– А что теперь с этим номером?
– Неизвестно: он не отвечает, и все.
– Ну, спасибо, Миш, – вздохнул Артем. – С меня магарыч.
– А то! – усмехнулся собеседник и первым повесил трубку.
– Что там, Артем Иванович? – поинтересовался Павел, с любопытством глядя на задумавшегося начальника.
– Ты знаешь, что отец Регины до недавних пор являлся главным соперником Константина Луценко?
– На пост следующего губернатора? Кто ж этого не знает! Но ведь он, кажется, спалился?
– После того, как в СМИ промелькнула серия репортажей, изобличавших его махинации с землей и недвижимостью.
– Ну, этим сейчас все занимаются, у кого хоть мало-мальская власть имеется!
– Все занимаются, но, как ты выразился, «палятся» далеко не все, – возразил майор, потирая подбородок – его фирменный жест, когда какая-то мысль упорно сверлила его мозг. – Ты не спрашивал себя: почему он вдруг исчез со сцены?
– Знаете, товарищ майор, я ведь в политике плохо разбираюсь, – сконфуженно пробормотал Трофименко. – А вы сами что думаете?
– До сих пор вообще не думал, но теперь, пожалуй, придется поразмыслить!
– А почему вы вдруг о Луценко вспомнили?
– Да потому, что номер телефона «Пупсика» в телефонной книге в айфоне Регины зарегистрирован на избирательный штаб Луценко! Ты, надеюсь, знаешь, что на носу выборы в городскую думу? А потом и до губернаторского назначения недалеко… Каким боком этот Луценко имеет отношение к Регине?
– Понятия не имею! – хмыкнул Павел.
– Похоже, мы очень мало знаем об этой девушке, Трофименко, – покачал головой Карпухин. – Давай-ка, родной, ноги в руки, и нарой мне все, что можно, по Симаковой – что-то, связывающее ее с Луценко. Понятно, что ее папаша об этом ничего не знает, так что к нему обращаться причин нет. Мачеха – тоже вряд ли… В общем, ты уже большой мальчик – сам сообразишь! А я, пожалуй, побеседую с гражданином Зуевым, только теперь приглашу-ка я его сюда – надоело мне ноги оттаптывать по всему городу, возраст уже не тот… Да и заставить его понервничать тоже не помешает!
* * *
С Верой Москалевич, уволенной лаборанткой из НИИ, я встретилась у нее дома. Как выяснилось, девушка не слишком пострадала от этой неприятности и вот уже некоторое время работала в одной платной клинике – тоже лаборанткой, зато на гораздо более высокой зарплате.
– Можно сказать, они мне только лучше сделали, – сияя во все свое сытое, круглое и гладкое лицо, ворковала девушка, поя меня чаем. – Подумать только, что я могла бо?льшую часть своей жизни провести в этом болоте, без возможности позволить себе покупать разные приятные мелочи!
– Вам не нравилось работать в НИИ? – спросила я.
– Да нет, не сказала бы, – пожала плечами Вера, щедро накладывая в свое блюдечко вишневое варенье из трехлитровой банки, стоявшей тут же, на столе. – Работа как работа. Только вот поступили они со мной по-свински, а я ведь на это заведение три года своей жизни угробила, и за все это время – ни единого замечания!
– Почему же все так сразу поверили, что именно вы кровь воруете?
– Да что тут верить-то? У меня в шкафчике нашли два флакона по двести пятьдесят миллилитров – и что тут скажешь?
– А вы, значит, понятия не имеете, как они к вам попали?
– Ни малейшего!
– Не помните случайно группу и резус?
– Первая положительная, по-моему.
– То есть не редкая?
– А почему она должна быть редкой? – удивилась девушка. – Нет, самая что ни на есть распространенная. Только мне это нисколько не помогло: меня в два счета за дверь выставили, да еще и полицией пригрозили – в том случае, если бы я решилась оспаривать решение руководства!
– Но ведь правда была на вашей стороне!
– Жизнь меня научила, Агния Кирилловна, что
– Насколько близко вы общались с другими лаборантами? – поинтересовалась я. – Я имею в виду – нет ли у вас собственных предположений, кто и зачем мог бы воровать кровь?
– Абсолютно – нет. Вы же знаете, что кровь, за исключением редких групп, стоит недорого. Однако кто- то все же ее уносил, это бесспорно: время от времени мы недосчитывались пары-тройки пластиковых пакетов или флаконов.
– Кровь все время была одной и той же группы?
– Нет, по-моему, – покачала головой Вера. – Разных… А что это вы все про группы спрашиваете?
– Да вот пытаюсь хоть какую-то связь обнаружить с тем делом, которым мы сейчас занимаемся, – честно ответила я.
– ОМР какой-то – надо же! Я и не знала о вашем существовании, представляете?!
– А зачем вам об этом знать? Мы появляемся только тогда, когда происходит что-то плохое в сфере медицины, и большинство людей никогда не сталкиваются с нами, даже если в этой сфере работают. Кстати, что вы можете сказать об Илье Прокофьеве?
– Об Илье? А почему он вас вдруг заинтересовал?
– Да потому, что мне до сих пор не удалось застать его на месте: когда бы я ни пришла, мне говорят, что он уже убежал на другую работу!
– Это правда: Илюшка вертится как белка в колесе. У него вроде брат тяжело болен, вот парню и приходится крутиться.
– И что он за человек?
– Странный вопрос! Впрочем, не скажу, что мы с ним близко общались, он редко откровенничал с коллегами. С другой стороны, нелюдимым я бы его тоже не назвала: он и выпить любил в компании, и пошутить, но времени у него всегда было немного – особенно с тех пор, как он еще и в ПСМ начал работать. Но вы же сами можете с ним поговорить: у машины ПСМ обычно стоянка в районе Московского вокзала – там бомжи к вечеру собираются целыми пачками. Не понимаю, как Илюшка с этим сбродом работает… То есть мне, конечно, жалко этих людей, но ведь большинство из них заслужили то положение, в котором они оказались, – алкаши там всякие, профукавшие свое жилье, люди, не желающие работать, и все такое… А уж запашок от них – мама, не горюй!
– А Илья – что, всегда отличался сердобольностью?
– В принципе он не из тех, кто по зову души стал бы заниматься благотворительностью.
– Но заведующая вашей лабораторией сказала, что проект существует на пожертвования и что платят на ПСМ не бог весть как хорошо. Что же тогда могло заставить Илью подвизаться там работать, как вы думаете?
– Даже не представляю! – развела руками Вера. – Может, ему так деньги нужны, что он за все, что угодно, хватается, сколько бы ни платили? Ведь работа-то на ПСМ – не каждый день, время от времени, да и не всю ночь, а всего лишь несколько часов… Короче, не знаю, как это объяснить: может, врет он по поводу зарплаты, а на самом деле там платят ничего себе?
– Зачем бы ему это понадобилось? – удивилась я.
– Да чтобы другие не вздумали податься на ПСМ – может, он конкуренции испугался?
– Значит, говорите, машину ставят у Московского вокзала?..
* * *
Ехать на Московский было еще рано – Вера сказала, что ПСМ подъезжает туда только после одиннадцати вечера. Кроме того, честно говоря, я побаивалась отправляться на вокзал в одиночку, поэтому хотела попросить Дэна меня подвезти и подождать. Мы договорились о встрече в половине одиннадцатого.
