толком ничего. А теперь не тот стал Кравчук...
Затем обратился к Наташе:
— Так может умереть, говорите, мальчик?
Наташа посмотрела на светящийся циферблат часов.
— Если через час—два я не буду у больного, то будет так.
— Ребенок должен выжить, слышите, товарищ врач! — сказал пограничник. — И вы должны его спасти!
— Но чтобы сделать это, нужно врачу, то есть мне, быть сейчас же за рекой! — ответила ему Наташа. — Что же мне делать? — безнадежно добавила она.— Только чудо может помочь сейчас перебраться через реку.
— А может, обойдемся без чудес? — уже мягче проговорил пограничник. — Ну, старик, поворачивай коней. Ефрейтор, помоги ему...
Наташу подкупила решительность пограничника. Еще не зная его замысла, она доверилась ему и, молча повинуясь, села в повозку, поехала обратно к перевозу.
...Старший сержант осветил реку. Пучок света несколько раз пробежал по реке. Невысокие, но очень частые волны, подгоняемые ветром, быстро неслись по реке. Вот лучи, уже почти совсем растворившиеся в темноте, нащупали противоположный берег и натолкнулись на перевернутую вверх дном лодку. Наташа поняла замысел пограничника.
— Вы хотите переплыть реку и переправить сюда лодку? Не нужно этого делать! Лучше один смертельный случай, чем два. После купания в такой ледяной воде лучший исход — воспаление легких.
— Ничего, Наташа, так вас, кажется, зовут, я — привычный. В сорок пятом допелось Шилку вплавь форсировать. А забайкальская ночь в августе немного теплее сегодняшней, и был тогда лишь первый год моей солдатской службы. Идите—ка лучше, помогите им печку растопить, да, если найдется, спирту грамм пятьдесят приготовьте.
Он скинул автомат, снял шинель и фуражку, начал разуваться.
Это увидел из избушки связист. Он выбежал с криком:
— Товарищ командир! Что вы делаете? Ради кого рискуете? Уж если это положено по уставу, то я должен поплыть!
Но было поздно. Старший сержант был в студеной воде бурной горной реки. Наташа освещала с берега реку, а пограничник крупными саженками, преодолевая стремительное течение, плыл на тот берег, к лодке.
Солдат, стоя на прибрежном валуне, внимательно следил за своим командиром, готовый немедленно броситься в речку, и тихо приговаривал:
— Не пойму... Не знаю, что это его приспичило за Кравчука Ивана жизнью рисковать. Ведь бандитский пособник этот Кравчук...
— Ордена за это мало... — прервала его Наташа.
Старый Стах, загубивший в Америке свою молодость, а может, и всю свою душу, сколачивая центы на ферму, по—своему понял девушку:
— А сколько сейчас за орден платят?
Ему не ответили.
Врач и солдат стояли молча на берегу, пока не переплыл реку человек, ставший сейчас им обоим особенно близким и дорогим.
— А печку? — вспомнила Наташа.
Но старик уже растопил маленькую железную печку в избушке перевозчика.
— Как же вы оказались в лесу? — спросила Наташа солдата.
Связист рассказал, что они здесь выполняют задание командования и расположились как раз у того брода, куда ехала Наташа со стариком. Часовой услышал скрип повозки, и лейтенант, их начальник, приказал командиру отделения проверить, кто едет.
— Ну, а отделенный выбрал меня, как бывалого, — не преминул похвалиться словоохотливый ефрейтор.
Вернулся в лодке старший сержант. Сейчас в избушке при свете лампы Наташа могла рассмотреть его. Это был высокий, еще молодой человек с фигурой атлета. Мокрые русые волосы закрывали высокий лоб. От обветренного, румяного лица, голубых улыбающихся глаз веяло теплой, задушевностью. Видно, что человек испытывал чувство исполненного внутреннего долга.
Причесывая мокрые волосы, он улыбался молодо, хорошо, обнажив два блестящих зуба в нижней челюсти.
— Теперь ефрейтор перевезет вас и тропку к дому Кравчука покажет. Он ведь недавно хвалился, что знает этот дом.
— Назовите, пожалуйста, свою фамилию и адрес, почему—то смущенно проговорила девушка, — я напишу о вашем поступке в газету и сообщу командованию. Да и родители ребенка будут вам очень благодарны.
— В газету и командованию не надо, а вот Кравчуку скажите, что вам помог на реке пограничник Николай Лебедев.— И так же смущенно добавил: — А ваш адрес я по паспорту запомнил.
...В полдень следующего дня в небольшой хате Кравчука полуторагодовалый бутуз резвился в деревянной кроватке. Черными глазенками он уже бесстрашно смотрел на тетю в белом халате. Ему стало легче.
Счастливая мать хлопотала около кухни и давала распоряжения мужу:
— Сала побольше положи да меду принеси. В районе, небось, все это дорого.
Наташа, поняв, что речь идет о подарках для нее, не желая обидеть супругов, вежливо благодарила, но взять подарки наотрез отказалась.
Отец ребенка, уговаривая Наташу, хвалился:
— Нынче мы богатые. Нас не обидите. Ведь не последнее отдаем. Да и как же можно бесплатно? Вы ведь целые сутки потеряли с нашим Славиком.
— Это моя обязанность, — ответила врач, — и за это я от государства зарплату получаю. Но за то, что я к вам своевременно приехала и ребенок спасен, благодарите пограничника: он переплыл ночью реку и привел для меня лодку.
— Какого? — оживился Кравчук.
— Лебедева Николая!
— Это такой высокий, белявый, С серебряными зубами?
— Да.
— Мать, ты слышишь, кто помог доктору спасти нашего Славика? С сорок шестого года я ждал, когда придет ко мне пограничник Лебедев со своими начальниками, чтобы арестовать меня! Был грех, пани, извините, товарищ докторка, не по сознанию делал, не понимал тогда...
И в глазах Ивана Кравчука, сорокалетнего колхозника, навернулись слезы. Но вот он оправился от минутной слабости, в его голосе прозвучали торжественные нотки:
— Передайте, товарищ, самому главному начальнику на границе, что в артели «Шлях до коммунизму» есть колхозник Иван Кравчук. Он счастье из рук Советской власти получил. Он задержит любого чужака, что появится в этой округе. Он все силы положит, чтоб отплатить добром за добро.
