земле, увидел отпечатки. Вот отпечаток узкого каблука с подковкой, прикрепленной тремя гвоздями. Шляпки гвоздей обозначены на снегу небольшими ямочками. Теперь этот след он отличит хоть от сотни других.
Подкатилов начал преследование. Он бежал параллельно следам, иногда теряя их на рыжих проталинах. На небольшой поляне, где снег чистый, свежий, отпечатки неожиданно разошлись в разные стороны. Куда идти? Иван решает вправо, туда, куда ведет «узкий каблук» с подковками. Минув заросли кустарника, он вышел на торфяную поляну, и здесь следы снова как бы соединились.
«Хитрят сволочи»,— подумал Подкатилов, не ослабляя темпа преследования.
Вскоре он почувствовал, что бежать становится все труднее и труднее. Разбухшие от мокрого водянистого снега сапоги тянут к земле, куртка, плотно облегающая плечи, сковывает движение. И в этот критический момент сердце подсказало ему правильное решение. Подкатилов на ходу скидывает куртку и бросает ее в кусты. Остановившись на какой—то миг, он с трудом снимает один сапог, затем другой. Леденящий холод обжигал босые ноги. Ледяные крупинки колют сотнями иголок. Но потом боль притупляется и снег превращается в горячий песок.
Теперь бежать легко. И он видит впереди себя только темные пятна да комья грязи на снегу: это следы нарушителей. И, казалось, нет для него сейчас ни понятия об усталости, хотя учащенно билось сердце, ни обжигающего ступни снега, ни грязных луж, застекленных молодым льдом. Все это ушло на задний план, главное теперь — настичь врага!
Впереди из—за голых деревьев показались чернеющие крыши домов.
«Село»,— подумал про себя Иван, не спуская глаз со следов, видневшихся то на смогу, то на земле. Но вот на дороге, где снег перемешался с грязью, следы затерялись. Подкатилов посмотрел по сторонам и заметил около приземистой хаты одиноко стоявшего старика.
— Дедушка, не проходили тут двое? — тяжело дыша, спросил Иван.
Старик удивленно посмотрел на босого, раздетого солдата.
— Проходили, сынок, проходили,— скороговоркой по—украински ответил старик и указал рукой в направлении станции: — Туды пишлы. Хиба то чужи?
В первые секунды Подкатилова охватила досада: упустил, ушел враг. Но он взял себя в руки: нет, не должен уйти. Недалеко за селом на островке снега он снова нашел знакомые следы.
«Да, путь держат к станции»,— подумал пограничник.
Над землей сгустились серые сумерки. Все кругом начало терять свои очертания. Надо торопиться: он боялся, что наступившая тьма спрячет следы и тогда... все, уйдут гады.
А бежать становилось все труднее, немилосердная тяжесть сильно давила на плечи, пересохло в горле, но остановиться нельзя. По собственному опыту Подкатилов знал, что в эту решающую минуту нужно перебороть все трудности, напрячь волю и продолжать бежать. Опытные спортсмены так и поступают и у них как бы появляются новые силы, «второе дыхание». Помнится, так было однажды и у него, когда он сдавал нормы ГТО по кроссу. Казалось, что вот сойдет с дистанции: нечем было дышать. Но бежавший за ним сержант Перемышлнн поравнялся и повел за собой: «Не отставай! Держись!» Нашлись тогда силы, чтобы преодолеть усталость, и сразу стало легче. Так и сейчас Подкатилов не остановился и ускорил бег.
Дальше след проходил по кустарнику. Вдруг откуда—то справа донесся, нарушивший лесную тишину, отдаленный гулкий выстрел. Пограничник остановился: «Другие наряды тоже ведут поиск». Он хорошо знал, что сейчас действует вся пограничная застава. Ведет поиск инструктор с собакой, закрыты подступы к границе, перекрыты дороги и тропы в тылу участка. В населенных пунктах, на станции подняты местные жители, Он не один. Все приграничье встало на охрану границы.
Подкатилов поднял карабин и нажал на спуск. Эхо покатилось далеко по лесу. Обломок ветки, срезанный пулей, упал к ногам солдата. И опять тишина.
Пробираясь через кустарник, Иван до крови исцарапал босые ноги, но не до этого было ему в эти тревожные минуты, и вдруг он увидел среди деревьев два темных силуэта. Они недалеко. Сразу легче стало на душе. Еще несколько десятков метров, и он почти рядом.
— Стой! — громкий оклик нарушил тишину.
Лазутчики, как вкопанные, остановились, оглянулись и бросились в разные стороны.
— Стой! — повторился оклик, но на этот раз уже спереди, и из—за кустов выскочили капитан Самборский, сержант Гордеев с собакой и группа пограничников.
Человек в шапке, а за ним и молодой верзила, окруженные с двух сторон, подняли руки вверх.
— Обыскать! — коротко бросил Самборский солдатам и быстро направился к Подкатилову.
Иван хотел было доложить начальнику заставы, но офицер жестом остановил его и крепко, по— отцовски обнял:
— Молодец, Иван Андронович. Вовремя сообщил на заставу. Подоспели мы как раз. Видно, крепко на них ты наседал — видишь — мокрые и отдышаться не могут...
Через некоторое время Подкатилов уже сидел в теплой комнате заставы. Только тут он почувствовал сильную усталость и боль в ногах. Но на душе было радостно...
Проходило окружное совещание отличников. Большой зал, освещенный люстрами, заполнили лучшие люди границы, те, кто неусыпно днем и ночью, в мороз и жару стоит на переднем крае Родины, охраняя покой, счастье, мирный труд советских людей.
Генерал, председательствующий на совещании, объявил:
— Слово предоставляется коммунисту рядовому Ивану Подкатилову.
На трибуну вышел среднего роста, худощавый солдат. На его гимнастерке сияли, переливаясь в солнечном свете люстр, медаль «За отличие в охране государственной границы СССР» и знак «Отличный пограничник». Смущенный, ом стоял на трибуне, а весь зал аплодировал этому скромному, мужественному воину границы, совершившему подвиг в мирные дни. Рассказ свой Иван начал с того, как тяжело он привыкал к пограничной жизни, сколько неудач и ошибок было у него. Но ему помогли командиры и товарищи. Рассказал он и про начальника заставы капитана Самборского, сурового, опытного и чуткого командира, горячо любимого всеми солдатами, и про замполита лейтенанта Иванова, который душевно, по —отечески отнесся к его переживаниям, и про спокойного, медлительного черниговца старшину Шаповала, сумевшего сделать из него настоящего подтянутого солдата. Рассказал он и про своего первого командира сержанта Перемышлина, и про боевого вожака молодежи рядового Чураева...
И все, кого он назвал,— коммунисты. Они указали ему путь к жизни, научили мастерству, и он им благодарен за все это.
О себе же Подкатилов рассказал немного, умолчал. Но что поделаешь — такова уж у него черта характера: скромность. Хорошая черта — черта мужественного защитника границы, солдата— коммуниста.
С.ГЛУШКОВ
ЧЕЛОВЕК С АВТОМАТОМ
Короток день в ноябре. Выехали в четыре часа и не успели проехать до перевоза пятнадцать километров, как упала ночь, сразу темная, без сумерек.
Дорога показалась Наташе мучительно долгой не только потому, что лошади медленно плелись по липкой грязи и сильный ветер дул в лицо, сколько от того, что возница был упрямый молчун. За всю дорогу Наташа с трудом сумела узнать, что зовут его Стахом, что ему 65 лет и он сейчас единственный в районе единоличник, который на своих лошадях за бесценок развозит районных товарищей по селам. Да узнала еще Наташа, что восемнадцать лет пробыл Стах в Америке. Только, кажется, неудачно сложилась его судьба: не мог скопить Стах денег на покупку фермы в Калифорнии, а жена, оставшася в Карпатах, не уберегла единственного сына — пятилетний Мирослав умер от воспаления легких.
Вот, наконец, и река. Село на том берегу, куда ехала Наташа, обозначалось лишь мерцанием огней в
