из них мог воспользоваться вывеской, чтобы обмануть неожиданно разбогатевшую дурочку. Кроме того, я разговаривала с подругой Ольги Малининой. Это она рассказала мне, что у девушки была с собой внушительная сумма денег…
– Агния…
– Кирилловна.
– Агния Кирилловна, вы не думали о том, чтобы сменить специальность и поработать следователем?
– Нет, благодарю вас. Я слишком долго училась, чтобы стать врачом, поэтому мне было бы жалко потраченного времени!
– Артем говорил, что вы – дама незаурядная, – усмехнулся капитан. – Постараюсь вам помочь, хотя, признаюсь, это нелегко – все равно что искать иголку в стоге сена!
– Я понимаю…
– Но сделаю все, что в моих силах, не сомневайтесь, – продолжил он. – Буду рад услужить майору Карпухину. Он крайне редко обращается ко мне с просьбами, и только в критических случаях. Видимо, этот – как раз такой. Мы начнем с того, что проверим мобильный Ольги – ее подруга должна знать ее номер. Так мы выясним, куда она звонила в последний раз. А потом… Ну, ладно, это неинтересно. Вам же лучше вернуться в Питер, ведь поиски могут затянуться, а я могу ими заниматься только вне основной работы. Так что езжайте с богом, а мы тут покопаем маленько. Оставьте свой номер, я вам позвоню, как только что-то узнаю.
Несмотря на то, что общение с капитаном Яблочкиным произвело на меня самое благоприятное впечатление, я покидала его кабинет несколько разочарованной. На что я, собственно, рассчитывала? Наверное, на то, что приятель Карпухина тут же снимет телефонную трубку и в два счета найдет мне Ольгу! Что ж, по крайней мере, я сделала все, что могла. Время моего пребывания в Москве истекало. Завтра воскресенье, а в понедельник – на работу, ее ведь никто не отменял! С Шиловым я не разговаривала с самого отъезда – очевидно, он все еще дуется, а у меня совершенно нет настроения просить прощения. За что? Я просто пытаюсь помочь бывшему боссу, ведь он так часто делал то же самое для меня. Если бы не он, Олег вообще погиб бы несколько месяцев тому назад, когда брат умершего пациента, решив, что в его смерти виноват Шилов, ворвался прямо в операционную, желая застрелить моего мужа![5]
Так как в Питер «Александр Невский» ходит только по понедельникам, средам и пятницам, я возвращалась на сидячем «Сапсане». Глядя на мелькавший за окном осенний пейзаж, я думала об Ольге Малининой. Жива ли она? Почему медсестру отослали в Москву? По какой причине руководство клиники проявило столь неслыханную щедрость и дало ей деньги на покупку квартиры в столице? Не для того ли, чтобы убрать Ольгу подальше от расследования убийства Геннадия Рубина? То, что она так неожиданно исчезла, растворившись в огромном мегаполисе, как капля воды в мировом океане, только на руку «Сосновому раю»: теперь-то тайна гибели Рубина похоронена – возможно, навсегда! Разве мало я видела репортажей о «черных риелторах» и их аферах, которые свели в могилу огромное количество обманутых людей? Если Ольга Малинина жива, то ей крупно повезло!
Помимо пропавшей медсестры, я думала и еще кое о чем. Мои мысли отчего-то постоянно возвращались к Лицкявичусу и той женщине. Кто она вообще такая, эта Антонина Рубина, и почему ради нее мой бывший начальник готов сделать так много? Я знала, что с бывшей женой он не общается, несмотря на то, что к Никите, ее пасынку от нового мужа, относится, как к собственному сыну. Такой мужчина, как Лицкявичус, не мог долго оставаться один: несомненно, женщины у него были. Однако одно дело – женщины во множественном числе, и другое – одна Женщина с большой буквы, способная стать единственной в его жизни… Черт, каким боком все это вообще меня касается?!
– Как ты это достала?
– Даже не спрашивай – ты не захочешь знать!
Леонид и Лариса встретились, как обычно, в ее постели. Он дал себе зарок больше не спать с ней: Настя, кажется, начала о чем-то догадываться. Не то чтобы он планировал с ней долгую совместную жизнь – это совсем не в его духе, но с Ларисой-то у них вообще нет ничего общего… кроме классного секса. Короче, все произошло как обычно – деловито, спортивно и изобиловало силовыми приемами. Пробы крови и мочи, продемонстрированные тренершей, привели Леонида в восторг: молодая женщина оказалась гораздо более изобретательной, чем этого можно было ожидать.
– Как он там? – поинтересовался Кадреску, мокрый от пота и практически обессилевший.
– Кто?
– Да Артур же, Степанов!
– А…
Лариса лениво перекатилась на живот, открывая его жадному взгляду свою подтянутую загорелую попку с тремя светлыми полосками от трусиков. Ее круглые ягодицы заставили его почувствовать, что он, оказывается, не так уж и устал.
– Он ни черта не помнит из того, что произошло вчера! – ответила тренерша. – Представляешь – как корова языком… Показывал мне синяки, которые вы с Мишей ему наставили, и спрашивал, где это он умудрился так удариться.
– Не знаешь, куда его девала Анфиса после нашей драки?
– В изолятор, куда же еще?
– О, у вас есть изолятор – как в тюрьме?
– Ну, он вовсе не такой уж плохой – так, просто кровать, привинченная к полу, и мягкие стены.
– Круто!
– Слушай, а зачем тебе вообще все это нужно? – спросила Лариса. – В смысле, моча, кровь?.. Если Степанов и наркоман, для нас это значения не имеет, ведь деньги, как говорится, не пахнут! Он в любом случае приезжает сюда не от наркозависимости лечиться, а шлаки из организма выводить, заниматься гимнастикой и восстанавливать форму после тяжелых съемок. Так почему же тебя так интересует, не наркоман ли он?
Леонид ненадолго задумался. Разумно ли посвящать Ларису в детали расследования? С другой стороны, она ведь ему помогает, по мере сил…
– Я думаю, – медленно произнес он, – что смерть Рубина может быть связана с вчерашним происшествием.
– Как это?
– Судя по всему, у Татьяны Донской случилась неконтролируемая вспышка ярости. Я говорил с персоналом – она была не из тех, кто без причины устраивает истерики. Более того, с ее телосложением она вряд ли была бы способна нанести Рубину столь серьезные увечья, приведшие к его гибели. Артур Степанов также слывет человеком, не склонным к насилию, однако наркотики могли бы все объяснить.
– Думаешь, и он, и Татьяна… были наркоманами?
– Нужно провести анализ.
– А если ты что-то обнаружишь?
– Даже не знаю. Поживем – увидим… А что ты там говорила про корову и
– Значит, все же это квартирная афера?
Лицкявичус стоял у большого окна в гостиной своего дома, сцепив руки за спиной. На улице шел дождь, в комнате горели бра по обе стороны от дивана, на котором сидела я, и его профиль четко вырисовывался на темном фоне. В прошлый раз голову бывшего главы ОМР покрывала черная вязаная шапочка. Я думала, это из-за того, что во время операции волосы ему пришлось сбрить. Теперь шапочки не было, и я поняла, что ошибалась: его седая, слегка вьющаяся шевелюра осталась нетронутой. Только резко выделявшийся шрам за правым ухом говорил о перенесенной им хирургии: Шилов-старший, несомненно, просто гений! Несмотря на то, что Лицкявичус, должно быть, потерял после операции пять-шесть кило, его тело оставалось все таким же крепким и гибким, как и до нее. Надо признать, он быстро возвращался в форму, и это наблюдение принесло мне изрядное облегчение.
Вопросительный взгляд его прозрачно-голубых глаз заставил меня вернуться к действительности.
