– В чем дело? – недовольно спросил Урза.
– Со мной прибыла Кайла, – сказал Тавнос.
– Я знаю, – сказал изобретатель и надолго замолчал. Затем он повторил: – Я знаю.
И снова воцарилась тишина. Прервал ее Тавнос:
– Тебе нужно спуститься и поздороваться с ней, – сказал он. – И со своим сыном.
– Он что, действительно?.. – сказал Урза, возмущенно повысив голос.
– У него твои волосы, – сказал Тавнос.
– Это волосы моего отца, – горько бросил изобретатель и снова отвернулся к окну. – Лучше бы ты их не приводил сюда, – сказал он через некоторое время.
– Во имя всех богов Иотии! – воскликнул в гневе Тавнос, и от неожиданности Урза вздрогнул. – Мы спасались, прячась от врагов целых три года. Я привез тебе твоего сына, да, не кого-нибудь, а твоего собственного сына, спас его от верной гибели. Я привел их обоих сюда, прошел с ними весь этот путь, и теперь ты не желаешь их видеть? Ты до сих пор так ее ненавидишь?
Урза побледнел, и Тавнос испугался, что изобретатель попытается уйти от ответа, еще глубже забиться в раковину души.
– Нет, – сказал он после долгого молчания, – дело не в этом. Не только в этом. Просто я проиграл. Я не сумел предсказать, что произойдет. Я не сумел предугадать, как поступит мой брат. Я не оправдал ее доверия, не оправдал доверия ее народа.
– И я, – со всей серьезностью сказал Тавнос – И она тоже. Каждый шаг бегства из Кроога отягощен нашей виной, каждый оставленный нами на земле след – печать этой вины. Так в этом все дело, Урза? Тебе стыдно, что тебе столь же свойственно ошибаться, как и нам, простым смертным?
В комнате надолго воцарилась тишина. Наконец Урза вздохнул и сказал:
– Я буревестник, Тавнос. Птица, приносящая беду. За мной по пятам следуют несчастья, а я больше не хочу причинять ей боль. Не хочу больше никому причинять боль. Только дурак пойдет теперь со мной одной дорогой.
– Хорошо, значит, я дурак, – сказал Тавнос. – Я бы хотел снова стать твоим подмастерьем. А Кайла хотела бы снова стать твоей женой.
Урза отвернулся, и Тавнос увидел, как он поднес к лицу руку, возможно, чтобы смахнуть слезу. Но когда изобретатель снова взглянул подмастерью в лицо, он был спокоен и собран, его глаза сияли. Он улыбался.
– Мне не нужен подмастерье. А то, как ты сработал эти статуи, доказывает, что ты уже мастер- изобретатель.
– Что ж, если тебе не нужен подмастерье, то тебе нужен кто-то, кто будет стоять у тебя за спиной и понукать тебя в случае необходимости, – сказал Тавнос. – Это я тоже могу делать неплохо.
– И в самом деле делаешь неплохо, – сказал Урза. – Мне нужен друг, и ты был мне другом» И мне, и королеве. И наши надежды ты оправдал в полной мере.
– Ты ошибаешься, – возразил Тавнос, – но об этом мы можем поговорить как-нибудь в другой раз.
– Верно, – сказал Урза и кивнул. – А теперь давай спустимся вниз и поглядим на мою жену. И на сына.
Они медленно спускались по ступеням. Однажды Урза остановился, собираясь обратить внимание Тавноса на какую-то особенность башни, но затем покачал головой и поспешил вниз. «Он, – подумал Тавнос, – просто пытается оттянуть неотвратимый момент».
Они спустились вниз. Тавнос остался у двери. Шараман поставил на стол поднос с сахарными вафлями и тоже вышел в коридор, прикрыв дверь.
Кайла поднялась, и Урза подошел к ней. Они обнялись, но это был лишь жест вежливости. Тавнос видел, как из глаз Кайлы катятся слезы.
– Я рад… – начал было Урза и запнулся. Прокашлявшись, он закончил: – Я рад снова видеть тебя.
Кайла что-то сказала в ответ, но Тавнос не расслышал, что именно.
– Эй! – сказал запутавшийся в ногах родителей Харбин. Он дернул Урзу за халат, и изобретатель взглянул на малыша.
Харбин в ответ взглянул на Урзу и, собрав в кулак все свое двух-с-половиной-годовалое мужество, сказал:
– Дядя Тавнос говорит, ты мой папа. Это правда?
Урза поглядел на Кайлу, затем поглядел в глаза малышу. А потом присел на корточки и взял мальчишечью руку в свою.
– Похоже, так оно и есть, – сказал он. – Прошло столько лет, и вот наконец ты здесь. Я очень рад видеть тебя.
Глава 19: Обмен информацией
Демон по имени Джикс в абсолютной тишине слушал доклад одного из своих монахов. Священник не открывал рта – он стоял на коленях подле сколоченного из подручных материалов трона демона, в то время как вытянутый металлический палец последнего сначала коснулся темени монаха, а затем выпустил коготь и пронзил кожу. Монах испустил легкий стон, демон же установил контакт с его нервной системой.
Джиксу было трудно, он устал, и его немного тошнило. Эти создания из плоти и крови битком набиты ощущениями. Даже монахи, которые, как понял Джикс, вели иной образ жизни и их ощущения сильно отличались от ощущений других представителей их же народа, представляли собой жуткий конгломерат эмоций и противоречащих друг другу желаний, цунами заключенных в их головах чувств грозило накрыть
