— Спасибо, — поблагодарил Валентин и полез в соседний ящик.
— Валя! С кем ты там разговариваешь? И где ножницы?
Валентин замер, потом резко отшатнулся от ящика. Только теперь до него дошло, что первый раз прозвучал не Ленин голос. Валентин обернулся, но в комнате никого не было. Показалось, послышалось.
— Ни с кем, — закричал он жене. — Сам с собой.
— Значит, я никто? — непоседливый женский голосок звучал теперь обиженно. — Фи, какой ты противный, милый.
Валентин подпрыгнул на месте, обернулся — никого. Повернулся к стенке, потом снова резко обернулся — снова никого. Черт, совсем нервы расшатал.
— Дьявол! — пробурчал он себе под нос.
— Не ругайся, милый, — в голосе все больше сквозила обида.
Валентин завертелся на месте, внутри сидел страх, сердце колотилось, как ненормальное.
— Кто тут? — хрипло прошептал он.
— А кого ты тут видишь кроме меня? — удивленно произнес голос.
— Я тебя не вижу.
— Да вот же я, прямо перед тобой.
— Где? — Валентину показалось, что он сходит с ума, хотя чувствовал он себя как обычно, если не учитывать дикий страх.
— Милый, ты что, совсем ничего не видишь? Ну, тогда давай на ощупь.
Открытый ящик стенки с силой захлопнулся, хотя Валентин к нему не притронулся. Более того, захлопнувшись, он отдавил Валентину пальцы. Валентин закричал, на крик прибежала Лена.
— Валя, что случилось?
Валентин беспомощно открывал и закрывал рот, его колотила дрожь, а ко всему жуткая боль пронзала пальцы. Лена наконец увидела отдавленные фаланги:
— О господи, Валечка! Как тебя угораздило? Господи… Погоди, сейчас.
Лена умчалась на кухню за аптечкой, а Валентин снова услышал женский непоседливый голосок:
— Ну что, теперь ты меня видишь?
Валентин поднял глаза. Из стеклянной дверки посудного отделения стенки на него смотрело милое женское личико. Валентин судорожно развернулся, но в комнате по-прежнему никого не было. Валентин снова взглянул на отражение. Личико преобразилось в ехидной улыбке:
— Ну что, милый, чего пялишься? Нравлюсь?
Лена услышала грохот, стремглав бросилась к мужу. Когда она вбежала в комнату, Валентин валялся на полу без сознания.
В течение недели Валентин под любым предлогом избегал страшной комнаты. Лене он ничего не говорил, боялся, что примет за сумасшедшего. А может, он действительно сошел с ума? Нет, не может быть. Он стоял у окна и смотрел на маленький город, это всегда успокаивало его, но не теперь. Внутри него копошились страхи, что-то глодало и не уходило.
— Валя, я в магазин схожу.
Он оторвался от окна, вышел в коридор. Лена надевала сапоги.
— Погоди, я с тобой. — Ему мучительно не хотелось оставаться в квартире одному.
— Лучше пока пельмени свари. Для того чтобы сварить пельмени, обе руки не нужны. Кроме того, твои пальцы заживают, так что не сочти за труд, поставь водичку на плиту, а потом засыпь и вылови. Не так уж и трудно.
— Хорошо, — мертвым голосом отозвался Валентин.
— Не грусти, я скоро вернусь.
Дверь за ней захлопнулась. Валентин остался один. Он отправился на кухню, достал кастрюлю.
— Валюха! — на этот раз голос был мужской. Приятный мужской голос. Это что-то новое.
Валентин дернулся, подскочил к крану, включил воду. Струя с шумом ударилась в дно кастрюли.
— Валюха! Иди, поговорим, — голос звучал издалека. Из дальней комнаты!
Валентин увеличил напор, вода зашумела сильнее.
— Милый, что ты там такое делаешь, что не можешь оторваться?
Кастрюля наполнилась, вода полилась через край.
— Валюха!
— Милый!
— Валентин Николаевич!
Валентин не хотел слышать ничего, кроме шума воды, но голоса стремились переорать.
— Не слышит, — уже тише сообщил грубый бас.
Валентин прислушался, но голосов уже не услышал. Он выключил кран, отлил излишек воды из кастрюли в раковину, вытер дно кастрюли и поставил ее на плиту. Прислушался. Тишина. ТИШИНА! Мать ее так. Валентин, стараясь ступать неслышно, прокрался к двери страшной комнаты, прильнул к ней ухом. Всё то же — тишина. Какое-то нездоровое любопытство проснулось в нем. Он знал, что пожалеет, чувствовал это каким-то шестым чувством, но рука толкнула дверь. Ничего не произошло.
Валентин вошел в комнату. Ничего, тишина и покой. Он развернулся, вздрогнул. Дверь была закрыта. Раздался мерзкий козлиный смешок. Валентин с силой дернул дверь на себя, но она не поддалась. Он нервно повернулся, затравленно забегал глазами по комнате. Дружный хор ударил по ушам:
— Сюрпри-и-из!!!
Валентин заткнул уши руками, со всех сторон несся оглушительный хохот. Потом смех стих. Валентин разжал ладони, опустил руки.
— Милый, ты что, не рад? — знакомый непоседливый голосок.
— А с чего ему радоваться? — приятный мужской голос звучал со стороны столика.
Валентин пригляделся — с полированной поверхности на него смотрело приятное моложавое лицо.
— А почему бы и не радоваться, — воспротивилась стенка.
— А чего радоваться, когда ты ему пальцы отдавила? Будь я на его месте, никогда бы тебе не простил.
— Правильно, — грубый бас со стороны дивана. — Валентин Николаевич, а помните, как вы, нажрамшись, на мне отсыпались? Все бока мне отдавили, япона мама!
— Не выражайтесь, дорогой диван. Манеры у вас, фи! — противный блеющий голос, дверь.
— Не тебе учить меня манерам, — грубо огрызнулся диван. — Я все-таки лет на пятнадцать тебя постарше. А что вы стоите, Валентин Николаевич, присаживайтесь.
— Спасибо, я п-постою, — пролепетал Валентин.
— Ага! — хриплый баритон со стороны кресла. — Что я тебе говорил? Старый скрипучий маразматик! Не фига было пружинам волю давать. А ты молодец, Валь. Помнишь обиду. Но в ногах правды нет, садись.
Кресло сдвинулось с привычного места, Валентин отступил, ломанулся к двери, задергал ручку. Дверь не поддавалась. Послышался мерзкий смех, его подхватили со всех сторон.
— Отпусти его! — вмешалась стенка. Смех оборвался, дверь распахнулась сама по себе. — Иди, милый, иди.
Валентин пулей вылетел из комнаты. Ему вслед донесся женский голосок:
— Ну а вы чего развеселились, дурни? Справились? Э-эх, он же слабенький, а вы…
Валентин, не прислушиваясь, заперся в ванной.
Он не знал, сколько просидел на краю ванны, глядя на воду, струей падающую вниз, растекающуюся и скрывающуюся в дырке слива. Воду он включил, чтобы ничего не слышать, а кроме того, говорят, что текущая вода успокаивает. Ну конечно, не текущая из-под крана, но… А потом он плохо себе представлял, что может его сейчас успокоить.
В дверь постучали, Валентин не отреагировал, а только увеличил напор воды. Стук возобновился.
— Валя, Валечка, открой! — это был голос Лены, такой родной.
Валентин выключил воду и открыл дверь. Лена бросилась к нему:
— Валя, Валечка, что стряслось, что с тобой?
— Не спрашивай, просто бежим! — диким шепотом заговорил Валентин. Он схватил Лену за руку и
