Жанна пролистнула несколько страниц. Она искала информацию о кошмаре. Об истории Хуана, он же Хоакин. Пропустила еще несколько страниц. Роберж описывал трудности, с которыми столкнулся в отношениях с индейцами и военными. Где-то в середине июня нашла наконец намек на интересовавший ее период. Роберж обмолвился, что должен перенести в тетрадь составленные в Аргентине заметки по поводу «случая Хуана». Но пока ему было некогда.
Еще несколько страниц. О Хуане — ничего или почти ничего. Роберж фиксировал все новые участившиеся случаи исчезновения людей. Казни. Похищения. Пытки. Избиения. Иезуит не вдавался в подробности. Указывал, что по отношению к нему солдаты вели себя все более грубо. Устраивали обыски в церкви, в больнице, в его доме…
Жанна листала дневник. Недели. Месяцы. О Хуане — лишь лаконичные замечания.
«Хорошо покушал».
«Спит нормально».
«Привыкает к климату».
В сентябре — новое испытание. Пропала одна из его добровольных помощниц. Женщина по имени Алаида. Ее насиловали и пытали, после чего бросили в лесу. Открытые раны немедленно воспалились, и несчастная в буквальном смысле слова начала заживо гнить. Солдаты стояли возле нее на страже, никому не позволяя прийти ей на помощь. Время от времени они осыпали ее ударами или мочились ей в рот. Истязание длилось больше недели. Потом солдаты ушли, бросив тело на растерзание хищным канюкам. Роберж сделал все, что было в его силах, чтобы ее спасти, но это ему не удалось.
Наконец в октябре 1982 года он нашел время для своих аргентинских записок. Жанна сосредоточилась. Из 1982 года она перенеслась в 1981-й. Из умеренного климата озера Атитлан — в пекло северо-востока Аргентины. Впрочем, бесчинства военщины остались точно такими же. Единственное различие состояло в том, что дело происходило на военной базе, носившей то же имя, что и деревня, — Кампо-Алегре. Сюда сгоняли заключенных со всей страны. И творили беззакония за забором концентрационного лагеря.
Два дня назад одна женщина совершила в окрестностях деревни странное открытие. В лесу она столкнулась со стаей обезьян-ревунов — местные называют их monos aulladores negros или caráyas, и это самый распространенный здесь вид. Женщина собирала хворост возле лагуны, в местности, известной как «Лес мертвецов» или «Лес духов» (la Selva de las Almas). Обезьяны — около двух десятков — висели на ветках, прячась в листве. Обычно, чтобы напугать непрошеного гостя, они издают ревущие звуки; если же этого оказывается недостаточно, спасаются бегством. Но на сей раз они и не подумали убегать.
Кричали, раскачивались и бросали на женщину злобные взгляды.
Индеанка была не из пугливых. Вооружившись палкой, разогнала всю стаю и остановилась возле дерева, которое они защищали. И увидела на земле необычную обезьяну. Черную и неуклюжую. Обезьяна стонала, безуспешно пытаясь взобраться на древесный ствол.
Женщина пригляделась внимательнее и застыла на месте, пораженная. Это была не обезьяна, а ребенок, облепленный листьями, кусками коры и клочьями шерсти. У него была повреждена нога, поэтому он не мог двигаться. Она побежала за помощью. Через час пришедшие с ней мужчины прогнали вернувшихся обезьян и унесли полуживого ребенка с собой. Как мне потом рассказали, они запихнули его в мешок. В том, что касается бесцеремонности, с какой они обошлись с ребенком, я им верю.
Моя медсестра, живущая в Кампо-Алегре, ходила на него посмотреть. По ее словам, мальчику от шести до восьми лет. Он страшно худ. От него чудовищно дурно пахнет — мухи так и вьются вокруг. Все тело у него покрыто липкой обезьяньей шерстью и какими-то засохшими отбросами. Под волосами — буйной черной шапкой — почти не видно лица. Изо рта струйками течет слюна. Ногти длинные, загнутые, забитые землей. Он большей частью спит, но, когда просыпается, ведет себя агрессивно. Как утверждает медсестра, нога у него действительно серьезно ранена. Ее надо срочно лечить. Сегодня вечером собираюсь пойти к нему вместе с Томасом, нашим врачом. Окажем ему первую помощь, а потом переведем к нам в приют.
Поразительно. По-другому не скажешь. Настоящее дитя джунглей. Стоило мне его увидеть, как в голову полезли книжные и киношные ассоциации. Маленький дикарь из Аверона. Индийские найденыши Амала и Камала. Еще один похожий случай, несколько лет назад произошедший в Бурунди, — я о нем слышал. Фильм Франсуа Трюффо…
Я поговорил с властями Кампо-Алегре и под расписку забрал мальчика в нашу больницу. Мы его вымыли. Подстригли волосы и ногти. Первый сюрприз — это вовсе не индейский ребенок. У него белая кожа. Глаза черные. Видимо, он испанского происхождения. Вторая особенность — все тело у него в шрамах. Следы укусов, ссадины, порезы. Наконец, третье — рана на ноге не такая уж страшная.
Томас вколол ему пенициллин. Мы его осмотрели. Точно определить возраст трудно. Мне кажется, ему лет шесть, может, семь. Худющий — весит 32 кг — и в то же время жилистый. Страдает от сильного кишечного расстройства и, похоже, малярии. Более внимательный осмотр наверняка выявит и другие заболевания.
Утром наблюдал, как Томас осматривал Хуана — деревенские жители дали ему это имя, — и пытался найти ответ на вопрос: как долго он прожил в лесу? И как сумел выжить в среде, где нормальный человек не вынесет и суток? Жара. Насекомые. Постоянная угроза со стороны хищников — на суше и в воде. Как он защищался? Неужели его в самом деле опекали обезьяны-ревуны?
Пока что он производит впечатление слепого и глухого. Безостановочно мигает глазами, вращает глазными яблоками за закрытыми веками. Не peaгирует даже на сильный шум, но при малейшем прикосновении вздрагивает всем телом. Врач высказался категорично: ни о какой слепоте и глухоте не может быть и речи. Тем не менее он демонстрирует полнейшее безразличие к окружающему. Без конца раскачивается взад-вперед. Чем-то напомнил мне детей-аутистов, которых я видел в Брюсселе, когда служил духовником при королевских лечебницах.
Откуда он взялся, этот ребенок? Может, его бросили родители, жители одной из окрестных деревень? Или он сам по какой-то причине сбежал из отчего дома? Есть и еще одна возможность. Мальчик жил на военной базе — там ведь есть дети. Если ребенок местный, нам не составит никакого труда узнать, кто он. Но если он с базы, дело осложняется. Военные никогда ни в чем не признаются.
Мы поместили Хуана в отдельной комнате, забранной решетками, подальше от других детей, чтобы они его не дразнили. Он легко впадает в панику, стоит ему поймать на себе чей-нибудь взгляд. Вообще он ведет себя крайне беспокойно, все время дергается. Потом вдруг раз — и засыпает. Проснувшись, принимается тянуть свою веревку — нам пришлось его привязать, иначе он поранился бы, колотясь в решетку. Я часто повторяю себе слова Иисуса, приведенные апостолом Матфеем:
«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю»[69]
Мы кормим его. Он ест фасоль и кукурузные початки, но предпочитает фрукты и зерно. Пока он ест, в глазах у него стоит страх. Впечатление такое, будто он боится, что у него отнимут пищу. Без сомнения, это память о жизни с обезьянами.
Сон у него беспокойный. Лицо дергается в тике, тело сотрясают судороги. Он постоянно настороже.
