виновато попросила:
— Пожалуйста, не рассказывайте никому. Некоторые косо посмотрят на шуры-муры барышни и лодочника.
— Я умею хранить секреты, мисс Ламбер. Будьте уверены, я не проболтаюсь.
Заслышав шаги, Полетт обернулась и увидела Джоду в синей матросской рубахе и холщовых штанах. Без привычной повязки и чалмы стало заметно, как сильно он изменился — похудел, вытянулся и окреп; возмужавшее лицо казалось чужим, что очень беспокоило, ибо невозможно представить человека ближе и знакомее. В былое время Полетт тотчас принялась бы дразнить его с той беспощадной язвительностью, какую они приберегали друг для друга, если кто-нибудь слишком далеко выходил за пределы их личной вселенной. Вот уж схлестнулись бы в подначках и насмешках, закончив тумаками и царапаньем! Но при Захарий можно было лишь улыбнуться и кивнуть.
Джоду хватило одного взгляда, чтобы заметить напряженность Полетт и догадаться: между ней и кудрявым что-то произошло. Теперь, когда он всего лишился, его ничто не сдерживало от того, чтобы воспользоваться этой зародившейся дружбой.
— Скажи ему, пусть возьмет меня матросом, — на бенгали произнес Джоду. — Скажи, мне некуда идти и негде жить, потому что они утопили мою лодку…
— Что он говорит? — вмешался Захарий.
— Он хочет получить место на вашем корабле, — перевела Полетт. — Лодка погибла, ему некуда идти…
Она теребила ленты капора и была так очаровательна в своем смущении, что Захарий, который не мог оторвать от нее изголодавшихся глаз, сделал бы для нее что угодно. Он понял, что эта девушка и есть тот дар, обещанный вновь обретенной дудочкой, и если б она приказала пасть к ее ногам или выпрыгнуть за борт, он бы промешкал лишь для того, чтобы сказать: «Извольте».
— Считайте, это уже сделано, мисс, можете на меня положиться, — зардевшись, выпалил новоиспеченный помощник. — Я переговорю с боцманом, мы найдем ему место в команде.
Легок на помине, по трапу спустился боцман Али. Захарий тотчас отвел его в сторонку:
— Парень лишился работы. Коль уж мы утопили его лодку и самого искупали, надо взять его юнгой.
Он глянул на Полетт, которая ответила ему признательной улыбкой. Переглядки вкупе с хитрыми ухмылками не укрылись от внимания боцмана.
— Малум голова ушибить? — подозрительно сощурился он. — Зачем хотеть пацан? Лодочник- модочник корабль не знать. Лучше гони быстро-быстро.
— Хватит болтать, — жестко оборвал его Захарий. — Делай что сказано.
Бросив на Полетт возмущенный взгляд, боцман нехотя согласился:
— Понял. Делать как надо.
— Благодарю, — кивнул Захарий.
Он горделиво вскинул подбородок, когда девушка шепнула ему на ухо:
— Вы невероятно добры, мистер Рейд. Наверное, мне следует точнее объяснить ту сцену…
От улыбки Захария ее качнуло.
— Не надо ничего объяснять, — мягко сказал он.
— Может, тогда просто поговорим… как друзья.
— Я был бы…
Его перебил разнесшийся по трюму голос мистера Дафти:
— Значит, эту рыбешку нынче выудили? — Лоцман таращился на облачение Джоду. — Нет, вы только гляньте, подлец уже запихнул женилку в штаны! Полчаса назад был голый хмыреныш, и нате вам — форменный матрос!
— А, вы уже познакомились! — сказал мистер Бернэм, когда Захарий с Полетт выбрались из трюма на солнцепек палубы.
— Да, сэр. — Захарий старался не смотреть на спутницу, которая капором прикрывала пятно на платье, оставленное мокрой повязкой Джоду.
— Превосходно. Однако нам пора. — Мистер Бернэм направился к сходням. — Дафти, Полетт, садитесь в шлюпку. Ноб Киссин, вы тоже.
Услышав это имя, Захарий глянул через плечо и увидел, что приказчик загнал боцмана Али в угол и о чем-то выспрашивает: его взгляды украдкой не оставляли сомнений в предмете разговора. Однако раздражение от этой сцены не затмило удовольствия вновь пожать руку Полетт.
— Надеюсь, мы скоро увидимся, мисс Ламбер, — тихо сказал Захарий, выпуская ее пальцы.
— Я тоже, мистер Рейд, — потупилась барышня. — Буду очень рада.
Сохраняя в памяти черты девушки, ее голос и лиственный запах волос, Захарий оставался на палубе, пока шлюпка не скрылась из виду. Лишь потом он вспомнил о приказчике и обратился к боцману Али:
— Чего хотел от тебя… этот, как его… Пандер?
Боцман презрительно сплюнул за леер:
— Дурак-мурак. Спрашивать всякий глупость.
— Например?
— Зикри-малум любить молоко? Любить масло? Он воровать масло?
— Чего?
Может, это инспектор? Вынюхивает, не слямзил ли кто провиант… Иначе на кой ему знать про масло?
— На черта ему это?
Боцман постучал себя по голове:
— Шибко наглый.
— А ты что сказал?
— Говорю, как Зикри-малум молоко пить? Где на море корова взять?
— Больше ничего не спрашивал?
Али покачал головой:
— Еще спросить — малум цвет менять?
— Как это? — Захарий сжал кулаки. — Что за чушь?
— Он говорить, Зикри-малум иногда синий, нет?
— А ты что?
— Я отвечать, как малум синий быть? Он саиб. Розовый быть, красный быть, синий нет.
— Что это за вопросы? Чего ему надо?
— Пустяки. Шибко глупый.
— Не знаю, не знаю, — покачал головой Захарий. — Может, не такой уж он и дурак.
Дити не зря опасалась, что на фабрику муж больше не вернется. После припадка Хукам Сингх так ослаб, что не смог отстоять свою трубку и шкатулку, когда она их забрала. Однако после этого ему стало хуже: он не ел, не спал, но так часто ходил под себя, что лежак его вынесли на улицу. В полузабытьи он что-то несвязно бормотал, испепеляя жену злобными взглядами; Дити не сомневалась — если б достало сил, он бы ее убил.
Через неделю наступил Холи, но праздник не принес в ее дом ни разноцветья, ни веселья — она боялась отлучиться от мужа, лепечущего в бреду. У Чандан Сингха пили бханг[33] и славили приход весны. Дити послала к ним дочку, пусть хоть она порадуется, но Кабутри тоже было не до веселья — часу не прошло, как она вернулась.
Чтобы не падать духом и облегчить страдания мужа, Дити пыталась найти лечение. Сначала был призван оджху, изгоняющий злых духов, но его визит действия не возымел, и тогда она обратилась к хакиму, знатоку юнани — медицины, и ваиду, практиковавшему аюрведу. Несчетно умяв лепешек, лекари долго сидели у постели больного — щупали его исхудавшие запястья и ахали над его мертвенной бледностью, а затем прописали дорогие лекарства из золоченой фольги и костной стружки, для покупки которых Дити продала свои ножные браслеты и носовые кольца. Когда снадобья не помогли, ведуны по секрету сообщили,
