не способный смириться с сознанием собственной жестокости…
Жанна вгляделась в фотографию, висевшую справа от нее. На ней Альфонсо Палин, высокий седовласый мужчина, прижимал к себе сына — худого подростка с лохматыми бровями. Будущего психиатра Антуана Феро.
— Когда ты убил отца? — по-испански спросила она.
— Я принес его в жертву в девяносто четвертом. И пожрал. Прямо здесь. В то время я был студентом университета Буэнос-Айреса, на факультетах права и палеоантропологии. Много читал. Особенно «Тотем и табу». Он даже не сопротивлялся. Так было предначертано, понимаешь? Жертва, инициация. Первородный грех. Но он не умер в тот день. Он переселился в меня. И до сих пор живет. — Он похлопал себя по груди. — Вот здесь.
Для завершения следствия Жанне предстояло выяснить еще многое. Она дала себя провести как глупая девчонка. Началось все с магнитофонной прослушки. На диске, записанном 6 июня 2008 года, в пятницу. На нем звучали три голоса. Антуана Феро. Альфонсо Палина. Хоакина Палина. Даже четыре, если считать маленького маугли, притаившегося в глубине сознания аргентинского адвоката. Она никогда не видела этих людей в лицо. Она выдумала их, наделила конкретными чертами, создала их из ничего, хотя единственным, с кем она встречалась в реальной жизни, оставался психиатр Феро.
А на самом деле все это был один и тот же человек.
В душе которого сосуществовало несколько личностей. Они пустили корни в его психике и год за годом диктовали ему, что делать и как себя вести. Жанна попыталась мысленно «разобрать» всю эту мешанину личин, как разбирают матрешку. Только эта матрешка оказалась выкрашена в кровавые тона. Итак, ребенок-каннибал из Кампо-Алегре. Хорошо воспитанный юноша из Буэнос-Айреса, избравший адвокатское поприще. Отец-адмирал, съеденный в Лесу мертвецов. И наконец, Антуан Феро — парижский психиатр. Боязливый и прижимистый. Убежденный вегетарианец. Обманщик, внимательно слушавший чужие исповеди и изучавший чужие неврозы с интересом зоолога, исследующего рептилий в вивариуме. Эти отдельные, порой диаметрально противоположные личности иногда враждовали между собой, но чаще игнорировали друг друга. В мозгу Хоакина правое полушарие не ведало о том, что творит левое…
Жанна стояла в круге света не двигаясь. Одежда висела на ней мешком. Она не боялась. Нисколько. Ошеломление вытеснило все прочие чувства. Антуан Феро у нее на глазах брал одну за другой фотографии, рассматривал и ставил на место. В эту минуту он снова напоминал того обворожительного молодого мужчину, за которым она следила на выставке в Гран-Пале.
— Расскажи мне о себе, — по-французски приказала она ему.
Он повернулся к ней. Лицо его изменило выражение. Черты заострились. Кожа покрылась морщинами. В один миг он постарел на сорок лет. Перед ней стоял Альфонсо Палин — кровавый убийца и отставной адмирал.
— Какой валютой будете расплачиваться? — по-испански поинтересовался он.
— Своей жизнью.
Альфонсо Палин улыбнулся. Лицо его снова изменило выражение. Оно разгладилось и помолодело. Он опять превратился в Антуана Феро:
— Вы пытаетесь продать нам то, чем мы и так располагаем.
Нет, это говорил не Феро. И акцент, появившийся в речи, свидетельствовал о том же. Это говорил Хоакин Палин — адвокат из Буэнос-Айреса, защитник организаций, занимающихся гуманитарной деятельностью. Жанна решила, что будет по-прежнему обращаться к нему на «ты»:
— Ну тогда считай это последним желанием приговоренного. Вместо традиционной сигареты.
Мужчина улыбнулся улыбкой Антуана Феро. В этой его способности мгновенно менять голоса, лица, повадку было что-то гипнотическое. Очевидно, мелькнуло у Жанны, это свойство созданий с серьезными генетическими отклонениями…
— Ты права. Раз уж мы привели тебя сюда, пожалуй, следует открыть тебе правду. Всю правду…
Психиатр сел за стол. Пока он произносил последние слова, его внешность успела измениться несколько раз. Сосредоточенный взгляд врача. Располагающая улыбка адвоката. Насупленная мина Альфонсо Палина. И на несколько кратких мгновений — гримаса маленького дикаря. Она производила ужасающее впечатление. Перекошенное на сторону лицо, как будто подцепленное на рыболовный крючок.
Жанна уже поняла: когда личность маугли в сознании ее собеседника брала верх, его речь теряла связность, как у людей с симптомами аутизма. И снова становилась нормальной с новой сменой персонажа.
Она попыталась представить себе, как по вечерам, сидя у себя в кабинете, Антуан Феро выпускал на волю все свои личности. Играл поочередно роль каждого. И смотрелся в них, как в кривое зеркало. В самом деле, похоже на катарсис… Один из подобных сеансов она и записала на пленку в тот июньский вечер.
Пока что его признания нисколько не прояснили общую картину. Он сообщил ей лишь то, что она и так уже знала — если при этом не солгал. Скорее всего, он старался придерживаться версии, которую они совместными усилиями разрабатывали в ходе расследования. Но в излагаемой им истории оставалось еще слишком много темных пятен.
Она решила действовать как профессионал. Как следственный судья, изучающий все аспекты дела. Не оставляющий без внимания ни одного факта. Именно это она поклялась сделать после гибели Франсуа Тэна.
— Начнем с парижских убийств, — сказала она. — Мотив?
Ей ответил голос отца:
— Простое совпадение. — Он говорил по-французски, с сильным акцентом. — Наш народ был в опасности.
— Нелли Баржак и Франческа Терча грозили раскрыть вашу тайну. Но Марион Кантело? При чем тут была она?
— Она обнаружила наши… симптомы.
— Где?
— В институте Беттельгейма.
— Но я проверяла. Хоакин никогда не наблюдался в этом институте.
Альфонсо Палин ухмыльнулся и откинул со лба прядь волос.
Когда он заговорил, это был уже Антуан Феро:
— Ни один из нас там не наблюдался. Зато я лечу там других. Даю консультации. Меня интересует аутизм. Разве это не понятно? Я ведь могу поделиться с другими собственным опытом…
Вот дура. Она изучила списки детей, проходивших лечение в институте Беттельгейма. Ей и в голову не пришло проверить персонал. Если бы она это сделала, то сразу же наткнулась бы на имя Антуана Феро. Еще один урок.
— Однажды Марион застала меня в момент припадка. И поняла, что я сам страдаю аутизмом…
— И что ты обманщик. Может, Хоакин в самом деле получил образование юриста и палеоантрополога, но Антуан Феро уж точно не получал образования психиатра. Антуана Феро попросту не существует.
— Ну, ты же наверняка слышала, как про это говорят… — с усмешкой произнес он. — Психиатр — это псих, изменивший своему предназначению.
— Как ты познакомился с Нелли Баржак?
— Это Хоакин. Мы встретились на коллоквиуме, посвященном теме генетического наследия народов Латинской Америки. Позже она позвонила мне и рассказала про образец крови, присланный Мансареной. Она знала, что я родом с северо-востока Аргентины. Той же самой области, откуда поступил образец…
— Франческа Терча?
— С Франческой мы давние друзья. Познакомились в Университете Буэнос-Айреса. Вместе ходили на лекции по палеоантропологии. И Хорхе Де Альмейда из той же компании. Мы учились в одной группе.
Вот она, изюминка. Если бы она внимательнее рассмотрела групповую студенческую фотографию, ту самую, на которой Де Альмейда написал «Те Quiero», то узнала бы… Антуана Феро собственной персоной. Проклятье. Проклятье. Проклятье. У нее в руках были все улики. С самого начала. Ну, почти с самого начала.
