«В Сальвадоре, — предупреждал ее Марк, — лучшие в Центральной Америке дороги». Он не солгал, дороги были что надо — те, что успели проложить. Жанну словно швырнули в лязг и грохот какой-то адовой стройки. Повсюду работали экскаваторы, поднимая и перетаскивая с места на место огромные глыбы скальной породы; с воем двигались самосвалы, груженные красного цвета землей. Жанна пробиралась по почти непроезжим тропкам мимо зияющих котлованов, внутри которых копошились похожие на призраков люди в непромокаемых дождевиках, тельниках-безрукавках или вовсе с голым торсом, вооруженные лопатами или мастерками, многие в респираторах и толстых рабочих рукавицах. Их безмолвная пантомима будила в воображении картины рабского труда давно минувших времен…
Сальвадора она толком не видела. Ни Сан-Мигель, ни Сан-Висенту, ни Сан-Сальвадор, ни Санта-Ану. Вся ее поездка по стране прошла под проливным дождем, больше похожим на потоп, предвещающий конец света. Лило не переставая — тяжелые, горячие, жирные потоки низвергались с небес, словно силились утопить землю. Временами Жанне казалось, что она ведет не машину, а подводную лодку и шансов всплыть на поверхность больше нет. Мысли ее путались. В висках стучало: кровь, кровь… Зараженная кровь в «Плазма Инк.»… Кровавые жертвоприношения майя… Кровь Нильса Агосто, черная в ночной тьме. Реки багровой крови, запах железа… Ей уже мерещилось, что в переполненных придорожных канавах тоже плещется не вода, а густая вязкая кровь…
Шесть утра.
Граница Гватемалы. Повторение уже знакомой процедуры. Оставить машину. Пройти пешком. Получить штамп в паспорт. Взять другую машину, на сей раз снова джип «мицубиси». У беззубого усатого мужика Жанна обменяла свои доллары и кордоба на кетцали — гватемальскую валюту. От Гватемала-Сити ее отделяло 200 километров; затем придется проехать еще 50, чтобы достичь Антигуа — исторической столицы страны. Именно там располагался монастырь священника-убийцы.
Меж тем встало солнце. Когда она тронулась в путь, его бронзовый диск уже повис над джунглями. Гватемала впервые предстала перед ней в виде утопающего в дымке леса. Плотный серебристый туман окутывал древесные стволы примерно до половины, оставляя на виду лишь вершины. Сквозь его пелену кое-где проступали очертания кустарников. Все вместе немного напоминало размытые, выдержанные в красновато-блеклых тонах пейзажи китайских живописцев.
Наступила пятница, 13 июня. Будем надеяться, сказала себе Жанна, что это не принесет несчастья. Она теперь двигалась в глубь времен. Народ майя, от которого произошло население страны, никуда не делся — он по-прежнему был здесь, невозмутимый, извечный, ничуть не изменившийся вопреки летящим по дороге джипам. Мужчины щеголяли в пестрых болеро и белых техасских шляпах. Женщины ходили босиком. Каждая носила традиционный вышитый корсаж — радужной расцветки гуипиль. Жанна читала, что эта одежда отражает космогонию майя. Показывает Вселенную, населенную сонмом бесчисленных богов, живущую по законам повторяющихся циклов, словно часовой механизм без стрелок и циферблата.
Несмотря на спешку, она сбросила скорость. Ей хотелось всмотреться в их лица. То, что она увидела, наполнило ее душу трудновыразимым чувством благости. Эти люди не существовали на фоне пейзажа — они сами были пейзажем. Золотисто-коричневые лики, выдубленные тысячелетним солнцем, дождями, чередованием циклонов и штиля, воплотились в образ персонажей ими же созданных мифов. Кукурузные люди, шепнула себе Жанна.
Около полудня она приехала в Гватемала-Сити. Снова полило как из ведра. Город выставлял напоказ свою историю — так отважный воин с гордостью демонстрирует боевые шрамы. Хаотичная застройка. Беспорядочное скопление домов, возводимых как бог на душу положит, подчиняясь непредсказуемому ритму миграций, в свою очередь вызванных землетрясениями, циклонами, наводнениями… Многолюдная, зыбкая, текучая столица…
Она въехала в гигантскую лужу и застряла. Вокруг чавкала бурая жижа, и было непонятно, то ли она льет с неба, то ли бьет из-под земли. У Жанны в голове вертелась фраза, вычитанная у Жоржа Арно и в свое время потрясшая ее. В своей «Плате за страх» он писал:
«Не следует искать в этой книге географической точности, которая всегда обманчива. Гватемалы, например, не существует. Я это знаю, потому что я там жил».[60]
Именно это ощущение охватило ее сейчас. Это не город. Не страна. Это подлинный ад. Горнило, в котором плавятся люди, нищета и грязь. Возможно, в один прекрасный день все это во что-то и переплавится, но пока процесс в стадии магмы, органической магмы…
Она все-таки выбралась на твердую поверхность и вздохнула с облегчением. Дорога пошла на подъем, вселяя надежду на лучшее. «Очищение», «свежий ветер», «квинтэссенция духа» — в голове у Жанны мелькали бессвязные обрывки мыслей и образов… Она проехала всего несколько километров, но ландшафт совершенно изменился. Вязкие топи и густая грязь остались позади; здесь начинались горы. Показались вершины пока еще далеких елей, в воздухе повеяло благословенной свежестью. Впрочем, бурная тропическая растительность не давала Жанне забывать, где именно она находится…
К двум часам дня Жанна добралась до Антигуа. Если Гватемала-Сити представлялся ей адом, то сейчас она попала в «зеленый рай детской любви». Отлично сохранившийся город, в XVII веке игравший роль столицы всей Центральной Америки. Два или три минувших столетия словно обошли его стороной. Ни одного современного здания. Даже ни одного двухэтажного здания. Мощенные булыжником улицы, по которым ползком, в час по чайной ложке, пробирались редкие машины. Церкви. Везде, куда ни кинь взгляд. Полный каталог всех стилей и эпох. Белые, желтые, красные. Барокко и неоклассика. Повторяющие строгие очертания гасиенды или изобилующие пышным декором под стать мексиканской оперетке.
Небо стояло низко, все еще грозя дождем. Обступившие город вулканы добавляли атмосфере мрачности. Но даже унылая погода, окрашивавшая все вокруг в ртутный цвет, была бессильна против солнечной архитектуры церквей и домов с голубыми, розовыми, лиловыми стенами. Улицы поразили ее своей прямотой. Словно разложенные по всему городу продольные флейты, они, казалось, не переставая, наигрывали мелодии, сотканные из цветов и ярких красок.
Жанна выехала на главную площадь — Пласа Майор.
Рассаженные в шахматном порядке деревья; сводчатые галереи, разбегающиеся на все четыре стороны света; узорчатые кованые решетки на окнах… Жанне почудилось, что вот сейчас с одного из увитых розами и лавром балконов спрыгнет Зорро… Она сверилась с картой. Так, понятно. Авенидас, то есть проспекты, пересекают город с севера на юг. Кальес, то есть улицы, идут с запада на восток. Ей не составило никакого труда разыскать нужную церковь. Иглесия-и-Конвенто-де-Нуэстра-Сеньора-де-ла- Мерсед. Именно там, по сведениям, сообщенным Эвой Ариас, служил Пьер Роберж — священник-бельгиец, пожравший шестнадцатилетнюю девушку-индеанку.
50
По архитектуре церковь Иглесия-и-Конвенто-де-Нуэстра-Сеньора-де-ла-Мерсед представляла собой нечто среднее между романской постройкой и причудливым сооружением барокко. Внутри это оказалось прочное здание с толстыми стенами. Снаружи — своего рода праздничный торт: витые колонны, охряное кружево кровли, фасад, расписанный фресками, на которых ангелочки Возрождения как ни в чем не бывало соседствовали с национальными орнаментами майя.
Жанна припарковалась на паперти. К ней тут же подошли несколько индеанок, призывно протягивая какие-то тряпки, бусы, брелоки. Каждая держала на руках младенца. Жанна отрицательно покачала головой. Она улыбалась. Грязная, вымотанная до последней степени, лохматая, она тем не менее ощущала себя красавицей. Решительной женщиной. Героиней.
Она скользнула в ворота, огляделась и направилась к наиболее солидной части церкви. Стены здесь достигали в толщину нескольких метров. Дорожная плитка казалась вытесанной из скалы. Место вполне отвечало своему изначальному назначению — сражаться. Действительно, этот приход создавался по тем же правилам, по каким возводятся крепости. Он стал одним из бастионов, построенных среди джунглей, чтобы
