отшельника, нежели на жилище мага. Узкая кровать вдоль одной стены, не менее узкий письменный стол вдоль другой, над ним — пустая книжная полка. Высокий шкаф для одежды. Кхадгар швырнул в шкаф свою сумку, не открывая ее, и подошел к окну.
Окно представляло собой узенький кусочек стекла в свинцовой раме, вращавшейся на центральном стержне. Кхадгар толкнул одну сторону, и оно медленно повернулось на оси; из-под рамы показалась струйка загустевшего масла.
С этой точки, располагавшейся довольно высоко над землей, открывался вид на окружавшие башню круглые холмы, серые и голые в свете двух лун. Теперь, глядя сверху, юноша окончательно убедился, что холмистая местность действительно когда-то была кратером, выветрившимся и источенным прошедшими годами. Может быть, какая-то гора была вырвана со своего места, словно гнилой зуб? Или, возможно, кольцо холмов вовсе не поднималось над землей, а, напротив, другие горы, окружающие это заколдованное место, выросли слишком быстро, оставив лишь эту долину?
Интересно, думал Кхадгар, жила ли здесь мать Медивха в те времена, когда эта территория поднималась или проваливалась или когда сюда упал камень с неба? Восемьсот лет — долгий период даже по стандартам волшебников. Насколько он знал из лекций о древних временах, большинство магов-людей, прожив две сотни лет, становились похожими на тени. Прожить семь с половиной веков и после этого родить ребенка! Кхадгар покачал головой, гадая, не подшутил ли над ним Медивх.
Сбросив с себя дорожный плащ, юноша отправился в уборную. Она тоже была обставлена очень скромно, но там нашелся кувшин с холодной водой, таз для умывания и хорошее, не потускневшее зеркало. Кхадгар подумал, не применить ли ему магию, чтобы подогреть воду, но отказался от этой затеи.
Вода освежила его, и юноша почувствовал себя лучше, переодевшись в чистую одежду — удобную рубашку, доходившую ему почти до колен, и прочные штаны. Это была его рабочая одежда. Вытащив из сумки узкий нож, он после минутного размышления сунул его за голенище сапога.
Лишь выйдя вновь в главный коридор, Кхадгар внезапно понял, что не имеет четкого представления о том, где расположена кухня. Рядом с конюшней ее точно нет, следовательно, она, скорее всего, находится где-то в самой башне. Наверное, на нижнем этаже — там ведь должен быть насос, чтобы подавать воду из колодца. А также оттуда наверняка есть прямой проход к банкетному залу, независимо от того, насколько часто им пользуются.
Галерею над банкетным залом Кхадгар нашел достаточно быстро, но ему пришлось поискать, прежде чем он обнаружил ведущую к нему лестницу, узенькую и завивающуюся штопором. Из самого банкетного зала вело несколько дверей. Кхадгар выбрал одну из них и вскоре оказался в небольшом коридорчике с пустыми комнатами по бокам, точь-в-точь такими же, как его собственная. Вторая попытка тоже оказалась неудачной.
Третья привела юношу в середину кипящего сражения.
Такого он не ожидал! Только что он не торопясь спускался по широким каменным ступеням, размышляя, не стоило ли ему обзавестись картой, или колокольчиком, или охотничьим рожком, прежде чем отправляться в странствие по башне. А в следующую секунду потолок над его головой разверзся, и он увидел сияющее небо цвета свежей крови, а вокруг стояли люди в доспехах, вооруженные до зубов.
Кхадгар отступил на шаг назад, но коридор за его спиной исчез, сменившись неровным выжженным ландшафтом, не похожим ни на что, с чем ему приходилось встречаться прежде. Окружавшие его люди что-то кричали, показывая куда-то пальцами, но, несмотря на то что они находились совсем рядом, их голоса звучали глухо и неотчетливо, словно они говорили из-под воды.
«Это мне снится», — подумал Кхадгар. Может быть, он прилег на минутку, и его сморил сон, и все это просто какой-то кошмар, навеянный его собственными заботами? Но нет — он почти ощущал на своей коже жар угасающего солнца и веяние ветерка и видел вокруг орущих и двигающихся людей.
Это было похоже на то, как если бы он вдруг оторвался от остального мира и оказался на собственном маленьком островке, сохранив лишь самые незначительные связи с окружающей реальностью. Как если бы он стал призраком.
И действительно, солдаты не обращали на него никакого внимания, словно он был бесплотным духом. Кхадгар протянул руку, схватив одного из них за плечо, и, к своему облегчению, почувствовал, что его рука не прошла сквозь изрубленный наплечник. Однако он смог лишь почувствовать плотность доспеха и, сконцентрировавшись, сумел нащупать неровные вмятины на металлической пластине.
Эти люди сражались, понял Кхадгар, сражались яростно, но совсем недолго. Лишь на одном из них не было бинтов — эти покрытые кровью эмблемы войны высовывались из-под заляпанных грязью кольчуг и помятых шлемов. Их оружие было все в зазубринах и покрыто высохшими красными пятнами. Кхадгар попал прямиком на поле брани.
Юноша принялся осматривать позицию воинов. Они расположились на вершине маленького холмика — не больше складки на волнистой равнине, простиравшейся, насколько он мог видеть, до горизонта. Вся имевшаяся в наличии растительность была вырублена и навалена кругом, образуя примитивное укрепление, которое и защищали эти суровые воины. Укрепление не было надежным — как крепость или форт. Они выбрали для сражения это место лишь потому, что ничего другого им не оставалось.
Солдаты расступились, давая дорогу могучему широкоплечему человеку с седой бородой — очевидно, предводителю. Его доспехи были не менее помятыми, нежели у любого из них, но из-под кирасы виднелась малиновая мантия книжника, которая более подошла бы для залов Кирин Тора. По ее кромке, на рукавах и на груди были вышиты могущественные руны — некоторые из них Кхадгар узнал, но другие показались ему совершенно незнакомыми. Белоснежная борода предводителя спускалась почти до пояса, закрывая доспехи, на голове была плотная красная шапочка с единственным золотым украшением посреди лба. В одной руке он держал посох со сверкающим на рукояти камнем, в другой — залитый темной кровью меч.
Предводитель что-то кричал солдатам, и его голос напомнил Кхадгару шум бушующего моря. Однако солдаты, по-видимому, понимали своего командира, поскольку одни тут же быстро выстроились в ровную линию вдоль баррикады, а другие заполнили собой бреши в заграждении.
Седобородый предводитель подошел вплотную к юноше, и тот невольно попятился. Командир не должен был заметить Кхадгара, как не видел его ни один из воинов.
Однако случилось чудо. Голос командира на мгновение пресекся, и его нога скользнула по неровной почве каменистого холма. С трудом удержав равновесие, он пристально взглянул на юношу.
Да-да! Он глядел прямо на Кхадгара, и будущий ученик мага не сомневался, что древний маг-воитель видит его совершенно отчетливо. Глаза командира заглянули в самую глубину глаз юноши, и тому на мгновение показалось, что он вновь находится под испепеляющим взором самого Медивха, как это было часом раньше. Разве что этот взгляд был еще более напряженным. Кхадгар в ответ тоже посмотрел в глаза командиру.
И то, что он увидел, заставило его задохнуться. Помимо воли он отвернулся, не выдержав тяжелого взгляда бывалого воина.
Вновь подняв глаза, Кхадгар увидел, что командир кивает ему. Это был короткий, отрывистый кивок, а через мгновение седобородый воин уже вновь смотрел на поле брани и отдавал команды своим воинам, готовясь к защите.
Кхадгар хотел кинуться за ним, догнать и выяснить, каким образом тот мог его видеть, но тут раздался клич — хриплый боевой клич усталых людей, бросающихся в последнюю битву. Мечи и копья устремились к небу цвета свернувшейся крови, вытянутые руки указывали в сторону располагавшихся неподалеку пологих холмов.
Юноша взглянул в том направлении, куда указывали воины, и в этот момент над гребнем ближайшей гряды выросла черно-зеленая волна. Вначале Кхадгар решил, что это река или какой-нибудь грязевой поток, но мгновение спустя понял, что эта волна не что иное, как наступающая армия. Черный цвет был цветом их доспехов; зеленый — цветом их кожи.
Это были кошмарные создания, пародия на человеческие существа. Главной чертой их желтовато- зеленых лиц были массивные, выпирающие вперед челюсти с торчащими клыками; у них были плоские носы, по-собачьи нюхавшие воздух, и маленькие кроваво-красные глазки, в которых горела ненависть. Их черное как смоль оружие и изукрашенные доспехи сверкали на солнце. Поднявшись на гребень, зеленые уроды испустили могучий рев, от которого земля под ногами дрогнула.
