! – Мурзин разглядел черные кресты на крыльях «юнкерсов» и торчащие под фюзеляжем колеса с обтекателями, напоминавшими обыкновенные лапти. – Раз авиацию на нас бросили, – значит, атаковать собираются. Как бы хлопцы самолетов не испугались.
– Ничего. В траншеях не так страшно. Молодец, Юра, что заставил вчера вечером в землю зарываться. На голом месте они бы нам деревьев наломали.
– Каких деревьев? – не понял Мурзин.
– Ну, ваша русская поговорка такая есть.
Мурзин рассмеялся:
– Не деревьев, а дров.
– Да, да. Дров бы нам наломали.
Разбросав бомбы, «юнкерсы» на бреющем полете уходили на запад.
– Айда в блиндаж, на комадный пункт. Сейчас они в атаку пойдут! – крикнул Мурзин и побежал к траншеям отряда.
Он не ошибся. Не успел еще стихнуть гул авиационных моторов, как где-то на правом фланге ударили артиллерийские залпы, поднялась ружейная перестрелка, в которую то тут, то там врывалась частая пулеметная трескотня.
Немцы пошли в атаку на французский батальон, державший; оборону правее отряда имени Яна Жижки. Первый натиск врага оказался настолько сильным, что французы вынуждены были отступить к самой окраине города, оголив тем самым фланг партизанского отряда имени Яна Жижки. Воспользовавшись этим, два немецких танка двинулись вдоль партизанских траншей. С ходу они вели огонь по укрывшимся партизанам. За ними на расстоянии следовала немецкая пехота. Положение становилось критическим.
Мурзин видел, как из ближайшей к танкам траншеи выскочили: несколько бойцов и бросились бежать от бронированных чудовищ. Двое из них, скошенные пулеметной очередью, сразу же ткнулись в землю. Остальные успели добраться до глубокой воронки и скрылись в ней. Когда же танки вплотную приблизились к покинутой траншее, из нее неожиданно выпрыгнул партизан и, ловко метнув связку гранат под гусеницу первого танка, распластался на земле.
Все это произошло так быстро, что Мурзин не успел разглядеть, кто был этот смельчак. Он обратил внимание только на его небольшой рост.
Подбитый танк, словно раненый пес, завертелся на месте и тут же остановился. Второй круто развернулся и медленно двинулся назад, туда, где под мощным огнем французского батальона залегла
