– Ну что, красавица, не расскажешь мне о своих тайных делах?
Чита обхватила голову длинными руками и изрекла:
– У-у-у!
– Что бы это значило? - поинтересовался Харвич.
Чита повторила громко и с выражением:
– У-у-у!
– Все равно не понял, - посетовал Винцент. - Ты не могла бы как-то иначе выразить свою мысль, а, лапушка?
Но Чита, похоже, не намеревалась вот так, сходу, делиться своими особыми обезьяньими секретами. Однако Харвич почему-то не сомневался, что в конце концов орангутаниха расскажет ему все, что им с Ольшесом так необходимо узнать. Просто ей нужно время, чтобы решиться. У нее до сих пор оставались сомнения в чистоте намерений инспекторов. Небольшие, но оставались. И Харвичу следовало доказать осторожной Чите, что ни он, ни Даниил Петрович не воспользуются ее обезьяньей наивностью.
Чита снова принялась обрывать цветы и траву, но теперь она складывала их в кучку перед собой. Харвич внимательно следил за ее действиями. Чита не в первый уже раз строила некие подобия пирамид... то из мебели и кухонной посуды в их коттедже, а теперь вот она складывала стожок травы... нет, это неспроста. Винцент снова и снова всматривался в обезьяну, но Чита делала вид, что не замечает этого, хотя Харвич уже не раз ловил ее косые взгляды. А потом вдруг у Харвича мелькнула некая смутная догадка...
– Чита, - тихо сказал он, - где это? Покажи мне, прошу тебя. Нам очень нужно знать. Это важное дело, серьезное.
Чита подскочила на месте и взвизгнула.
– Но почему ты не хочешь этого сделать, милая?
И тут Чита заплакала. Ее рожица отчаянно скривилась, из черных блестящих глаз покатились крупные слезы, повисая на шерстинках... Потом Чита отчаянно всплеснула руками и застонала.
– Чита, - перепугался Харвич. - Что ты? Не надо! Не надо, милая!
Он подхватил орангутаниху и усадил ее к себе на колени. Она не сопротивлялась. Напротив, она крепко прижалась к молодому инспектору и обняла его длинными волосатыми руками. Харвич, бормоча ласковые слова, тихонько покачивал Читу и гладил ее по голове, пока та наконец не успокоилась.
– Ну, малышка, что тебя так расстроило? Скажи!
Но настроение Читы уже снова изменилось.
Она вывернулась из рук Харвича и унеслась прочь.
Винцент проводил ее огорченным взглядом, встал и пошел обратно, к коттеджу.
...Он уже почти час просматривал полный каталог Заповедника. На экране компьютера одна за другой мелькали скульптуры - то вполне приемлемые с точки зрения Харвича, то такие, что от их вида молодого инспектора пробирало до мозга костей. А потом вдруг он ощутил рядом с собой кого-то...
– Ох, - рассерженно бросил Винцент, - ну что у тебя за привычка подкрадываться, как привидение? Нашел бы забаву поумнее!
Даниил Петрович ухмыльнулся.
– Думаешь, кукла в одной из них?
– Уверен. Вот посмотри, эти, по-моему, достойны внимания.
Харвич вывел на экран четыре изображения. Все они были схожи между собой тем, что их силуэты напоминали пирамиду... или стог. Или просто кучу невесть чего.
Ольшес внимательно всмотрелся в каждый из странноватых результатов полета творческого воображения. Потом ткнул пальцем в нижнюю левую картинку.
– Вот это.
Харвич увеличил изображение. 'Это' оказалось неким подобием шалаша или вигвама, сооруженного из тонких стволов деревьев - только деревья не были деревянными, а скорее походили на грубые гипсовые отливки. Впрочем, это мог быть и пластик, имитирующий гипс. Судя по надписи в нижней части экрана, конструкция называлась довольно сложно: 'Вечность жизни. Карточный домик бытия'. При чем тут карты, подумал Харвич, вот уж нисколько не похоже!
– Кто это соорудил? - спросил Ольшес.
Но компьютер дал совершенно неожиданный ответ:
– 'Автор неизвестен'.
– Обалдеть можно! - возмутился Харвич. - Как это - неизвестен? Кому он неизвестен?
Он набросился на компьютер, требуя выяснить, почему имя автора скульптуры не значится в каталоге и как это могло случиться. Потратив не меньше десяти минут, Винцент понял, что расходует время впустую. Он оглянулся. Даниил Петрович уже изволил исчезнуть. Харвич сердито сплюнул и, уточнив местоположение бревенчатого 'Карточного домика', спустился вниз, в гостиную.
Там он обнаружил членов экспедиции в полном составе. И Кроха тоже был тут. Не хватало лишь Читы.
– Ну что, молодое поколение, - весело сказал Даниил Петрович, с комфортом устроившийся на пухлом диване, - как дела? Нашел следы неведомого творца?
– Нет, - ответил Харвич, усаживаясь в кресло рядом с командиром. - Не нашел. Но эта штука стоит довольно далеко от нас, в семнадцатом круге.
– Ну, как-нибудь на досуге сбегаем, посмотрим, - решил Ольшес. Очень интересное произведение.
– Это вы о чем? - подозрительно спросил Винклер.
– Да так, - небрежно сказал Даниил Петрович, - обнаружили одну любопытную скульптуру, вот и все. Что удивительно - автор в каталоге не значится. Но вещь достойна внимания. Если найдется время - прогуляемся туда.
– Это, как я понимаю, поможет вам в поисках истины? - съязвил Левинский.
– Ну, истина, как известно, всегда где-то рядом, - загадочным тоном произнес Ольшес. - Вот только никогда не знаешь, в какую сторону посмотреть, чтобы ее увидеть. Так что на всякий случай надо как можно усерднее вертеть головой - вдруг она не успеет ускользнуть? И скульптура в этом смысле ничуть не хуже других стимуляторов мысли. И мне...
Даниил Петрович внезапно умолк, резко повернулся и уставился на окно, находившееся за его спиной.
Все остальные тоже повернули головы.
В гостиную заглядывал Мрачный Карлик...
Обозленный и обиженный Лепски, успевший по дороге к дому кое-как стереть с лица густую черную краску, посадил 'летучку' в полуметре от двери гаража и побежал к дому, оставив машину во дворе. Ему необходимо было принять ванну и уничтожить следы встречи с окончательно слетевшим с нарезки скульптором. Лепски не смотрел по сторонам, ему было просто не до того.
Но он не успел перешагнуть порог. Его окликнули:
– Лепски... подожди минутку. Поговорить надо.
Резкий высокий голос принадлежал Мрачному Карлику.
Мюррей вздрогнул и застыл на месте. Добрались-таки до него, паразиты...
Он полуобернулся и посмотрел на Карлика, стараясь ничем не проявить своего беспокойства. Карлик, макушка которого располагалась намного ниже талии Лепски, стоял, подняв голову, и вроде бы посмотрел на Мюррея, но кто мог с уверенностью сказать, куда смотрит Карлик? Его глаза непрерывно вращались в орбитах, словно Карлик боялся остановить взгляд на чем-нибудь... И выражения лица уродливого малыша Лепски тоже не мог понять. То ли это был сарказм, то ли, наоборот, сочувствие...
– В чем дело? - сухо спросил Мюррей.
– Сам знаешь, - спокойно ответил Карлик. - Лучше нам зайти в дом.
Мюррей, пораженный наглостью маленького человека, сказал, изо всех сил сдерживая мгновенно вспыхнувшую в нем ярость:
