майор предпочел бы общаться с патологоанатомом ОМР через посредников, так как с трудом выносил высокомерие и странный характер Леонида. Тем не менее внутренний голос Карпухина оправдывал Кадреску, говоря, что тот имеет право смотреть на людей свысока. Его интеллект намного выше среднестатистического уровня, а потому, наверное, большинство обычных смертных должны казаться ему если уж не полными идиотами, то как минимум людьми весьма недалекими. Вот чего Артем терпеть не мог, так это ожидания. Ожидание чего-то – потерянное время, которое невозможно употребить во благо. Несомненно, начальство его не поняло бы: у майора в производстве это дело было далеко не единственным, и он, по их мнению, вполне мог бы заняться чем-то другим, пока все идет своим чередом. Однако Карпухин не любил оборванных концов. Он злился, оттого что до сих пор так и не придумал подходящего объяснения смертям всех этих людей. Даже проблема с гостиницей, где, по всей вероятности, убили ту девочку, дочь депутата, до сих пор не решена! А в городе между тем зреет паника, и журналисты отнюдь не способствуют тому, чтобы развеять слухи – напротив, они же их и распространяют. Если так и дальше пойдет, то, не ровен час, объявят комендантский час! Поэтому то обстоятельство, что тело опознано, снимало огромный камень с души майора. Он надеялся, что родители жертвы, приглашенные на опознание, расскажут о сыне хоть что-то, позволяющее отбросить дурацкую теорию о «городских вампирах» и обратиться к гораздо более реалистической, понятной Карпухину плоскости рассмотрения дела.
Мать и отец паренька оказались именно такими, какими и можно было их представить себе – с подобным сортом людей майор общаться не любил. Отец, низкорослый, полный человек, в дорогом костюме и с борсеткой, которую он держал в руке, словно был не в силах расстаться с ней даже при столь неординарных обстоятельствах, выглядел скорее раздраженным, нежели опечаленным. Когда Карпухин вошел в кабинет, где уже сидел Трофименко, этот мужчина нервно мерил шагами небольшое помещение.
– Ну, наконец-то! – воскликнул он, словно Артем все это время простоял в очереди за пивом: тон его звучал обвиняюще.
Решив не обращать на это внимания (в конце концов, у людей большое горе, и выражаться оно может по-разному), Карпухин мельком взглянул на женщину. Она сидела, красиво скрестив ноги и сложив руки на коленях, обтянутых тонкой тканью длинной шелковой юбки. Несмотря на следы слез на макияже, было очевидно, что она уже взяла себя в руки и готова к разговору. Трофименко выглядел осунувшимся, и Артем испытал легкий укол жалости: парню, несомненно, пришлось попотеть в ожидании начальника, ведя непринужденную беседу с родителями жертвы. Прежде чем майор успел открыть рот, Трофименко подскочил к нему и прошелестел в ухо:
– Нашего покойника звали Валерием Щукиным, представляете?!
– Вполне себе представляю, – так же тихо отозвался Артем. – Из-за чего сыр-бор?
– Вы что, не помните?!
Пашка воззрился на него с ужасом, и Карпухин почувствовал, что упускает что-то важное. Но отец жертвы не позволил им продолжить разговор.
– Что же это такое?! – воскликнул он, решив, что его игнорируют намеренно. – Мы тут уже больше часа толчемся, а вы хоть представляете, сколько стоит мое время?!
Интересное заявление, учитывая гибель любимого сынули!
– Костя! – воскликнула женщина с возмущением и горечью.
Щукин тут же сжался, съежился, как старый желудь, словно его уличили в воровстве. Видимо, мадам Щукина имеет на мужа большое влияние, решил Артем.
– Что вы можете нам рассказать? – заговорила она, обращаясь к Карпухину. Несмотря на подсохшие дорожки слез на макияже, Шукина выглядела настолько уравновешенной, насколько это позволяла ситуация.
– Честно говоря, – осторожно начал майор, – мы надеялись, что это вы сможете дать нам кое-какие сведения, которые пригодятся для раскрытия этого преступления.
– Ну вот, я так и знал! – снова вступил Щукин. – Им ничего не известно!
– Помолчи, Костя, – устало посоветовала его жена. – Спрашивайте, – она посмотрела на майора совершенно сухими глазами. – Мы сделаем все, чтобы… ч-чтобы убийцу нашего мальчика нашли.
– Во-первых, – поторопился поймать ее на слове Артем, – нам нужно точно знать, во что был одет ваш сын. Ограбление рассматривается в качестве одной из версий, а на нем не было ни ботинок, ни часов, только дорогой галстук и костюм не тронули.
– Да какая теперь разница! – вспыльчиво отозвался Щукин.
– Это я ему подарила, – не удостоив мужа даже взглядом, ответила Щукина на вопрос майора. – Галстук этот. Валерик любил его надевать… Наверное, это единственный мой подарок, который ему действительно нравился: обычно он предпочитал получать презенты деньгами.
– Вы виделись в тот день, когда ваш сын погиб?
– Да… Он зашел перед тем, как идти в клуб.
– Вы, значит, живете раздельно? – уточнил Артем.
– Валера настаивал на этом, – подтвердила Щукина.
Ее муж наконец перестал расхаживать по кабинету, за что Карпухин был готов его расцеловать, так как его уже начинало мутить от постоянного мельтешения на заднем плане. Мужчина уселся на один из стульев и стал внимательно прислушиваться к словам жены.
– Он очень… гостеприимный мальчик, – продолжила Щукина, – у него много друзей, и он не мог приводить их к нам, так как им, по его выражению, не хватало приватности. Это объяснимо – дети в таком возрасте не желают постоянно находиться под родительским оком.
– В какой именно клуб он собирался?
– Даже не знаю… Они каждый вечер куда-то ходили целой компанией, и я далеко не всегда одобряла его знакомых.
– Еще бы! – подал голос Щукин. – Он знался с такими отморозками, что на них клейма ставить негде!
– Вы знаете кого-то конкретного? – спросил Артем заинтересованно.
– Конечно, нет! – развел руками мужчина. – Он их нам не представлял – не считал нужным… Вот и доигрался!
– Так что же было на вашем сыне в тот день? – вернулся к теме их беседы Артем, поняв, что именно Щукина может стать основным источником полезной информации, а никак не папаша жертвы.
– Тот костюм, который… в морге… Галстук. Да, еще на нем были часы – Валерик с ними не расставался…
– Что за часы?
– «Ральф Лорен». Это новый бренд под названием «Слим Классик».
– Часы премиум-класса, – заметил Щукин, бессознательно теребя собственный золотой «Ролекс» на толстом запястье. – Их только в этом январе выпустили, и Валерка гонялся за ними месяца два!
Да уж, подумал майор, мысленно качая головой, сегодняшнюю молодежь интересуют совсем другие вещи, нежели в пору его юности. Дети гоняются за дорогими и модными моделями телефонов и часов, словно от этого напрямую зависит их жизнь. Общество потребителей – что тут скажешь?
– Часы дорогие?
– Ужасно, – кивнула мать. – Там такая… рамка из бриллиантов вокруг циферблата, в два ряда. Сам циферблат серебристый, с большими римскими цифрами.
– Трофименко, ты записываешь? – майор обернулся к Павлу.
– Конечно, Артем Иванович, – ответил тот и схватил со стола первый попавшийся листок бумаги.
– Ремешок, – продолжала припоминать Щукина, – из черной крокодиловой кожи, с золотой застежкой.
Эта дама воистину просто кладезь информации!
– А ботинки? – поинтересовался Артем, с удивлением понимая, что никогда в жизни не смог бы столь подробно описать такую незначительную, по его мнению, деталь гардероба, как наручные часы. – Вашего сына обнаружили в одних носках.
– Мародеры чертовы! – пробубнил Щукин.
– «Тестони», – ответила между тем Щукина.
