пыток Тайное логово чудовища, предающегося мерзким занятиям. Я вышел из машины. Отвращение и тошнота сдавили мне грудь. Освеженный утренней прохладой, я долго стоял так, время от времени бросая взгляд на фотографии. Я хотел ощутить их материальность, подчинить их своему сознанию, чтобы не выпустить их за рамки реальности. У меня ничего не вышло. Кричащая откровенность снимков, отпечатанных на крупнозернистой бумаге, создавала ощущение незримого присутствия где-то рядом со мной целой армии мертвецов. Кто и зачем учинил все эти зверства?
Я снова сел в машину, сложил все три конверта и поклялся в ближайшее время в них не заглядывать. Включил зажигание и поехал вниз, в Монтрё. В глазах у меня стояли слезы.
5
Я направился к центру города, чтобы попасть на улицу, идущую параллельно берегу озера. Запарковал машину на стоянке гостиницы «Ля Террас», светлой и величественной. Вяло плещущиеся волны Женевского озера сверкали под лучами солнца. Словно внезапно все вокруг озарилось золотым сиянием. Я расположился за столиком в саду гостиницы, лицом к озеру и горам в легкой дымке, обрамляющим пейзаж.
Несколько минут спустя появился официант. Я заказал охлажденный китайский чай. Решил немного поразмыслить. Смерть Бёма. Какие-то тайны, связанные с его сердцем. Утренние раскопки и пугающие находки. Пожалуй, многовато для обычного студента, собравшегося искать пропавших аистов.
— Последняя прогулка перед отъездом?
Я обернулся. Передо мной стоял тщательно выбритый инспектор Дюма. Он был в легкой полотняной куртке коричневого цвета и светлых льняных брюках.
— Как вы меня нашли?
— Это сущий пустяк. Вы все сюда приходите. Как будто все улицы Монтрё ведут к озеру.
— Кто это «вы все»?
— Гости. Туристы. — Он указал подбородком на людей, совершавших утреннюю прогулку вдоль берега. — Знаете, это очень романтичный уголок. Говорят даже, что здесь витает дух вечности. Здесь словно попадаешь в атмосферу «Новой Элоизы» Жан-Жака Руссо. Поведаю вам одну тайну: меня просто тошнит от всех этих избитых фраз. Думаю, большинство швейцарцев относятся к этому так же, как и я.
Я изобразил на лице улыбку.
— Вы, оказывается, можете быть циником. Выпьете что-нибудь?
— Да, кофе. Покрепче.
Я подозвал официанта и попросил принести один эспрессо. Дюма сел рядом со мной. Надел солнечные очки и молча стал ждать свой кофе. Он с серьезным видом внимательно рассматривал пейзаж. Когда принесли кофе, он выпил его одним глотком и вздохнул:
— Я ни на секунду не присел с того момента, как мы с вами расстались. Сначала разговаривал с доктором Варель. Помните, такая маленькая, насквозь прокуренная, в окровавленном халате. Она здесь недавно. Сомневаюсь, что она ожидала увидеть нечто подобное. — Дюма расхохотался. — Две недели, как приехала в Монтрё, и на тебе: ей приносят орнитолога, найденного в гнезде аистов и наполовину съеденного собственными птицами! Ну да ладно.
После больницы я заехал к себе переодеться. Потом отправился в комиссариат, чтобы обобщить то, что вы мне рассказали. — Дюма похлопал по карману куртки. — Ваши показания у меня с собой. Вы сможете сейчас их подписать. Незачем вас дергать. После комиссариата я решил совершить набег на дом Макса Бёма. То, что я там нашел, заставило меня сделать несколько телефонных звонков. За каких-нибудь полчаса я получил ответы на все мои вопросы. И вот я здесь!
— Каковы же ваши выводы?
— Вот в том-то все и дело. У меня нет никаких выводов.
— Не понимаю.
Дюма снова сложил руки и оперся ими о стол, потом повернулся ко мне и произнес:
— Я ведь вам уже говорил: Макс Бём был у нас знаменитостью. Значит, нужно сделать так, чтобы он отошел в мир иной спокойно и достойно. Как-то так, чтобы всем все было ясно и понятно.
— А на самом деле разве все не так?
— И да, и нет. Сама его кончина, кроме необычности места, где она произошла, вопросов не вызывает. Сердечный приступ. Тут не о чем говорить. Но со всем остальным сплошные неувязки. Я вовсе не собираюсь порочить память великого человека, вы же понимаете?
— Вы не хотите сказать мне, что у вас не сходится?
Дюма уставился на меня сквозь темные стекла очков:
— Это уж скорее вы могли бы мне что-нибудь сообщить.
— Что вы имеете в виду?
— Какова истинная цель вашего появления у Макса Бёма?
— Я вам все уже рассказал сегодня ночью.
— Вы солгали. Я проверил некоторые детали. У меня появились доказательства, что вы говорили неправду.
Я ничего ему не ответил. Дюма продолжал:
— Когда я немного порылся в шале Бёма, я понял, что до меня там уже побывали. Я бы сказал, прямо у меня под носом, потому что туда наведались за несколько минут до моего прихода. Я тут же позвонил в «Экомузей», где у Бёма тоже есть кабинет. У такого человека, как он, должны храниться дубликаты многих документов. Его секретарша, ранняя пташка, согласилась заглянуть в его бумаги и выудила из какого-то ящика одну невообразимую папку, в которой было все о пропавших аистах. Она тут же переслала мне по факсу основные страницы из дела. Мне продолжать?
Теперь настала моя очередь созерцать волны Женевского озера. На фоне пылающего горизонта вдали виднелись крохотные парусники.
— Потом выяснилось, что есть еще банк. Я позвонил в агентство Бёма. Орнитолог только что перечислил крупную сумму денег. У меня имеются имя, адрес и номер счета получателя.
Между нами повисло напряженное молчание. Это ледяное молчание обжигало, как холодный утренний воздух, и готово было разбиться на осколки и разлететься в разные стороны. Я заговорил первым:
— Похоже, вы уже сделали вывод.
Дюма улыбнулся, снял очки.
— Да, кое-какие мысли имеются. Думаю, вы запаниковали. Ведь со смертью Бёма все не так уж просто. Начнется расследование. А тут как раз вы только что получили от него солидную сумму за выполнение особого поручения и, неизвестно почему, здорово напугались. Вы забрались к нему в дом, чтобы стащить ваше досье и уничтожить следы ваших отношений. Вовсе не подозреваю вас в том, что вы хотели оставить себе эти деньги. Наверное, вы собирались их вернуть. Но кража со взломом — это довольно серьезно…
Я подумал о трех конвертах. И поспешно ответил:
— Инспектор, Макс Бём предложил мне работу, но речь шла только об аистах. Я не вижу в этом ничего подозрительного. В самое ближайшее время я верну ассоциации деньги, перечисленные…
— Никакой ассоциации не существует.
— Что-что?
— Нет никакой ассоциации, во всяком случае, в том смысле, в каком вы это понимаете. Бём работал один, он был единственным членом Ассоциации защиты европейского аиста. Он держал несколько наемных работников, закупал оборудование, арендовал помещения. Бём не нуждался ни в чьих деньгах. Он сам владел огромным состоянием.
От изумления я потерял дар речи. Дюма тем временем продолжал говорить:
— Его лицевой счет составлял более ста тысяч швейцарских франков. И к тому же Бём наверняка имел анонимные номерные счета в наших банках, и не в одном. На определенном этапе своей жизни
