Клиника в океане

возбужденно заблестели. – Сами посудите: Люсиль – отличный хирург, с деньгами и перспективами. Она и раньше могла позволить себе выбирать все самое лучшее, а после работы на «Панацее» ее с руками и ногами оторвала бы любая клиника!

– Что значит – «после работы на «Панацее»? – удивилась я. – Разве Люсиль собиралась оставить судно? Мне казалось, что ее здесь все устраивает!

Старшая сестра на мгновение опустила глаза, поняв, что сказала больше, чем собиралась. Однако она вновь взглянула на меня. Выглядела она при этом какой-то растерянной, виноватой.

– Понимаете, Агния, так уж вышло, что я заглянула к ней вчера вечером... до того, как отправиться спать. Она уже собрала чемодан.

– Правда? А вы уверены, что это не было связано... ну, скажем, с желанием посетить Мальту или еще с чем-нибудь в таком же роде?

– Я не решилась ее спросить, но доктор Ламартен явно не обрадовалась моему появлению. У меня создалось впечатление, что она чем-то расстроена, даже, возможно, напугана... Хотя я могу и ошибаться, учитывая то, что произошло, ведь недавним событиям и чьим-то словам всегда придаешь некий тайный смысл, когда случается беда?

Но я очень сомневалась, что старшая сестра напридумывала себе бог знает что – не такой она человек! Итак, француженка не собиралась сводить счеты с жизнью – кто, спрашивается, собирал бы чемоданы, имея тайное намерение сигануть за борт? А это платье... Нет, я обязательно должна взглянуть на тело еще раз и лично во всем разобраться.

– Одна ты не пойдешь! – решительно заявил Фэй Хуанг, как только я поделилась с ним своими соображениями. Признаться, я надеялась, что он отреагирует именно так: пробираться в морг в одиночку, тайком, мне совсем не хотелось. То, что придется именно «пробираться», сомнению не подлежало, ведь наверняка, вздумай я испросить официальное разрешение, получила бы отказ: похоже, никому на «Панацее» не хочется выяснять, что именно произошло с пластическим хирургом.

Мы договорились встретиться в половине первого, когда в морге точно никого не будет. Он, к счастью, использовался крайне редко: на моей практике – вообще ни разу, поэтому охраны там не требовалось. Единственный на корабле патологоанатом просто запирал дверь в морг и в прозекторскую. Но я уже имела представление о том, как лихо мой китайский приятель справляется с замками.

* * *

Похоже, у меня входит в привычку полуночничать – если так и дальше пойдет, я, того и гляди, вскоре засну во время какой-нибудь операции! Однако ночь была на «Панацее» единственным временем, когда все вокруг замирало и успокаивалось, и именно это время суток как нельзя лучше подходило для нашей с Фэем задачи. Как я и думала, китаец легко вскрыл замок в двери морга. Терпеть не могу подобные места: здесь всегда чувствуешь, что жизнь мимолетна и только смерть и тлен длятся вечно. Запах карболки ударил мне в нос, и я невольно скривилась. Фэю тоже было более чем неуютно, и я не могла не заметить, как подрагивают, то и дело сжимаясь в кулаки, его руки. Я уже смирилась с мыслью о том, что на китайце, скорее всего, «висит» не один труп, но почему-то, оказавшись в «царстве мертвых», он явно испытал весьма неприятные эмоции – может, примерил на себя собственное будущее?

Металлический шкаф для трупов мог вместить десять тел, однако лишь одна из ячеек оказалась занятой – та, где лежала Люсиль. Я аккуратно, бережно сняла с ее тела простыню, и из груди моей тут же вырвался возглас изумления.

– В чем дело? – вскинулся Фэй, старательно отводя глаза в сторону от тела.

– Да ее же... она же... погоди-ка, Люсиль не проводили никакого вскрытия!

И в самом деле, сухопарое тело француженки осталось таким же нетронутым, каким было после извлечения его из воды. На ее виске я разглядела большой синяк, однако никаких следов аутопсии я не заметила – а согласитесь, это отнюдь не такая мелочь, для рассмотрения которой требуется микроскоп!

– Как это – не проводили?! – не поверил мне Фэй и заставил-таки себя приблизиться и посмотреть на труп. – Но ведь официальное заключение уже обнародовано!

То-то и оно: чем дальше, тем лучше и отчетливее я понимала, что все это – желание Люсиль убраться с корабля, наша несостоявшаяся встреча и ее падение за борт – произошло не просто так. Руководство «Панацеи» либо точно знает о причине случившегося, либо просто не желает поднимать шум и проводить расследование, ведь кто знает, это может дать вовсе не тот результат, которого они ожидают!

– От чего... Почему же она умерла? – сглотнув, спросил Фэй. – Захлебнулась? Ударилась о воду?

– Помоги-ка...

Мы перевернули тело на бок. Кожа француженки приобрела интенсивный синюшный оттенок, но на ее спине и плечах я не увидела и намека на синяки. Для проверки я слегка надрезала кожу под лопаткой – никакой свернувшейся крови. Это означало, что тело посинело от гипостаза [11].

При падении с такой высоты и при скорости судна в восемнадцать узлов Люсиль непременно получила бы весьма ощутимый удар, оставляющий видимые глазу обширные гематомы. Однако за исключением синяка и глубокой ссадины на лбу тело ее выглядело непострадавшим.

– Почему нет крови? – поинтересовался Фэй.

А ведь он, черт подери, совершенно прав! Если Люсиль перевалилась через перила и упала, то, вероятнее всего, получила эту гематому и ссадину от удара о борт. Тогда почему же рана чистая, как будто бритвой разрезали голову резиновой кукле?

– А что, если она не сама упала? – снова задал вопрос китаец.

– Это ничего не меняет: в ране все равно должна быть кровь.

– Смыло водой? – предположил он. – Ведь какое-то время она провела в море?

– Да, но кровотечение не останавливается в воде, поэтому, когда Люсиль выловили матросы, рана все еще должна была кровоточить...

– Ты можешь узнать, утонула она или нет? – спросил Фэй.

– Для этого мне придется вскрыть ее грудную клетку.

– А ты сможешь?

Эх, окажись вдруг здесь Леонид Кадреску, он мигом ответил бы на все наши вопросы и расставил все по своим местам! К сожалению, у меня не хватит квалификации, чтобы провести полноценное вскрытие. Вернее, я, конечно же, сумею это сделать, но вот за верность своих выводов отнюдь не поручусь!

– Тебе придется мне помочь, – вздохнула я.

Как только я завершила резекцию легких, стало ясно, что, от чего бы ни умерла Люсиль Ламартен, причиной ее смерти послужило вовсе не утопление. Конечно, не следовало ожидать, что из ее легких так и хлынут потоки воды, ведь после пребывания под водой в течение нескольких минут жидкости может быть очень мало, но ее там не оказалось вовсе!

– Что это значит? – спросил Фэй.

Я, конечно, не такой ас, как наш Кадреску, но все же медик.

– Это значит, что Люсиль была уже мертва, когда упала в воду.

В пользу этого вывода говорило и отсутствие крови в ране: француженка действительно упала с борта, скорее всего, ударившись при этом о какую-то выступающую часть судна, но эта рана стала уже посмертной.

– Тогда... что же ее убило? – с недоумением развел руками Фэй.

– Понимаешь, я же не патолог... Однако, судя по цвету тела – а оно какое-то слишком уж синее, – можно предположить, что причиной ее смерти стала асфиксия.

– То есть она задохнулась? – уточнил китаец.

– Похоже на то. При асфиксической смерти трупные пятна имеют интенсивный синюшно-фиолетовый цвет, как и вся кровь, перенасыщенная углекислым газом, что мы с тобой, собственно, и наблюдаем.

– Она задохнулась, но не захлебнулась?

– Ты прав, – кивнула я и принялась ощупывать шею и подбородок Люсиль.

Хотя, наверное, теперь это уже была не Люсиль, отличный врач и моя подруга, а просто улика – во всяком случае, я старалась внушить себе эту мысль, чтобы не испытывать жалости и чувства вины. Я не раз наблюдала за тем, как работает Леонид – четко, профессионально и с большим уважением к покойнику.