– И еще, Хаджар… – сказал Мишра. Телохранитель повернулся.
– Спасибо, что не закричал, – сказал аргивянин и снова едва заметно улыбнулся. – Прежде чем сюда прибегут стражники, я хочу перекинуться с вашей гостьей парой слов.
Хаджар заковылял в темноту. Мишра смотрел ему вслед, пока тот не исчез. Затем он обернулся.
За это время Ашнод наполнила латунные кубки набизом и снова откинулась на подушки, сделав вид, как будто ничего не произошло. Увенчанный черепом посох лежал за подушками.
Мишра взял свою чашу и, сев напротив нее, рассмеялся.
Сначала он похихикивал, потом смеялся, потом огласил шатер хохотом. Отвеселившись, он поднял свою чашу и произнес тост.
– Вот уж глупость так глупость!
Ашнод притворилась, что возмущена его словами, и не стала поднимать чашу в ответ.
– Он подслушивал. Он не подчинился твоему приказу.
Мишра сделал большой глоток набиза и хмыкнул:
– Нет, я не про Хаджара. Напав на него, ты раскрыла свои карты.
Ашнод бросила на него косой взгляд, и Мишра улыбнулся. Женщина на миг расслабилась.
– Этот посох, – сказал Мишра. – Ты его сама сделала?
– Да, – ответила гостья. Мишра кивнул и снова улыбнулся.
– Он-то и сдерживал дракона, да? У стражников на стенах Зегона в руках такие же посохи. Ты сделала посохи и сказала правителям Зегона, что с их помощью они смогут прогнать мерзких фалладжи прочь от города.
Ашнод медленно кивнула:
– Твой дракон очень большой, на него нужно много таких посохов.
Мишра продолжил:
– Но в них есть дефект. Того, кто ими пользуется, они выжимают как лимон.
Ашнод молчала.
– Вот ты – использовала посох пару мгновений, а уже вспотела, – добавил Мишра.
Ашнод проворчала:
– Это мужчины потеют. Женщины блестят.
– В таком случае ты блестишь как загнанная лошадь, – усмехнулся Мишра. – Полагаю, что на городскую стражу посох действует аналогичным образом, и они все давно валятся с ног. Клянусь, правителям Зегона это не очень-то нравится.
Ашнод фыркнула.
– А кто их просил хвататься за мои посохи как за соломинку? – бросила она. – Когда стражники начали слабеть от их использования, те же правители запаниковали.
– И отправили тебя в пустыню просить о мире, – добавил Мишра. – Они, наверное, сказали, что они и так не стали бы сопротивляться, так что ты во всем и виновата.
– Гляжу, ты неплохо знаком с зегонцами, – сказала Ашнод, на ее губах заиграла улыбка.
– Я имел дело с такими людьми, – сказал Мишра, откидываясь назад. – Так скажи мне, чего они хотят. Думаю, многого они не просят.
Ашнод глубоко вздохнула:
– Томакулские условия. Они сдаются, платят дань, признают твоего мальчика своим вождем и продолжают жить как прежде.
Мишра задумался.
– Звучит разумно. Вопрос, захочет ли кадир вести себя разумно. В конце концов, вы посмели нас остановить, хотя и ненадолго. Посмотрю, что можно сделать. – Аргивянин опустил чашу. – А теперь дай мне взглянуть на твою игрушку.
Ашнод наклонилась вперед и подняла посох. На мгновение она заглянула в глаза Мишры, словно пытаясь определить, что он задумал, а затем протянула ему свое изделие.
Фалладжийский раки повертел посох в руках.
– Вижу транское влияние, но у них такого не было. Это что-то новое. Как он работает?
– Он воздействует на нервы, – ответила Ашнод. – Молнии в посохе расстраивают механизм, ответственный за физическую боль. Как только расстройство достигает определенного уровня, объект атаки падает как подкошенный. На том расстоянии, где находится твой механический дракон, ущерб от посоха невелик, но дракон не дурак и не желает подходить ближе.
– Нервы, говоришь, – сказал Мишра, кивнув, и извлек из венчающего посох черепа маленький силовой кристалл.
– Правильно, – подтвердила Ашнод, ставя на поднос чашу и наклоняясь вперед. – В теле много всевозможных систем. Живые трубки – по ним течет кровь, провода – нервы, скрученные вместе веревки – мускулы. – Она протянула руку и прикоснулась к запястью Мишры. Он не вздрогнул и не отдернул руку. – Ты не книжный червь. Твои руки словно из стали.
