А что можно ответить на такой вопрос? Быть чересчур откровенным и делиться собственными выводами тоже не получалось. Едва пилот напомнил о том, как не стал атаковать транспорт, стартующий с планеты, сразу последовал еще один вопрос, тоже из разряда тех, на которые невозможно найти ответ.
– Почему вы не стали атаковать транспорт?
И понеслось.
Его заставили вспомнить все, и даже попытки суицида. Выжав из Джокта абсолютно все силы, овер- командор оказавшийся начальником отдела активной разведки, объявил перерыв, чтобы сверить сказанное Джоктом с затребованными подтверждающими материалами. Но на смену овер-командору сразу появился другой особист – из отдела технической разведки. И те же вопросы зазвучали снова.
Потом был кто-то из заместителей начальника штаба ВКО, потом – специалист аналитик. Психолог. Снова аналитик. Полковнику Бар Аарону, успевшему выразить взглядом свое сочувствие, пришлось проделать ряд экспресс-тестов, и Джокт опять проваливался в бункер, а затем – в охранный лабиринт. В «Витраж», висящий в силовых захватах только-только начавшей спуск инженерной станции. Снова – в «Витраж», теперь для того чтобы управлять истребителем ДУГи, идти сквозь Серый Прилив, холодея от предчувствия невозможности возврата, и – выпускать из прицелов корпус вражеского транспорта, только что проделавшего «Поворот Альвареса»…
Все слилось для Джокта в один вращающийся круг. Значимые и незначимые события, люди – близкие ему и абсолютно незнакомые. Лиин, Эстела, Каталина, Балу, Гаваец, Барон, Спенсер, какие-то лица, чьи-то голоса, Эр-Пе-Ве, где он впервые увидел пилотов Вирт-команды. Пришлось сознаваться, что впервые он видел их раньше, на борту транспорта, и в этом особист уловил какой-то подвох. Глупость! Глупость!
Затем Джокту пришлось повторять многое из сказанного, но уже в присутствии командора Бранча, затем в присутствии командора Бурана и полковника Далуса, того, который с инженерной станции высказывал свое недоверие к действиям командора «Августа».
«Кажется, Барон называл это перекрестным допросом», – мелькнула отвлеченная мысль.
Потом перед ним прокрутили запись с его же видеочипа, и Джокту пришлось комментировать многие вещи. Вот только не все моменты поддавались комментариям. Например, отключение звуковой дорожки.
– Три с половиной минуты! – засек время очередной «собеседник».
И тут же вопрос, словно молотком по макушке.
– Для чего вы отключили запись? О чем говорили три с половиной минуты с майором Балу?
На удивление, Джокту даже в голову не пришла мысль хоть как-то протестовать против такого насилия. Как только его голосу не хватало звучания или невольно опускались веки – он хотел спать, он абсолютно потерял счет времени! – перед ним тут же оказывался бокал с супертонизирующим напитком.
К концу допроса Джокт ощущал себя каким-то ожившим музыкальным рекордером, из которого вместо музыки льется один и тот же рассказ. Рекордер, включенный на бесконечное, цикличное воспроизведение!
Что-то насторожило овер-командора, что-то – аналитика. Несмотря на протесты коменданта, не говоря уже о Спенсере, Смоки, Гавайце, тех, кто побывал с ним на Желтой, пять огромных охранников сопроводили Джокта в авизо. Посыльный корабль под конвоем тридцатки истребителей отряда «Феникс», срочно отозванных для этой цели с юпитерианской орбиты, стартовал на Землю. Там экзекуция была продолжена. Но вместо Бар Аарона за пультом медсканера стоял другой медик, и тесты существенно удлинились по времени…
Уже прозвучало слово «лазутчик», поэтому Джокту пришлось собирать волю в кулак, чтобы в тысячный раз пересказать всю историю с переговорами. А на форпостах, на следующие сутки после бегства группы кораблей с Желтой, Бессмертные снова возобновили атаки. Оказывается, и в этом они не обманули, пообещав временно прекратить боевые действия. Соответственно – добавились новые вопросы для Джокта.
Не зная ни передышки, ни отдыха, – только супертонизаторы и короткий искусственный сон, четыре часа в сутки, – Джокт превратился в главную интригу для множества спецслужб. И не только для них. «Герой или предатель?» – такими заголовками пестрели газеты и журналы Солнечной. В И-сети появилась новая игра, под названием «Пилот Джокт». Многое произошло за это время.
Но однажды утром он проснулся, как всегда, в узости подземной комнаты-склепа, где его содержали, и обнаружил рядом с гравикойкой аккуратно сложенную на стуле форму капитан-лейтенанта. Два новых ордена – «Андромеда» и «Лунная Корона» (не угадал Балу) – играли теперь на груди холеным блеском, а двери оказались незаперты. Тогда-то он и понял, что худшее – позади. Ему поверили!
Первым вопросом, который он задал после скромной официальной церемонии, прошедшей кулуарно, без помпы и блеска, в штабе ВКО, стал вопрос о друге.
– Что с Балу?
– Пока неизвестно, – после секундного замешательства ответил штаб-адъютант, объявивший Джокту о наградах и о повышении в звании. – Прошло две недели, но прорваться к Желтой, – быстро название разлетелось, обрадовался Джокт, – не получилось.
– А… переговоры еще велись?
– Нет. Все попытки выйти на связь с Бессмертными, как и прежде, оказались бесплодными. Они будто забыли, что первые вышли на связь. Они отказываются нас услышать, ну и, соответственно, молчат сами.
Две недели! Прошло две недели! Джокт рвался в Крепость, словно там он мог помочь друзьям. Две недели заставили его почувствовать, как это тяжело – расставаться с полетами и с истребителем. Его ждал Спенсер, ждал Смоки, Гаваец, ждал «Витраж», и очень хотелось надеяться, что не забыла своего напарника по Игре девочка-пилот, Великая Мамба. Скорее в Крепость!
Но вместо этого ему чуть ли не приказали несколько дней отдохнуть на Земле, чтобы восстановиться после многочисленных тестов и сканирований. Конечно, не забыли при этом намекнуть, что в случае излишней откровенности при встречах с представителями прессы последствия могут оказаться самыми негативными. Что это означало, Джокт решил не проверять. Поэтому, первым делом оторвавшись от репортеров, дежуривших у комплекса зданий штаба, а еще из-за того, что никаких других знакомых на Земле у него не имелось, Джокт отправился к Эстеле.
