государственного учреждения и куча людей в милицейской форме. Классическая немая сцена, прямо как в «Ревизоре»: все застыли в идиотских позах с выпученными глазами, глядя на внезапно возникшее главное действующее лицо. То есть меня, злобно вцепившегося зубами в чей-то ботинок. Владелец ботинка распластался рядом со мной на полу, робко дергая ногой в попытке освободиться. Я сразу узнал его. Это был тот самый белобрысый лейтенант, так остроумно выбивший из-под меня стул сегодня утром.
Прошло, наверно, не больше пары секунд, растянутых в две локальные вечности… Потом я сбросил с себя оцепенение, выплюнул ботинок, вскочил на ноги, вышел в лимб и ударился в бегство. Как я выбрался из этого змеиного гнезда — не помню. Но остановился только в соседнем квартале, пыхтя как паровоз.
Вот это да! Таким способом я в ментовку еще не попадал! Зато познакомился с человеческой ипостасью змея-искусителя. Гад ползучий! И как я раньше не догадался о том, кто он такой! А я-то его за ногу укусил… пусть даже за ботинок… фу!
Я сплюнул. Потом представил, как мы смотрелись на полу, и захохотал.
— Как тебя… Алекс? — раздалось прямо за спиной.
Я резко развернулся. И мне сразу расхотелось смеяться.
С одной стороны, я, конечно, подумывал, что неплохо было бы еще раз встретиться с этим типом и задать ему пару вопросов. Но с другой стороны, послушав Валенка, понимал, что гораздо лучше — а главное, безопаснее — мне с ним вообще никогда не встречаться.
Но у типа явно было на этот счет свое мнение.
Он стоял прямо передо мной, такой же как в прошлый раз: безликий прикид, неподвижное длинное лицо-маска, и сквозь щели маски — тяжелый, гипнотизирующий, лишенный выражения взгляд. Я не понимал, почему люди проходят мимо, не обращая на него ни малейшего внимания. Лично мне рефлекторно хотелось удрать.
— Не бойся, парень, — сказал тип в маске. — Я просто хочу с тобой поговорить.
— С чего ты взял, что я боюсь? — хмыкнул я, взбешенный его догадливостью. — С чего ты вообще решил, что я стану с тобой разговаривать!
— С того, что мне так хочется.
Я открыл рот, чтобы послать его подальше… и застыл, тщетно шевеля губами. Вроде я все делал правильно, но звуков не раздавалось. Неопределенный страх мгновенно разросся до размеров конкретной паники. Да уж, это явно не мой белый друг! Тот, кто стоял передо мной, был существом совершенно другого уровня. Как называл его Валенок? Лорд?
Лорд в маске…
Тем временем он рассматривал меня с брезгливым любопытством, как экспонат Кунсткамеры.
— Чем ты занимаешься? Не понимаю.
— О чем ты?
Способность шевелить языком вернулась ко мне так же неожиданно, как исчезла. Причем я не заметил, чтобы этот тип хотя бы пошевелил пальцем, не говоря уж о заклинаниях и прочем колдовстве.
— Взгляни на себя, — сказал он. — Почему ты все еще не превратился? Отчего не принял свой истинный облик? Почему бродишь по городу в виде недоделанного уродца? Сам страдаешь, мучаешь других…
— А тебе-то что?
— Да жалко на тебя смотреть.
Надо ли уточнять, что никакой жалости я в его голосе не услышал.
— Когда я увидел тебя в первый раз, ты был еще почти человеком, куколкой, слишком рано выброшенной в мир хищников и обреченной на смерть. Когда ты корчился в кольцах моего слуги — знаешь, о чем я подумал?
— Знаю. «Какой плохой свет, такой холодный!»
— Нет-нет. Оттенок значения не имеет, важна только интенсивность… Но я о другом подумал: «Какая сила заложена в этой куколке! Жаль, если она пропадет напрасно».
Я промолчал, невольно польщенный.
— Я был уверен, что ты в любом случае скоро умрешь, — продолжал лорд в маске. — Нормальный естественный отбор. Большинство куколок либо гаснет, либо погибает.
— Но ты же помог мне?
— Чем?
— Ну… Спас от змея.
Лорд наклонился, приблизив лицо ко мне. Теперь я мог рассмотреть его вблизи и пришел в полное замешательство. Его маска не была ни гримом, ни материалом, ни кожей… Черт знает как он это сделал! Казалось, родился с ней!
— Я тебе не помогал. Если бы мой ученик сожрал такую продвинутую куколку, как ты, это резко усилило бы его, и он стал бы для меня неудобен. Пришлось бы избавиться от него, а он мне пока нужен.
— Ну спасибо!
— А почему я не ответил на твои вопросы… Видишь ли, в отличие от некоторых, я не считаю себя вправе вмешиваться в превращение. Превращение — таинство. Никто не имеет права делать это! Никто не знает, какой будет последняя ступень!
Я был слегка ошарашен тем пылом, с которым все это было сказано. Поэтому ответил неуверенно:
— Но Грег реально помогает мне…
— Я этого не вижу. Вижу, что тебя притормаживают и направляют… Знаешь, зачем?
— Догадываюсь, — кивнул я. — Чтобы я мог контролировать ситуацию…
Губы маски приподнялись в легкой улыбке.
— Не-ет! Чтобы
— А ты хочешь бескорыстно помочь мне, да? — язвительно ответил я.
— Могу, если захочу. Только зачем? Ты и сам прекрасно справишься. И твой учитель это знает.
— Что знает?
— Что превращение не требует вмешательства.
Лорд в Маске огляделся, сошел с тротуара на газон и подошел к обширной луже под раскидистой ивой. В середине лужи еще плавал грязный пласт не растаявшего льда, но вокруг уже мельтешила какая-то ползучая живность. Ветер шевелил висячие ивовые ветви, покрытые стрекозиными крылышками полупрозрачных листьев.
— Им ведь не надо помогать, правда? — сказал мой собеседник. — Им можно только помешать раскрыться.
Внимательно вглядываясь в воду, он продолжал:
— Сейчас весна. Превращения идут постоянно, повсюду… и заметь, никто не пытается им способствовать. Равно как и мешать. И то и другое бесполезно.
Он вдруг наклонился и выловил из лужи что-то коричневое, извивающееся.
— Например, вот…
Он разжал кулак, и я увидел на его ладони крупное насекомое. Меня аж передернуло от отвращения. Я бы такую мерзость в жизни в руки не взял! Что-то вроде водяного таракана: круглая башка, состоящая в основном из челюстей, пучок длинных тонких лапок и длинное, сплющенное членистое туловище с острым раздвоенным хвостом. Тварь яростно дергалась и сучила паучьими лапками, а Лорд в Маске бережно придерживал ее пальцем, чтоб не сбежала.
— Это личинка, — пояснил он в ответ на мой взгляд. — Вот ты думаешь — экая пакость! Да, она отвратительная, но это для того, чтобы выжить. Из ста личинок только две-три доживают до превращения. И это касается не только насекомых. Сам понимаешь, тут не до эстетики. И не до этики тоже. Все личинки — прожорливые хищники. Лопают всех, кого сумеют поймать и запихать в пасть, в том числе и себе подобных. А почему?
— Потому что хотят выжить, разумеется.
— Не только. Главным образом, потому, что для превращения нужно очень много энергии. У них нет
