После некоторого совещания постановили отдать их Батону — как самому сильному. Услышав общее решение, он даже побледнел от волнения.
— Ребята, мне нельзя, я срок мотал!
— А кто здесь не мотал? — вызверился было на него Шнифт и сник, наткнувшись на испытующий и насмешливый одновременно взгляд Лины.
— А мне кто-то совсем недавно напевал о работе с ювелирными изделиями!
— Из-за них, проклятых, и сел! — с тяжелым вздохом Шнифт опустился на стул, с которого было подскочил.
— Послушайте, ребята, поезд на Адлер отправляется в час ночи, билеты можно хоть сейчас заказать по телефону. У нас в запасе, — Айс взглянул на «Ориент», — почти семь часов. А что если нам посидеть перед дорожкой за бутылочкой шампанского и рассказать друг дружке о своей жизни? Вспомнить самое главное, из-за чего жизнь повернулась какой-то другой гранью — плохой или хорошей! Ну как, годится предложение?
— Исповедь, значит? А ты у нас, получается, за священника будешь? — Шнифт насмешливо смерил Айса взглядом, — Да ко мне ни один опер на допросе еще в душу не заглядывал, а ты хочешь, чтобы я тебе ее, как портянку вывернул?
Айс с сожалением посмотрел на него.
— Дурак ты, Толик! — вмешалась Лина. — Вот скажи мне, за что тебя посадили?
— Да ни за что! — буркнул Шнифт, уже отходя и в душе сожалея, что «отвязался» на Айса — неплохого, в общем-то, парня, — Я и прокурору так заявил на суде!
— А жалобу писал на несправедливый срок?
— Кассацию, что ли? Конечно, писал, и не одну даже! Да без толку все это, ни одна крыса канцелярская не поняла меня!
— А тебе хотелось бы, чтобы тебя выслушали и поняли?
Шнифт уже просек, куда клонит эта хитрая девчонка.
— Можно подумать — вы меня поймете!
— А для какого же хрена тебе здесь дружбу предлагали? — когда была необходимость, интеллигентная с виду Линка умела выразиться чисто по-русски — в этом Шнифт успел убедиться вчера на рынке. — И постель к ней в придачу! — безжалостно добавила она.
— Ладно, сдаюсь! — он поднял руки вверх, — Да я свою историю многим уже по пьянке рассказывал. А пьяное сочувствие наутро с винными парами куда-то девается…
Было это в… в общем — было. Работал я таксистом в одном из таксопарков города. Ну, сами знаете работу таксиста: «шеф — туда!», «шеф — оттуда!», междугородние шабашки, «леваки» и все такое прочее… В общем, зарабатывал прилично, жил неплохо: на хлеб хватало, да еще и с хорошим довеском масла. Заграничные шмотки, видик, сигареты «Мальборо», клевые телки — на все хватало с избытком. Ни в какие сомнительные авантюры не влазил, хоть и было ж таких предложений — мама моя! В конце концов, нашел себе хорошую подругу — училась в пединституте на четвертом курсе — и подумывал уже нацепить хомут на шею, извиняюсь — жениться, когда все это и случилось.
В один из вечеров, поздно уже было, гоню я свою тачку в парк с полным карманом выручки, и тут, возле одного из домов микрорайона, замечаю шикарную деваху: подняла вверх кулак с оттянутым пальцем и вовсю голосует. Мне бы, идиоту, проскочить мимо, деньги же при себе немалые, да и время работы вышло, но, видно, сидит где-то внутри нас дьявол-искуситель — тормознул. Видимо, в такой ситуации все мы, мужики, надеемся поймать его величество Случай — на этом нас и подсекают.
В общем, подваливает эта красотуля к машине — подбрось, мол, в аэропорт? Какой тебе, говорю, аэропорт в двенадцатом часу ночи, и тут вдруг нюхом чувствую: с правой стороны тоже кто-то есть! Оборачиваюсь туда — точно: один мордоворот на заднее сиденье уже мостится, а другой открывает переднюю дверцу и в рыло мне пистолет тычет — выходи, мол, прокладка между рулем и сиденьем! Ну, вылез я, достаю из кармана наличку — на, подавись государственным рублем! А он, паскуда, смеется: не нужны нам твои гроши, мы тебе своих подкинем, если для нас доброе дело сделаешь. Это в полночь, да еще под стволом — доброе дело! Ну, я вежливо так интересуюсь, какого им хрена надо от простого таксиста.
Тачка им моя, оказывается, понадобилась на двадцать минут. Тот, с пистолетом, спрашивает, есть ли у меня часы — время сверить, чтоб все точно было. А моя «Ракета» старенькая — как раз в ремонте у часовщика. Вынимает тогда тот, что на заднем сиденье обосновался, из кармана массивные такие котлы с браслетом — на, мол, заводи и выставляй время по нашим. Я тогда еще вежливее спрашиваю, на кой черт им точное время, если они машину могут на сколько хочешь взять, а я и не вякну против их ствола. Тот, с пистолетом, посоветовал мне не умничать, а делать, что говорят, они люди честные и обманывать не собираются: сказали — на двадцать минут — значит, через двадцать и пригонят машину. Выставляю я время на этих часах и чувствую: золото натуральное в руках держу, и часы, и браслет из чистейшего золота — можете поверить, таксисты в таких делах маху не дают.
Ну, после того, как я их на руку нацепил, они уселись поосновательнее в моей тачке и говорят на прощанье: в залог того, что вернемся, мы тебе нашу девушку оставляем, если нас не будет через указанное время, можешь ее смело трахать куда хочешь и сколько захочешь. С тем и укатили. Ну, я сразу на ту шалаву отвязался: что ж ты, говорю, меня так подоср… извиняюсь — подгадила?
Молчит и сигарету смалит. Ну и хрен с тобой, буду и я молчать! Промолчали мы так десять минут, затем двадцать, а потом я ей и говорю: нетути твоих дружков и объявятся они где-то с первыми ласточками. А она мне в ответ лишь одно слово: приедут! Тогда давай договор исполнять! Опять молчит. Потрогал я ее за разные места — молчит. Полез поглубже — ни звука. Ну, я мужик или кто? Постелил свой куртофан на лавочку в скверике, завалил ее туда и отходил по всему ритуалу. Поднялась она после всего, отошла на видное место и опять за сигарету…
Только через час они приехали. Вежливо так извинились за опоздание, и к ней — этой подруге: ну как он, использовал данную возможность? А она глянула на меня такими холоднющими глазами, что у меня сразу давление упало, и цедит сквозь зубы: быдло! Тут ко мне подваливает тот, с пушкой, я снимаю часы, подаю ему, а он: оставь себе их в счет компенсации за просроченное время. Ну я ему и брякнул, что уже компенсировал его, а он посмотрел на меня, потом на эту деваху — это, говорит, моральное вознаграждение, а материальное — эти часы. И ожерелье еще мне в руки сует — я глянул на него и сразу подумал, что если это бриллианты, то значит, все мне снится. Впоследствии оказалось — точно, бриллианты… В общем, они попрощались и ушли в темноту, а я в другую сторону рванул на полном газу. Припоздал, конечно, в парк, выручку утром пришлось сдавать, но машину в бокс загнал и на дежурный трамвай успел.
На следующий день слух по городу пошел: из фирмы, торгующей драгоценностями, смылся один из специалистов, прихватив с собой полный кейс с побрякушками. Объявили всесоюзный розыск на него и возможных подельников. Ну, мне оно как-то — мимо ушей, мало ли их, бегунов, в наше время?
Часы и ожерелье в бардачок пока забросил — пусть лежат до лучших времен, а сам езжу-колесю на своей тачке по городу. И, как назло, ни одной шабашки «на дальняк». Только через дня три чую: смердеть моя машина начала — ну чистый покойник! Долго салон обыскивал, пока в багажник не заглянул. А там толстяк какой-то лежит, весь уже позеленел и распух: жарища-то на улице адская! Тут друзья-таксисты подскочили, кто-то в ментовку звякнул… Покойник тем самым «сбежавшим» специалистом и оказался. А часики и ожерелье — из его кейса… На суде меня и слушать никто не стал: покойничек — вот он, улики налицо. Правда, долго выбивали из меня остальные цацки, но, не добившись ничего, оставили на потом.
А потом меня выкупили, прямо с этапа, и я попал в другую зону — Карабахскую. Но это уже другой базар!
Шнифт выбил из пачки «Приму» и жадно затянулся.
— А что же с той девушкой — с четвертого курса, на которой ты жениться собирался? — Инеску, кроме Толиковой, заинтересовала и женская судьба.
— А это ты у моего лучшего корефана спроси! — кивнул Шнифт на Батона. — Я уже в то время на зоне был и всех подробностей не знаю. Знаю только одно: из-за нее он и сел на нары!
— Что? — ахнула женская половина в один голос…
