— Сколько времени она уже пытается их продать?
— Наверное, дня четыре или пять. Сара — израильтянка. Она обратится к торговцам-евреям. Опросите тех, с кем вы уже знакомы.
— А если я выйду на нее?
— Тихонько подойдите к ней и скажите, что работаете со мной. Не упоминайте об алмазах, просто уговорите ее укрыться в безопасном месте до моего возвращения. Ладно?
— Ладно. — Дюма, видимо, раздумывал несколько секунд, потом произнес: — Положим, я найду эту Сару. Как мне убедить ее в том, что мы работаем вместе?
— Скажите ей, что я ношу у сердца ее «Глок».
— Ее что?
— Ее «Глок». Г-Л-О-К Она поймет. И последнее, — добавил я. — Не доверяйте внешнему впечатлению. Сара — красивая и утонченная женщина, но она очень опасна. Она настоящая израильтянка, понимаете? Прекрасно обученный воин, виртуозно владеющий огнестрельным оружием. Внимательно следите за каждым ее движением.
— Понимаю, — безразличным голосом ответил Дюма. — Это все?
— Я просил вас дать мне информацию о «Едином мире». В вашем факсе ее нет.
— Я столкнулся с серьезными препятствиями.
— То есть?
— «Единый мир» снабдил меня подробной картой, где отмечены центры этой организации, разбросанные по всему свету. Но предоставить мне список членов 'Клуба 1001 ' они отказались.
— Однако с вашим удостоверением полицейского вы могли бы…
— У меня нет ни соответствующих полномочий, ни официального распоряжения. Кроме всего прочего, «Единый мир» считается в Швейцарии крупной международной организацией. Им может не понравиться, что какой-то полицейский пристает к ним с расспросами по делу, которое, по большому счету, ни на чем не основано. Откровенно говоря, я не пользуюсь особым влиянием.
Дюма начинал меня раздражать. От него не было никакого толку.
— Вы можете хотя бы прислать мне по факсу эту карту?
— Сразу после нашего разговора.
— Эрве, я уеду в Африку, как только смогу, завтра или послезавтра. Яне буду вам звонить. Это слишком сложно. Через десять дней я вернусь, и у меня в руках будут последние ключи к нашей истории.
Я попрощался с Дюма и положил трубку. Несколько секунд спустя заурчал факс. Пришла карта центров медицинской помощи «Единого мира». В настоящий момент по всему миру их насчитывалось более шестидесяти. Около трети из них представляли собой стационары. Остальные были передвижными и развертывались там, где в этом возникала необходимость. Центры медицинской помощи располагались в Азии, Африке, Южной Америке, Восточной Европе. Особенно много их было в странах, страдающих от войн, голода и нищеты. Так, на Африканском роге я насчитал их около двух десятков. В Бангладеш, Афганистане, Бразилии и Перу, вместе взятых, — тоже. Казалось, центры были размещены произвольно, но я сразу заметил на чертеже две знакомые линии. Восточный маршрут аистов: Балканы, Турция, Израиль, Судан, Южная Африка. Западный маршрут, более короткий: от Южного Марокко в Нигер, Нигерию и Центральную Африку. Я наложил эту карту на карту Вагнера: медицинские центры располагались точно вдоль линий, обозначающих маршруты перелета аистов, там вполне могли находить пристанище люди, следившие за птицами, такие, как Сикков.
Той ночью я почти не спал. Я узнал, какими рейсами можно добраться до Банги: самолет компании «Эйр Африка» вылетал из Парижа в половине двенадцатого ночи. Я забронировал место в первом классе — по-прежнему за счет Бёма.
Судьба до предела сжала тиски. Я снова остался один. И снова шел вперед, к пылающему ядру мрачной тайны — и к еще не остывшему пеплу, покрывавшему мое собственное прошлое.
IV
В дебрях
29
Когда вечером 13 сентября в аэропорту Руасси-Шарль-де-Голль под панно с надписью «Эйр Африка» открылись стеклянные двери, мне показалось, что я уже попал на черный континент. Горделиво расхаживали высокие женщины в бубу — просторных пестрых одеждах, серьезные чернокожие мужчины- дипломаты в безукоризненных костюмах присматривали за багажом, упакованным в картонные ящики, гиганты в тюрбанах, светлых джеллабах и с деревянными тростями спокойно сидели под табло в ожидании вылета. Ночью отправлялось множество рейсов в Африку, и в тот вечер у стоек было настоящее столпотворение.
Я зарегистрировал багаж и поднялся на эскалаторе в зал вылета. За прошедший день я существенно пополнил свое снаряжение. Купил маленький непромокаемый рюкзак, прорезиненную накидку (в Центральной Африке сезон дождей был в полном разгаре), хлопковый спальный мешок, туристские ботинки из быстро сохнущей синтетической ткани и роскошный нож с зубчатым лезвием.
Я раздобыл также легкую одноместную палатку на случай непредвиденной ночевки, а еще добавил в походную аптечку противомалярийные препараты, лекарства от колики, аэрозоли от москитов… Я собрал и небольшой запас продуктов: марципановые палочки, батончики из злаков и особые саморазогревающиеся супы — все, что позволило бы мне обойтись без всяких жареных обезьян или антилоп на вертеле. Наконец, я взял диктофон и несколько кассет по сто двадцать минут, чтобы иметь возможность записать ответы на свои вопросы.
Около одиннадцати вечера объявили посадку. Самолет был полупустой, и летели в нем одни мужчины. Единственным белым оказался я. Видимо, Центральная Африка не пользовалась большой популярностью у туристов. Чернокожие пассажиры устраивались в креслах, переговариваясь на непонятном языке. Их речь была тяжеловесна и пронзительна. Я догадался, что они общались на санго, государственном языке Центральной Африки. Иногда они глубокомысленно произносили несколько слов на диковинном, ломаном французском, с долгим раскатистым «р-р-р». Меня поразило то, как они говорили. Мне впервые довелось услышать, как люди, произнося что-то, уделяют больше внимания звучанию, нежели смыслу слов.
В полночь самолет взлетел. Мои соседи открыли атташе-кейсы и достали бутылки джина и виски. Они предложили мне выпить с ними. Я отказался. За иллюминаторами светилась ночь, окружая нас странным ореолом. Разговоры соседей убаюкивали меня. Вскоре я заснул.
В два часа ночи мы совершили промежуточную посадку в Нджамене, в Республике Чад. Сквозь стекло невозможно было разглядеть ничего, кроме плохо освещенного строения в конце взлетной полосы. Через открытую дверь в салон с силой врывались потоки раскаленного воздуха. В темноте плавали какие-то белесые силуэты. Вдруг все пропало. Мы снова поднялись в воздух. Должно быть, Нджамена мне просто приснилась.
В пять часов утра я внезапно проснулся. Над облаками сиял яркий дневной свет. Он был холодный, он мерцал и переливался, словно гладкая стальная поверхность, и его блики искрились, словно ртуть. Самолет нырнул в облака под углом девяносто градусов. Погрузившись в кромешную тьму, мы прошли сквозь черный, голубой, серый слои.
И тут вдруг показалась Африка.
Моему взору открылся бесконечный лес. Под нами катило волны огромное изумрудное море. По мере того, как мы снижались, было видно все лучше. Темно-зеленый цвет постепенно светлел, приобретая
