мостике уже прослушали запись переговоров, с нетерпением отсекая все, кроме слов Блестящего Седьмого и вопросов Джокта. И ничего не могли из этого понять. Да и никаких новых запросов, чтобы продолжить диалог, не поступало.
– Это все слишком волшебно, чтобы быть правдой, – заметил старший помощник командора. – Они решили выйти на переговоры, они накидали нам полные карманы загадок, они отпускают нас. Почему?
Взгляды мгновенно обратились к Джокту. Сам же пилот, даже под гнетом этих взглядов, ничего не мог объяснить. Потому что был удивлен всем произошедшим не меньше других.
– Да, парень… Тебя ожидает целое море вопросов, смотри, не утони… Сначала вопросы в Крепости, потом наверняка в штабе ВКО, если не где-нибудь еще, – и командор красноречиво повел глазами кверху, намекая на положение тех, кто может заинтересоваться Джоктом.
– Я догадываюсь. Постараюсь не утонуть и очень надеюсь, что все сделал правильно. Сначала согласился на эти переговоры, потом… Разве я должен был отказываться? Или вы тоже считаете, что я – всего лишь марионетка Бессмертных?
– Ну конечно же, нет! Если бы Бессмертные научились такое проделывать с каждым из нас, им не нужны были бы ни звездолеты, ни посты ПВО на планетах. К тому же, насколько я понял, вы решали все вместе – ты, другой пилот, который получил полномочия, и тот майор, что остался в бункере… Так что прими в качестве совета – если станет совсем тяжко, вали все на майора, ему-то все равно, а звучать будет вполне правдоподобно.
– Решали мы вместе, но говорил только я. Потом, правда, увлекся…
И приливная точка, так же неожиданно, как появилась, теперь схлопнулась за кормой «Июня».
Передать удивление, что испытали на отслеживающих постах Крепости, вообще не представляется возможным! Когда прямо под боком у «Австралии», в районе «службы второго срока», стали появляться из новосотворенной приливной точки корабли пропавшей группы, первой реакцией оказалось даже не удивление, а натуральная паника! Их едва не расстреляли дежурные мониторы. Потом, когда стало понятно, что звездолеты выходят прямо на минное поле и не могут в таком положении нести никакой угрозы, страсти несколько утихли.
Наверное, в этом был какой-то символизм, коварный жест Бессмертных – выпустить звездолеты, ткнуть их прямо в космическое кладбище, где под каждым пластиковым венком, под каждой пластиной с забытыми именами и шлемами, наполненными пеплом, а чаще – пустотой, скрывался тактический заряд. Что это? Простое совпадение или неприкрытый намек на недолговечность человеческой жизни?
Так или иначе, они дошли. И были встречены самым невероятным образом – развернутыми в точку прибытия гравитационными орудиями, недоверием и недоумением. Ввиду сложившейся нештатной ситуации звездолетам разрешили финишировать только по одиночке. И прежде чем экипажи смогли покинуть свои корабли, там побывали штурмовые группы и особая инспекция, спешно созданная комендантством Крепости. Убедившись, что перед ними – не фантомы, не какая-нибудь новая уловка Бессмертных, им позволили наконец-то швартовку. Вот только каждый вернувшийся истребитель к финиширам сопровождала тройка истребителей из Крепости, в связи с чем майор Лерой пообещал набить морду всякому, кто усомнится, что он – это он. Крейсеры становились на внешние причалы, фиксируя отслеживающей аппаратурой постоянное облучение средствами прицеливания Крепости. Оба линкора загнали вообще черт знает куда, подальше от приливной точки, и только там, едва ли не у самой Капы, заглушив движки и ложась в дрейф, «Июнь» и «Август» выкинули боты с экипажами.
Возможно, такие меры предосторожности и были оправданы, но каждый из побывавших у Желтой, про себя ворчал.
– То Бессмертные чуть не грохнули. Теперь вот свои же…
Комендант отправил на Землю депешу, и там уже готовился к вылету корабль – авизо с представителями штаба. Сверхмощную эскадру, продолжавшую бесцельно барражировать где-то у другого схлопнувшегося Прилива, ведущего к Желтой, пока не стали отзывать. А командирам каждого звездолета и каждому пилоту истребителя предложили спешно готовить послеполетные рапорта. Наверняка эти отчеты в обязательном порядке потребуют прибывшие с Земли.
Оба командора, Буран и Бранч, прихватив с собой Джокта, как одного из главных участников всех событий, направились для устного доклада к коменданту.
Кроме Старика, в флагманской кают-компании Крепости сейчас собралось немало других офицеров. Но Джокт безотрывно смотрел только на коменданта, ожидая момента, когда придется сообщить о решении Балу остаться в бункере на планете врага. В самом начале доклада, не зная, что именно может заинтересовать из случившегося, Джокт попросил командора Бранча продемонстрировать запись переговоров. И теперь голос Блестящего Седьмого звучал и здесь, в Крепости. Услышав его, все замерли, а Джокт будто бы снова оказался в бункере, рядом с Балу, Бароном и десятками инопланетных терминалов, которые еще только предстояло оживить оставшимся.
Комендант внимательно вслушивался во все эти импровизации Джокта и литературные экзерсисы Бессмертного, обхватив голову руками. Потом запись прослушали еще два раза. Тут же содержимое чипа было размножено, теперь каждый, словно сувенир, получил точно такую же запись. Еще несколько копий приготовили для штабной комиссии. Кругом все спорили, обсуждали ход переговоров, но Джокт в этом не участвовал. Он ждал другого единственного вопроса, а комендант все никак его не задавал. Наконец Джокт не вытерпел.
– Разрешите, ком? Майор Балу, он…
– Потом, Джокт, это потом…
И только сейчас пилот узнал, что «постареть за один день» – это не метафора. Так бывает на самом деле. Узнал, едва перехватив тот взгляд, которым сопроводил свои слова Старик.
«Потом… Это потом…» – долго еще звучал где-то внутри голос коменданта. Отца, только что узнавшего, что он, возможно, потерял последнего сына.
Через час прибыла штабная комиссия. Джокта отвели в отдельную каюту. «Для беседы… ». Но эта беседа обернулась длительным допросом.
– Почему Бессмертные выбрали именно вас для ведения переговоров? – сразу же спросил некий высокий чин в ранге овер-командора, и Джокт, поняв, к чему идет дело, сразу сник.
– Я не знаю…
